Чарльз Де Линт - Городские легенды (авторский сборник)

Джилли покачала головой:

— Иди. А я посижу.

— Нет, одна я не пойду.

— Вон ЛаДонна, — заприметила Джилли общую знакомую. — Потанцуй с ней.

— Джилли, с тобой все в порядке?

— Да, все нормально, просто устала немного. Дай отдышусь.

«Нет, со мной не все в порядке, — думала она, наблюдая, как Сью пробирается через зал к столику, за которым сидели ЛаДонна да Коста и ее брат Пипо. — Как со мной может быть все в порядке, когда я беспокоюсь за Цинка. А вдруг он опять на улице, срезает замки велосипедов,.. Тебе-то какое дело, ты же ему не мать, — сказала она себе. — Нет конечно, только...»

Здесь, на улице, мы все заботимся друг о друге.

Ее собственные слова. Конечно, для тех, кто совсем дошел до крайности — бомжей, пьяниц, просто неудачников, которые и о себе-то позаботиться не могут, не говоря уже о других, — они ничего не значат, зато она верит в то, что говорит.

А Цинк — он не с теми и не с другими, а так, посередине. Обычно опека ему не нужна, но иногда то отчаянное, что в нем есть, притягивает магию, которая переполняет улицы даже днем и безраздельно правит ими, когда нормальные люди спят в своих постелях, уступив город ночным жителям. Волшебство часто выбирает таких, как Цинк, своим временным пристанищем. На неделю. На день. На час. И тогда уже неважно, есть оно на самом деле или нет, можно ли его изучить, описать, измерить, для них это единственная реальность. Которая существует вопреки всему.

А может, их вера и превращает волшебство в реальность?

Джилли покачала головой. Нет, это вопрос не к ней, да и вообще, какая разница? Где бы ни существовало волшебство — в жизни или только в голове у Цинка, — закон-то он может из-за него нарушить по-настоящему, и тогда Лу быстро сядет ему на хвост. И упрячет в тюрьму вместе с разными другими неудачниками.

А за решеткой Цинк и недели не протянет.

Джилли встала из-за стола и пошла через весь танцпол к Сью и ЛаДонне, которые весело отплясывали под песню, звучавшую так, словно сам Бадди Холли [13] Холли Бадди (наст. имя Холли Чарлз Хардин) (1936— 1959) — американский рок-певец, автор песен, один из основателей рок-н-ролла.A приложил руку если не к ее словам, то хотя бы к музыке.

— Сматываемся! — завопил белый парень.

Он швырнул велосипед на землю и побежал, его напарник понесся за ним по пятам, разбрызгивая лужи. Цинк стоял и смотрел, как они убегают. В затылке у него свербело. Это фонари подсказывали ему, что надо бежать, но он видел велосипед, который лежал на боку, точно раненое животное, переднее колесо медленно крутилось, и знал, что не сможет просто взять и уйти.

Велосипеды — они ведь как черепахи. Переверни черепаху на спину, и без чужой помощи она уже ни за что не поднимется на ноги, так же и велосипед.

Цинк бросил кусачки и подбежал к велосипеду. Он уже прислонял машину к перилам крыльца, от которого ее увел тот белый парень, когда из-за поворота, скрежеща шинами по мокрому асфальту и бешено вращая мигалками — «Бе-ги, бе-ги!» назойливо выла сирена, — вылетел полицейский автомобиль, и свет его фар пригвоздил Цинка к месту.

Еще раньше, чем автомобиль полностью остановился, дверца пассажирского места распахнулась и оттуда выскочил полицейский в форме. На ходу он вытаскивал пистолет. Используя машину как прикрытие, он вскинул руку с оружием и прицелился в Цинка.

— Стой, где стоишь, парень! — закричал он. — Даже моргать не вздумай.

Цинк был причастен к тайнам. Он слышал голоса огней. Он знал, что, глядя на мир одним уголком глаза, можно увидеть больше, чем когда пытаешься заглянуть ему прямо в лицо. И все полицейские, которых он когда-либо видел в жизни, действительно походили на Элвиса как две капли воды. Но и у него была своя защита, иначе он не продержался бы на улице столько лет.

У него был талисман на счастье. Крохотная оловянная подвеска в виде обезьянки, которая жила в коробке с хлопушками еще в те времена, когда призы в них были настоящие. Подарок Люсии. В ту ночь, когда его сцапали Элвисы, он забыл ее дома. Но он не так прост. Сегодня обезьянка у него с собой.

И он опустил руку в карман, чтобы достать талисман и разбудить его магию.

— Ну ты прямо как маленькая, — заявила Сью, когда они вернулись к столу за куртками.

— Так подыграй мне, — ответила Джилли.

— Я с тобой?

Джилли кивнула. Голос Урсулы, соседки Цинка, неотступно звучал у нее в мозгу:

Нет никаких правил.

Но что-то подсказывало ей, что по крайней мере одно правило все же есть и оно вот-вот сработает, молниеносно и неотвратимо, как сорвавшаяся с натянутой тетивы стрела.

— Пошли, — бросила она, едва ли не выбегая из клуба.

Полицейский Марио Идальго был новичком — сегодня пошел третий месяц его работы на участке, — и, хотя во время дежурства ему уже приходилось доставать из кобуры пистолет, стрелять служебный долг не призывал его ни разу. У него были все задатки хорошего полицейского. Он был добросовестен и уравновешен. Улица еще не ожесточила его, хотя за восемь недель патрульной службы он успел кое-что повидать.

До сих пор Идальго и впрямь демонстрировал редкую выдержку, но тут, когда он увидел, как парнишка в мешковатой куртке лезет в карман, его вдруг будто током ударило.

«Пистолет, — пронеслось у него в мозгу. — У парня оружие».

Этого было достаточно.

Его палец уже давил на спусковой крючок табельного 38-го, когда парнишка вынул руку из кармана. Идальго хотел остановиться, но его собственная рука уже не повиновалась ему, между ней и мозгом словно прервался какой-то контакт.

С оглушительным грохотом пистолет выстрелил.

«Поймал, — подумал Цинк, когда его пальцы сомкнулись на крохотной оловянной обезьянке. — Поймал свою удачу».

Он уже вытащил ее из кармана, как вдруг что-то ударило его в грудь. Удар сбил Цинка с ног и отбросил к противоположной стене с такой силой, что стало нечем дышать. Жгучая боль огнем пробежала по нервам. Ладони судорожно сжались и снова разжались, талисман выпал, тело скользнуло вдоль стены и замерло на мокром тротуаре.

Прощай, верный друг, прощай, рыдали огни.

Он не столько увидел, сколько почувствовал, как вертится в небесной вышине звездное колесо, и услышал голоса звезд, вторящие электрическим голосам уличных фонарей.

«Моя очередь стать свободным», — подумал он, когда в его мозгу открылся светящийся тоннель. Он чувствовал, как его затягивает туда, и он падает, падает, падает...

— Прощай..; — сказал он, подумал, что сказал, но ни звука не сорвалось с его приоткрытых губ.

Только струйка крови потекла и смешалась с каплями дождя, который припустил не на шутку, будто тоже спешил проститься.

Вертящиеся красные огни полицейских мигалок сразу сказали Джилли, куда надо идти. Кругом было полно автомобилей, патрульных и простых, приехала даже одна «скорая помощь», и все по тому же делу, что и она. Лу она заметила не раньше, чем он подошел и положил руку ей на плечо.