Александр Слепаков - Повесть о советском вампире

Девушка подошла и опустилась на песок, сев на пятки, ровненькая, как степной зверек перед норкой. Она все так же улыбалась смущенной улыбкой, не веяло от нее никакой могильной сыростью, никакого холода от нее не чувствовалось. «Обычная девушка, – подумала Иевлева, – только живет в реке». Причем эта глубоко парадоксальная мысль скорее удивила ее, чем напугала.

– Ты сестра моя, – сказала девушка, – я тебя ждала. Тебе крылья не нужны, плавники не нужны. У тебя сила есть и власть над мужиками. Кто тебе такую силу дал?

Как ни странно, Иевлева почувствовала что-то вроде ревности. И говорить, кто дал силу, ей совершенно не хотелось. Она молчала.

– А я сама силу взяла, – сказала девушка. – Я пасечника молодого любила. А попала к старому. Он молодого в город услал, я пришла, а он говорит, подожди, он сейчас придет. Села я ждать. Тут он меня схватил и еб, а рядом топор положил. Смотри, говорит, я топор рядом кладу. Я лежу, вою, а он долго так меня еб. Солнце село, а он все еб и еб. Видит, как страшно мне, и аж ярится весь. Я прошу, молю – отпусти, дяденька. А он только пуще ярится. Я глаза закрыла, хотела про себя думать, что это молодой, а не получается. Он зло так еб, страшно. Молодой нежный был, любил меня. А этот все норовил, чтоб побольней, да еще бил меня кулаком. Когда я глаза закрыла, он меня ручищами за шею схватил, стал меня душить. Тут я света не взвидела. Да, видно, заслабла. Потом смотрю, он меня тянет куда-то. Я вырваться хочу, а я связанная вся. Он только крепче меня схватил и в реку бросил. И я, когда кончалась, плохое ему пожелала. И так и вышло. У него сын с красными ушел. Сын к нему пришел, он ему весь мед отдал. А казаки пришли, меда и нет. Они говорят: ты что ж весь мед красным отдал? Как же ты так? Взяли его и на кол посадили. Сами пчел пожгли, улья разломали, все равно еще немного меда себе достали. А он на колу сидел и все понимал. Ночью казаки самогонки напились и все его упрекали: что же ты красным мед отдал, не стыдно тебе? А он все мое имя говорил, прощения просил. Я ночью к нему пришла. «Не проси – говорю – прощенья. Что ты со мной сделал? За что? Я жить хотела, а ты меня связал и в реку бросил. Не будет тебе моего прощения, подыхай так!» Стою перед ним голая, косу себе заплетаю, смотрю, как он подыхает на колу. А он смотрит на меня, видно, жалеет, но прошлого не воротишь. Утром казаки удивились, что он еще живой, и вместе с колом его в речку бросили. Его раки съели, а меня раки не тронули, я себе силу взяла.

Весь этот дикий кошмар она рассказывала спокойным, будничным – хотя это слово и не подходит к русалке – голосом, как будто это было описание обычных событий, вроде посещения киносеанса в клубе.

Иевлева сама удивилась тому, с каким спокойствием она выслушала рассказ, при других обстоятельствах напугавший бы ее до полусмерти. Страха не было, но было какое-то странное чувство, эта рассказывающая кошмары мертвая девушка внушала недоверие, ее надо было опасаться: все эти разговоры про сестру и что надо вместе в реке жить и вместе над мужиками власть иметь не нравились Иевлевой очень сильно. Но страха она действительно не испытывала. И, когда девушка стала пытаться раздевать ее и тянуть к реке, Иевлева довольно решительно вырвалась и сказала, что у нее другие планы, чтобы девушка шла к себе и не смела к ней прикасаться.

