Глен Кук - Стальные сны. Серебряный клин

Он задумался: то ли забыть о ней, то ли помочь и, может быть, даже завоевать свободу для себя. В конце концов, освобождать ее не входило в круг обязанностей, начертанных ею.

Он устроился рядом, прокусил горло и выпил кровь. Потом пополоскал это все во рту и влил кровь обратно в горло.

Медленно она пробудилась и, поняв, что он делает, дала ему закончить. Он закрыл рану. В темноте она села:

— Ревун. Где я?

— В Вершине.

— С какой стати?

— Они приняли вас за вашу сестру.

Она с горечью рассмеялась:

— Значит, я хорошая актриса.

— Да.

— А где она?

— Последний раз ее видели возле Деджагора. Я искал вас неделю.

— И они ее не увидели? Значит, она стала сильнее. Как насчет Костоправа?

— Я искал вас.

— Найди его. Я хочу получить его обратно. Я не могу позволить ему встретиться с моей сестрой. Сделай все необходимое, чтобы этого не случилось.

— Мне запрещено отнимать жизнь.

— Тогда все, что угодно, лишь бы они не были вместе.

— Вам здесь помощь не нужна?

— Я справлюсь. Ты можешь здесь свободно бродить?

— В общем, да. Кое-какие места закрыты заклятиями, которые наложил Длиннотень, и только он может через них проникать.

— Обыщи место. И расскажи мне, кто чем занят. А затем найди Костоправа и мою сестру.

Бес вздохнул. Вот она, хозяйская благодарность.

Она заметила его вздох.

— Сделаешь это — и ты свободен. Навсегда.

— Слушаюсь! Меня уже нет.

Она ждала, когда появятся похитители. Вот им будет сюрприз! И пока ждала, она слышала, как на равнине что-то шепчет темнота. Она разобрала кое-какие слова и почувствовала тот самый страх, который так мучит Длиннотень.

Не могла она сидеть просто так, как паук, поджидающий свою добычу в засаде. Длиннотень и Ревун спали. Надо идти.

Сами плиты Вершины были надежно защищены от посторонней магии. Она выходила растекшейся массой. Камни расплавились, иначе не пропуская ее. Нижние части замка были темны. Это удивило ее. Длиннотень боялся темноты. Она взбиралась медленно, боясь засад, но ни на одну не натолкнулась. Приближаясь к источнику света, она все больше нервничала. Но там, судя по всему, ничего не было. Неужели в крепости никого нет? Что-то не так. Она расширила диапазон своих восприятий, но так ничего и не уловила. Вперед, наверх. Опять ничего. Где же воины? Их тут должны быть тысячи, бегающих, как кровь по жилам.

Она выяснила, где выход. Нужно было спуститься вниз по лестнице, чтобы добраться до него. Уже на середине лестницы ее атаковала целая свора коричневатых типов, с жуткими алебардами в руках, в деревянных доспехах и странных, украшенных орнаментом шлемах в форме животных.

Она вспомнила заклинание, которое могло сократить ее в размерах. Она заняла позу и расслабилась. Заклинание дырявило любую материю. Полетели разноцветные искры. Что-то огромное, безобразное, алчущее устремилось сквозь дыру, делая ее все шире и шире. Сталь не оставила и следа на выступе. От звуков, издаваемых ею, стыла кровь. Вырвавшись из неведомого чрева, она понеслась по крепости. Послышались крики. Но она была быстрее и проворнее людей.

Душелов вышла в ночь, покрывающую Вершину, словно одеяло.

— Это их развлечет. — Она со злостью посмотрела на север. Впереди был долгий путь.

Мост, который по моему приказу строили, был еще не завершен, но мы, спешившись, все-таки прошли по нему, а лошадей воины провели через брод. Мое решение носило символический характер — просто я хотела подбодрить строителей.

Нарайян был впечатлен, а Рам проявил полное равнодушие, заметив только, что иметь возможность пересечь реку, не замочив ног — в общем-то неплохо. Он еще не понимал, как важен был мост.

Из-за моей тошноты мы добирались до Годжи дольше, чем я предполагала. Время поджимало. Нарайян был готов запаниковать, но мы сумели добраться до священной рощи вечером кануна Фестиваля. Я до смерти устала. И сказала Нарайяну:

— Займитесь приготовлениями. Я на ногах не держусь.

Он тревожно посмотрел на меня. А Рам сказал.

— Вам действительно нужно посоветоваться с доктором, Госпожа. И как можно скорее.

— Я это уже решила. Когда мы туп закончим, мы отправимся на север. Я не могу это дальше терпеть.

— А дожди?..

Скоро наступит сезон дождей. Если мы задержимся в Таглиосе, мы вернемся к Майну, когда вода в нем начнет подниматься. И так уже каждый день накрапывал дождик.

— Будет мост. Может, нам и придется идти пешком, однако перебраться на другой берег мы сможем.

Нарайян коротко кивнул:

— Я поговорю с жрецами. Проследите, чтоб она отдохнула, Рам. Обряд посвящения может быть утомительным.

Я впервые услышала о том, что мне, как и всем, придется пройти обряд посвящения. Меня это разозлило, но из-за усталости я не стала спорить. Просто лежала, а Рам, выпросив огня и рису, готовил тем временем еду. Явилось несколько джамадаров, чтобы выразить свое почтение. Рам их прогнал. Больше никто не приходил. К тому моменту на меня накатила такая апатия, что не было сил даже спросить Рама, имело ли отсутствие жрецов какое-нибудь значение.

Краем зрения я уловила какое-то движение, кого-то, наблюдавшего за мной из такого места, где никого быть не могло. Повернувшись, я на мгновение увидела его лицо.

Это был не Душила. Я не видела этого лица с кануна той битвы, которая унесла у меня Костоправа. Жабомордый, кажется, так его звали. Бес. Что он там делал?

Я не могла его догнать. Слишком была слаба. Все, что я могла — это постараться о нем не забыть. Поев, я сразу уснула.

Меня разбудили барабаны. Гулкие барабаны, из тех, в которые бьют кулаками или ладонями. Бум! Бум! Бум!

Ни минуты продыху. Рам сказал, что так будет аж до следующего утра. К ним присоединились другие, еще более гулкие. Я смотрела на них с грубого лежака, который соорудил для меня Рам. Один гудел недалеко. Человек бил в барабан деревянными палками длиной в четыре фута. Со всех четырех сторон били барабаны.

Внутри храма тоже. Рам уверил меня в том, что храм очистили и освятили заново.

Мне было все равно. В жизни не было так плохо. Ночь состояла из сплошных кошмаров, в которых весь мир был терзаем проказой в последней стадии. И мои ноздри все еще ощущали запах. Мутило от этого невыносимо.

Рам предчувствовал, что мне будет плохо. Может, наблюдал за мной, пока я спала, и по тому, как я металась, понял, что наутро меня станет мучить дурнота. Не знаю. Факт тот, что он установил загородку, чтобы избавить меня от любопытных.

Когда пришел Нарайян, самое худшее уже было позади.

— Если вы и после этого не повидаете врача, Госпожа, я сам отволоку вас в Таглиос. Совершенно нет оснований подвергать себя такой опасности.

— Повидаю. Повидаю. Можете не сомневаться.