Александр Слепаков - Повесть о советском вампире

– А что он мне сделает? – спросил участковый.

– Да ладно вам! Если его разозлить, все, что угодно, может сделать, – сказала Иевлева.

– Ну страшно, конечно, – признался участковый, – но за вас страшнее!

– Не ходите за нами! – попросила Иевлева. – Ночь – это его время! Не ходите за нами ночью. Пожалуйста, я вас очень прошу.

– А что мне – дома сидеть? А вдруг с вами что случится? – спросил участковый.

– Вы мне не поможете, только хуже можете сделать, – сказала Иевлева. – Но со мной ничего не случится. Со мной все уже случилось.

Иевлева замолчала на секунду и, внимательно всмотревшись в его лицо, вдруг спросила:

– Что такое, вам плохо?

– Плохо! Выходите за меня замуж, Тамара Борисовна! – участковый говорил так, как будто приводил последний решающий довод, который если не принять, то все пропало.

Возникла пауза. Иевлева слегка онемела. Наконец, придя в себя, она проговорила:

– А как же ваша жена?

– Я разведусь, – решительно ответил участковый.

– А дети? – спросила Иевлева.

– Дети поймут, – ответил участковый. – Вырастут и все поймут.

– Мы слишком разные люди, – медленно проговорила Иевлева вслух. А мысленно при этом она повторяла слово «идиотка», имея в виду, естественно, саму себя. – Мы слишком разные люди. Что я буду делать здесь? Или что вы будете делать в городе? – спросила Иевлева.

– В милицию пойду работать! – заявил участковый.

– Милый, выбрось это из головы раз и навсегда. В смысле не милицию, а наше замужество, – Иевлева поддалась какому-то непонятному ей самой порыву, она чувствовала, как сильно его влечет к ней, от этого она тоже чувствовала к нему нежность.

– А как же тогда в прошлый раз? – глухо спросил участковый.

– Ну пусть наша дружба будет иногда с эротическим оттенком! – улыбнулась Иевлева. – Но только днем! Хорошо?

– Не знаю, – буркнул участковый.

– У меня просьба, – окончательно перешла на «ты» Иевлева, – можно от тебя позвонить в город?

– Да, сейчас соединят, – засуетился участковый. Он не мог, хоть и старался, скрыть, как ему приятно это «ты». Набрал какой-то номер и служебным голосом сказал: – Соедините с Ростовом… – и, повернувшись к Иевлевой, спросил: – Какой там номер?

– 47-77-32, – сказала Иевлева.

– 47-77-32, – повторил он в трубку.

Подождав всего около минуты, он услышал ответ и, сказав:

– Алле! Будете говорить? – протянул трубку Иевлевой.

– Ирка? – спросила Иевлева. – Привет! Слушай, я не могу долго говорить. Самое главное – я приехать не смогу еще как минимум неделю. До тебя Валера доехал уже с материалами?.. Тогда послушай меня. Сделай как можно больше исследований из этих материалов – все, что только можно.

– А что такое? – спросила Ирка.

Участковый демонстративно отошел в другую часть комнаты.

– Я тебе сейчас не могу объяснить, – сказала Иевлева, – но это очень и очень важно! Сделай гормональный спектр обязательно.

– Да гормональный спектр я сделаю, только не знаю зачем, – сказала Ирка. – Но кое-что уже успела! Хотя ко мне и доехало только две пробирки. А остальное твой Валера разбил по дороге и вылил на себя! Он говорит, что в аварию попал, хотя верится с трудом. Выглядит он не как после аварии, а как после двух недель в Рио-де-Жанейро. Он, как вошел, среди моего медперсонала паника началась. Девушки все прям обомлели!

Участковый закурил сигарету и, потянувшись к столу, взял пепельницу.

– Но две пробирки доехали, – сообщила Ирка. – Я твое любопытство понимаю, отчасти могу его удовлетворить. Судя по показателю хорионического гонадотропина… Да-да, моя дорогая, девятый день!

– Этого не может быть! – воскликнула Иевлева.

– Еще как может, я же вижу, – уверенным голосом произнесла Ирка.

– Да это невозможно! – настаивала Иевлева.

– Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. – В голосе Ирины послышалась сочувственная нотка.

– Ты не понимаешь, – объяснила Иевлева, – это кровь мужчины! Ну, можно так сказать, что мужчины!

– Что значит – «можно так сказать, что мужчины»? – удивилась Ирка.

– Не могу сейчас объяснять! – сказала Иевлева. – Ты уверена, что это беременность?

– Ты же знаешь, этот показатель никогда не обманывает! – сказала Ирка. – Так, еще под микроскопом эритроцитов маловато, но в пределах нормы.

– Ты меня просто огорошила! – Иевлева была в замешательстве.

– Да и ты меня огорошила, просто не знаю, что и думать! – ответила ей Ирка.

– Ничего не думай, – попросила Иевлева, – постарайся получить максимум информации. Приеду через неделю и все объясню. Извини, я не могу говорить долго. Я по служебному телефону разговариваю. Я тебя целую и спасибо тебе.

– И я тебя целую, ты там смотри не свихнись! – попросила Ирка.

– Да уже, – отозвалась Иевлева. – Ну пока.

С полной уверенностью можно сказать, что нет никакой возможности установить, которая из двух женщин была ошарашена больше после того, как трубки на обоих концах провода были повешены на рычаг.

Участковый сразу же спросил, не Иевлева ли беременна.

– Это результаты его анализа, ну ты же был при этом. Это ошибка какая-то, не может же он быть беременным? – ответила Иевлева.

– А хрен его знает, – сказал участковый, – я уже ничему не удивляюсь.

Утром этого же дня лаборант Валера, с которым некоторое время спустя я познакомился довольно коротко, пришел к фельдшеру за материалом, чтобы отвезти его в Ростов. Фельдшер с удовольствием отдал пробирки, сопровождая это словами: «Глаза б мои не видели!» И Валера сел в кабину грузовика, направлявшегося в Ростов. Грузовик был нагружен арбузами, которые собрали на совхозной бахче преподаватели и сотрудники биологического факультета университета. Им предстояло остаться еще на неделю, оказывая помощь сельским труженикам в деле уборки арбузов и дынь. А Валера был отпущен раньше, он должен был ехать на орнитологическую станцию университета в низовья Дона. Там Валера будет описывать птиц, собирая материалы для будущей диссертации.

Валера сразу после пятого курса поступил в аспирантуру, так как заработал себе диплом с отличием и его взяли работать на кафедру. А чтобы описать птиц, их нужно подстрелить, экземпляров двести, а то и больше. Валера любил стрелять, бил метко из воздушки, сама процедура собирания научной информации ему нравилась.

Валера отлично загорел, работая в совхозе, посвежел на воздухе, если можно так сказать о человеке двадцати четырех лет, и так довольно свежем. У него выросли за весну и лето длинные светлые волосы, а глаза у него были темные, карие, и он вообще нравился девушкам. Он оставлял в общежитии на хуторе студентку Валю, оставлял с некоторым облегчением. Он не собирался на ней ни в коем случае жениться, и затягивать отношения не стоило. Его уже не тянуло к ней, как сначала. Он был рад, что на станции, кажется, вообще не будет женщин. Он будет ходить с винтовкой днем по полям, а вечером есть уху и пить вино с ребятами. Он уже был на этой станции, думал о возвращении туда с удовольствием.