Тут у русалки лицо перекосилось, она опять схватила Иевлеву за руки и опять стала ее тащить. Она была, конечно, физически сильнее и в конце концов затащила бы ее в реку и утопила. Иевлева хорошо понимала, что этим кончится, и сопротивлялась изо всех сил, и, как ни странно, не чувствовала особенного страха, как будто имела дело с существом такой же природы, как она сама. Она все-таки надеялась вырваться, и ей это почти удалось, но девушка опять кинулась на нее и схватила за руки.

Вдруг хватка ее ослабла, Иевлева увидела, что появившийся неизвестно откуда Фролов держит русалку за волосы.

– Вот откуда твоя сила, – сказала русалка Иевлевой.

Фролов, не отпуская волос, подтащил ее к воде и пинком под зад сбросил в воду. Она отплыла на середину реки, довольно, впрочем, не широкой, и крикнула Фролову:

– А ты не хочешь поплавать со мной, красавчик?

Фролов, не ответив ей, отвернулся, подошел к Иевлевой и сказал:

– Иди домой, спать пора.

– А ты проводи меня, а то еще опять какой-нибудь леший на меня нападет, – попросила Иевлева.

– Откуда тут леший, тут леса нет, – заметил Фролов.

– А лесополосы? – показала Иевлева.

– Да ладно тебе, леший в полоску не бывает… Тебе страшно? – спросил Фролов.

– Ну так, не очень, – ответила неуверенным голосом Иевлева.

– Ты, если что, за волосы ее хватай, иначе ты с ней не справишься… Голод не просыпается в тебе? – спросил Фролов.

– Нет, – ответила Иевлева. – Я знаю, о чем ты. Нет, голода я не чувствую. Но ты правду сказал, я меняюсь. Еще несколько дней, и я сама ее оттащу, куда захочу. И мне вообще нестрашно. А ты знаешь, что дальше будет?

– Откуда мне знать? – удивился Фролов.

– Это ты меня такой сделал, тебе и знать положено, – заметила Иевлева.

– Ты всегда такой была, – возразил Фролов. – У баб природа такая. Только она спит. Баба работает, детей рожает, тупеет. И все проходит у нее постепенно.

– А с мужиками не так? – удивилась Иевлева.

– Нет, мужики – дневные существа, – объяснил Фролов. – Ну… пока не станут такими, как я. Но это редко бывает. Я тоже, если бы не ты, был бы другой. Я бы не мог себя сдержать. Это в меня часть твоей силы вошла.

– А какой бы ты был? – удивилась Иевлева.

– Я убивал бы всех, – сказал Фролов. – Я и тебя сначала хотел убить. Как ты не боялась меня?

– Да я и боялась, – призналась Иевлева, – только… тебе сопротивляться было невозможно.

Фролов почувствовал, как Иевлева улыбается в темноте.

– Вот вышлем твою кровь на анализы, будет открытие века, переворот в науке, – сказала она.

– Лучше пойдем в медпункт и выльем ее от греха подальше, – предложил Фролов.

– Почему? – удивилась Иевлева.

– Потому что глупость это, – сказал Фролов.

– А мне интересно, – улыбнулась Иевлева.

– Глупая ты баба, – заметил Фролов. – Будут у тебя проблемы. Зачем?

– Я пока на нее в микроскоп не посмотрю, не успокоюсь, – сказала Иевлева. – Кстати, я завтра уеду в Ростов на день, я хочу сама на нее в микроскоп посмотреть.

– Не нужно тебе ехать! – отозвался Фролов.

– Почему? – удивилась Иевлева.

– Потому что тебе нельзя отсюда уезжать еще несколько дней, – сообщил ей Фролов. – Тебе и отсюда уезжать опасно, и в Ростов с этой кровью ехать опасно. Ты не езжай никуда.

– Я вечером вернусь, – сказала Иевлева.

– Если поедешь, ты вечером не вернешься! – настаивал Фролов. – А если ты не вернешься, я могу ночью беды наделать. Тебе хоть несколько дней еще надо здесь побыть!