Чарльз Де Линт - Городские легенды (авторский сборник)

— Где без велосипеда иной раз как без рук, — кивнула Джилли.

— Вот именно.

— А Цинк тут при чем?

— Патрульная машина подобрала его посреди улицы, где он стоял с тяжеленными кусачками в руках. И ни одного велика кругом. По всему кварталу будто метлой прошлись, только срезанные замки да цепи на асфальте.

— И куда же они девались, эти велики?

Лу пожал плечами:

— Кто ж их знает. Может, стоят в какой-нибудь подпольной мастерской в Фоксвилле, где им перебивают номера. Джилли, ты должна убедить Цинка рассказать нам, с кем он работал. В конце-то концов, они ведь сбежали, а его оставили всю эту кашу расхлебывать, так что ни по каким понятиям он ничего им теперь не должен.

Но Джилли только покачала головой:

— Не может этого быть. Цинк никогда не связывался с криминалом.

— Ты мне еще будешь рассказывать, что может быть, а чего не может, — возмутился Лу. — Если этот парень и дальше будет болтать про клонов Элвиса, думающие машины с Венеры и гребаные бродячие велики... — тут он бросил взгляд на Сью и прикрыл невольно вырвавшееся ругательство смущенным покашливанием, — бродячие велики, которые уводят одомашненные на свободу, то скоро загремит в дурку, вот что вполне может быть.

— Это он сам тебе рассказал?

— А то кто же. Якобы потому он и срезал замки, чтобы помочь велосипедам последовать, цитирую, «за их духовным вождем, который поведет их домой, в тайное место, известное только ему».

— Что-то новенькое, — прокомментировала Джилли.

— Ты что издеваться надо мной сюда явилась, что ли? — взорвался Лу. — Что-то новенькое, значит? И это все, что ты можешь сказать? А клоны Элвиса — просто бородатая шутка? Христос на комете. Ну почему ты не хочешь мне помочь? Все, что от тебя требуется, это разговорить его, чтобы он рассказал нам все как есть, а уж о том, чтобы он не схлопотал срок, я позабочусь.

— Христос на комете? — переспросила Сью тихо.

— Ну сам подумай, Лу, — как ни в чем не бывало продолжала Джилли. — Как я могу заставить Цинка рассказать то, о чем он не имеет понятия? Может, он те кусачки на улице нашел, а тут как раз и полиция нагрянула. Откуда нам знать, на самом ли деле...

— Он сам признался, что срезал замки.

Джилли с присвистом выдохнула:

— Понятно. — Плечи ее опустились. — Постараюсь забыть то, что ты сейчас сказал.

— А вдруг велики и впрямь сами ушли, — сказала Сью.

Лу ответил ей усталым взглядом, но Джилли заметно приободрилась:

— И в самом деле, — начала она.

— Джилли, ради бога, — перебила ее Сью. — Я же просто пошутила.

— Знаю, — последовал ответ Джилли. — Но я столько странного перевидала на своем веку, что готова поверить чему угодно.

— Полиция, однако, твоей готовности не разделяет, — сообщил Лу. По его официальному тону Джилли сразу поняла, что шутки кончились.

— Знаю.

— Мне нужны велосипедные воры, Джилли.

— Ты арестуешь Цинка?

Лу покачал головой:

— У меня нет для этого оснований, разве что косвенные улики.

— Но ведь вы, кажется, сказали, что он сам признался в том, что срезал замки, — удивилась Сью.

Джилли метнула в ее сторону короткий яростный взгляд, яснее слов говоривший: «Не мути воду, не видишь, он уже готов дать нам то, за чем мы пришли!»

Лу кивнул:

— Да. В этом он признался. А заодно и в том, что знаком с бродягой, который на самом деле вовсе не бродяга, а шпион с Плутона, и еще спросил, почему патрульные сменили белые костюмы из Вегаса на униформу. Просил, чтобы они спели «Отель разбитых сердец». Ближайшим родственником назвал снежного человека.

— Gigantopithecus blacki, — произнесла Джилли.

— Что? — переспросил Лу.

— Один парень из вашингтонского университета придумал снежному человеку латинское название. Giganto...

— Не трудись, дальше я понял, — перебил ее Лу и снова повернулся к Сью. — Так что, вы понимаете, учитывая все остальное, его признание не многого стоит. Любой адвокат, даже самый распоследний, вмиг его от тюрьмы отмажет и вспотеть не успеет.

— Значит, сейчас он свободен и мы можем его забрать? — спросила Джилли.

Лу снова кивнул:

— Да. Забирайте. Только присматривай за ним как следует, Джилли. Попадет сюда еще раз, я его мигом на психиатрическое освидетельствование отправлю. И попробуй все же уговорить его сознаться, ладно? Это не только мне нужно, но и ему тоже. Если мы распутаем это дело и обнаружим, что он в нем замешан, ему это так просто с рук не сойдет. Спасательные жилеты мы тут не выдаем.

— Нет? И даже тем, кто приглашает тебя на обед? — сияя, спросила Джилли, довольная, что Цинк не попадет в тюрьму.

— Чего?

Девушка схватила со стола карандаш и бумагу, быстро нацарапала: «Джилли Копперкорн задолжала Горячке Лу один обед в любом ресторане на его выбор» — и передала записку ему.

— По-моему, это называется подкупом должностного лица, — сказал он.

— Да? А я называю это дружеским общением, — ответила Джилли невозмутимо и широко улыбнулась.

Лу глянул на Сью и закатил глаза.

— Нечего на меня так смотреть, — заявила та. — Я здесь единственный нормальный человек.

— Это ты так думаешь, — съязвила Джилли.

Лу поднялся из-за стола, всем своим видом показывая, как он устал.

— Ладно, пошли выпускать вашего героя, а то еще подаст на нас в суд за то, что кофе не из Царства Мертвых ввозим, — сказал он и зашагал по направлению к изолятору.

Цинк выглядел как любой уличный мальчишка, дня два не встречавшийся с сытным обедом. Джинсы, футболка и куртка на нем были потрепанные, но чистые; зато голова напоминала плохо подстриженный газон, тут и там покрытый восклицательными знаками взъерошенных прядей. Для человека, не знакомого с наркотиками, зрачки его темно-карих глаз были подозрительно широки. Семнадцатилетний, он вел себя как первоклассник.

Жил он в Верхнем Фоксвилле, на чердаке заброшенного дома, куда самовольно вселился в компании двух свободных художниц, специальностью которых были перформансы; туда Джилли со Сью и доставили его на машине последней. По-настоящему это был никакой не чердак, а верхний этаж нежилого доходного дома, который кто-то изобретательный превратил в подобие студии, разобрав все перегородки, так что только опорные колонны да пожитки самовольных поселенцев скрашивали теперь зияющую пустоту.

Когда они приехали, Люсия и Урсула были дома, репетировали новый номер под аккомпанемент странной мешанины звуков, источником которой служил включенный на минимальную громкость магнитофон: электронную музыку периодически прерывал звон бьющегося стекла. Завернутая в полиэтилен Люсия лежала на полу, ее черные волосы веером рассыпались над головой. То и дело она дергала рукой или ногой, отчего полиэтилен туго натягивался вокруг ее тела. Урсула, скорчившись рядом с магнитофоном, монотонно повторяла стихотворение, которое состояло из одной строки: «Нет никаких законов». С тех пор как Джилли видела ее в последний раз, Урсула побрилась налысо.