Глен Кук - Белая Роза. Игра теней

— Офицерский жезл! Никогда прежде не видал! Но в Анналах они повсюду упоминаются до самого падения Шама — это такой таинственный затерянный город на плато, по которому мы прошли…

Я поднял жезл и еще раз отсалютовал человеку наверху.

— Отряд бывал там?

— Там-то он и кончился после ухода из Джии-Зле. Капитан не нашел своей серебряной горы. Он нашел Шам. Анналы об этом рассказывают крайне невнятно. Похоже, населяла Шам какая-то заблудшая белая раса. И, кажется, дня через три после того, как Отряд отыскал Шам, его нашли и предки наших Ишака с Лошаком. Они ввергли себя в какое-то религиозное неистовство и напали на город со всех сторон. Первая волна к тому времени, как Отряд отразил ее, повырезала почти все население и большинство офицеров Отряда. Уцелевшие отправились на север, так как с юга наступала еще одна орда, не дававшая вернуться в Джии-Зле. После этого о жезлах никто и не упоминал.

На это она ответила только одно:

— Они знали, что вы придете, Костоправ.

— Ну да.

В этом было что-то загадочное. Загадок и тайн я терпеть не могу, но тут наличествовала всего одна из целой серии, которая никогда не выплывет на поверхность и не окажется у меня на глазах.

За сторожевыми башнями, в трети мили от городской стены, у дороги ждали два человека. Прилежащие к городу земли, ясное дело, были совершенно голы. Наверное, земля была истощена. В отдалении, к северу и к югу, было полно зелени…

Между тем один из двоих ожидавших вручил Гоблину старое отрядное знамя. Я не разобрал символики, но это, несомненно, было оно, только совсем истлевшее, — чего же еще ждать от вещи столь древней…

Что за дьявольщина?

Одноглазый попробовал заговорить с ними, однако это было все равно что беседовать со скалой. Они развернули лошадей и поскакали к городу. Одноглазый оглянулся, и я кивнул, подтверждая, что намерен следовать за ними.

На въезде в город нас встретил почетный караул из двадцати человек, однако больше никто не торопился с приветствиями. Под гробовое молчание ехали мы по улицам. Люди замирали, дивясь на бледнолицых пришельцев. Половину всего их внимания привлекала Госпожа.

Да, она этого заслуживала. Она была просто чертовски хороша. Утром она надела облегающий черный костюм. И ему, должен заметить, было что облегать!

Наши провожатые привели нас к казармам с конюшнями. Казарменные помещения явно содержались в порядке, но с давних пор не использовались. Похоже, нам предлагалось чувствовать себя как дома. Ладно…

Пока мы осматривали новые квартиры, наши провожатые слиняли.

— Ну что ж, — сказал Гоблин, — пускай теперь танцовщиц ведут!

Но танцовщиц не было. Вообще ничего не было, если только не считать равнодушия. Весь остаток первого дня мы держались настороже, но ничего не произошло. Расквартировали нас — и забыли. На следующее утро я отправил в город Одноглазого и Сопатого при двух самых последних новобранцах с наказом подыскать барку для сплава вниз по реке.

— Ну вот, послал козла в огород, — запротестовал Гоблин. — Надо было и меня послать, для пригляду за этим.

Масло захохотал.

Я усмехнулся, однако более никого не выпустил.

— Ты для здешних краев бледноват, малыш.

— Ишь ты, поди ж ты! Ты хоть по сторонам-то смотрел, пока ехали? Здесь есть белые, бесстрашный ты наш!

— Это правда, Костоправ, — подтвердил Ведьмак, — Не то чтоб много, но нескольких я видел.

— Кой черт их сюда занес?

Я направился к двери. Ваше Сиятельство с Шандалом расступились. Они стерегли вход на случай нежданных и нежелательных гостей. Выйдя наружу, я облокотился о вымытую добела стену и принялся жевать стебелек лошадиного щавеля, сорванный по дороге.

Да, парни говорили правду. Я увидел пару белых — старика и женщину лет двадцати пяти, идущих по улице. Все прочие разинув рты воззрились на меня, но эти выказали полнейшее равнодушие.

— Гоблин! Пошевели-ка хвостом, поди сюда!

Мрачный Гоблин выглянул из казармы:

— Ну?

— Взгляни-ка осторожненько. Старика с девушкой видишь?

— Белых?

— Да.

— Вижу. И что с того?

— Раньше их не встречал?

— В моем возрасте кажется, что любого где-то встречал прежде. Но в здешних краях мы никогда не бывали. Значит, они, наверное, просто похожи на кого-то, кого мы встречали. По крайней мере, она. — Эге. А вот мне… Что-то не нравится мне, как он движется…

Гоблин сорвал стебель конского щавеля для себя. Я в тот момент смотрел на него, а когда снова обратил взгляд на улицу, странная парочка успела скрыться. Зато в нашу сторону направлялись трое черных мужиков, и выглядело все точь-в-точь по поговорке: пришла беда — отворяй ворота.

— Ох, боги мои. Крупные люди у них тут, однако, получаются!

Гоблин что-то пробормотал себе под нос, глядя мимо троицы. Озадаченно нахмурившись, он склонил голову набок, словно плохо слышал.

Трое здоровяков, подойдя к нам, остановились. Один что-то сказал. Я не понял ни слова.

— Не понимаю, парень. Попробуй другой язык.

Он попробовал. И я снова ничего не понял. Он пожал плечами и переглянулся со своими приятелями. Один из них произнес какую-то щелкающую фразу.

— Снова не угадали, ребята.

Самый здоровый исполнил некую устрашающую пляску разочарования. Приятели его о чем-то затараторили. А Гоблин, даже «до свидания» не сказав, бочком-бочком отошел в сторонку. Краем глаза я заметил его спину, скрывшуюся в проулке.

А новые друзья мои тем временем решили, что я — либо глухой, либо туп, и начали что-то объяснять мне хором и нараспев. На эти звуки наружу выглянули Сиятельство с Шандалом, а за ними и прочие. Попрепиравшись о чем-то меж собой, трое здоровяков решили удалиться.

— О чем это ты с ними? — поинтересовался Ведьмак.

— О том, что ты мне надоел.

Вернулся, печатая шаг, Гоблин с широкой, самодовольной лягушачьей улыбкой на лице.

— Изумительно, — сказал я. — Я-то думал, неделя пройдет, пока я отыщу местную каталажку и ценою души своей вытащу тебя оттуда.

Гоблин, сквасив обиженную мину, проквакал:

— Мне показалось, что я вижу, как твоя подружка тайком уходит. Я просто пошел проверить.

— И, судя по твоей довольной роже, это вправду была она.

— Ну да! И я видел, как она встретилась с тем стариканом и его цыпочкой.

— Вот как? Идем-ка внутрь, поразмыслим.

Я проверил все сам, дабы убедиться, что Гоблину не приметилось.

Госпожи не было. Что за дьявольщина?

Одноглазый с приданной командой, важно выступая, вошел в казарму лишь к вечеру. Он сладко улыбался, словно кот с перьями в усах. Ишак с Лошаком тащили большую закрытую корзину. Сопатый работал челюстями, отхаркивался и улыбался так, словно вот именно сию минуту происходила какая-то крупная проказа, к коей он, может быть, изрядно приложил руку.