Глен Кук - Суровые времена. Тьма

Я должен был это предвидеть, должен был догадаться. Ведь так долго один лишь я не был связан узами времени. И всякий раз, попадая сюда, видел лица, казавшиеся мне знакомыми.

Я еще не вернулся в свою плоть, но обнаружил, что нахожусь в знакомой пещере оледенелых старцев. Я сидел в самом конце шеренги, положив на колени знамя. Наконечник гудел, словно напевая какую-то таинственную песнь. Там находились все, кто пробрался через пролом в тронный зал: ребята из Старой команды, нюень бао, Корди Мотер, Нож, Прабриндрах Драх, Ней и Очиба. Все одураченные болваны, включая Госпожу и Старика. Эти двое сидели, взявшись за руки и склонив головы друг к другу. Душелов улучила-таки минутку, чтобы посмеяться над ними напоследок. Госпожа пылала яростью. Уже во второй раз она оказывалась погребенной заживо. И второй раз делила могилу со своим мужем.

Старик источал отчаяние.

Как и все остальные. Таково было бесславное завершение великой мечты.

Я пролетел по пещере, витая между сталактитами и сталагмитами, паутиной и кружевом льда. Полетел туда, где задолго до появления Свободных Отрядов отчаявшиеся, загнанные приверженцы Кины сокрыли ее священные книги Мертвых от грозного и неодолимого воителя Рейдрейнака. Книги не достались ему. Но не осталось в живых и детей Кины, которые могли бы вернуть их в мир.

Все обернулось плохо, но могло быть гораздо хуже, если бы эти мрачные книги нашла и забрала себе Душелов. Этого не случилось. Нетронутые, открытые на начальных страницах, книги покоились на аналоях.

Я поспешил назад, к товарищам. Некоторые из них ощутили мое движение и сосредоточили на мне свой гнев. Возможно, они были правы.

Воды спят, — послал я им свою мысль.

Все в этой пещере пребывали в некоем магическом оцепенении. Я же был пойман лишь в ловушку собственной плоти, возможно, потому, что в решающий момент мой дух пребывал в ином месте.

Воды спят.

Может, Душелов и есть сама тьма, но и она способна учиться.

Воды спят, по Враг не дремлет никогда.

В ночи, когда больше не завывает ветер, продувающий крепость более древнюю, чем равнина, существовавшая прежде, чем прошел первый Отряд, камень шепчет. Камень растет. Камень пускает побеги. Каменные почки распускаются каменными цветами. Тысяча колонн вырастает там, где до этого не было ни одной. Лунный свет заливает равнину, высвечивая письмена, запечатлевшие память о павших. Это — своего рода бессмертие.