Глен Кук - Белая Роза. Игра теней

Ряды наши пополнились тридцатью двумя весьма впечатляющими бойцами: каждый — чудовищного сложения и быстр и ловок, словно кошка. Если это — всего лишь полукровки от наших, служивших в Джии-Зле, каковы же были папаши?

Будучи приведен мною к присяге, Могаба первым делом спросил, можно ли его братьям по касте взять на себя охрану других судов. После, мол, они смогут рассказать внукам, что провожали наш поход до самого Третьего Порога.

— Конечно. Отчего нет?

Этот Могаба со своими парнями вскружил мне голову. В первый раз с тех самых пор, как связался с этой должностью, я почувствовал себя настоящим Капитаном.

Отряд разошелся по домам за своей амуницией, а также — разнести по городу добрую весть.

Здесь я заметил, что хозяин с носа барки наблюдает за всем происходящим с широкой, плотоядной улыбкой на лице.

Для его команды все складывалось просто отменно. Они полагали, что уже сгребли нас за шкирку и теперь держат за узду.

— Эй, Костоправ! Твоя блудная подружка вернулась!

— И ты, щенок? Ох, брошу я тебя в реку…

Если только смогу догнать. Бесенок обладал, соответственно, и энергией пятилетнего.

Всеобщий ажиотаж, вызванный ее появлением, подсказал мне, что это именно она. Точнее, его отсутствие. Люди, милю которых она проходила, прерывали разговоры, провожали ее мечтательными взглядами, вздыхали, качали головами. Ни свиста, ни воя, ни грубых замечаний не наблюдалось.

Оглядев окрестности, я выбрал жертву.

— Мурген!

— Чего тебе? — подскочил тот.

— Когда Госпожа появится здесь, покажи ей ее жилище. Соседняя каюта — для ее гостей.

— Я думал…

— А ты не думай. Просто делай что говорят.

Сам я не хотел попадаться ей на глаза. Я пока не был готов к неизбежной схватке.

Ночь над рекой. Лунный луч плещется в темном зеркале вод. Тишина, порою сверхъестественная, вдруг разражается какофонией какого-то адского оркестра: хрюкают крокодилы, пятьдесят разных пород лягушек тянут свою песнь, птицы ухают и клекочут, бегемоты фыркают — и все прочие, богам одним известно, кто еще.

И насекомые жужжат. Здесь с ними едва ли не хуже, чем было в джунглях. И будет еще хуже, когда достигнем южных болотистых низин. Нам сказали, что река — хоть это и незаметно — течет сквозь болото от десяти до восьмидесяти миль в ширину и три сотни миль в длину. Пока что вдоль западного берега все еще тянулись пахотные земли, а восточный на три четверти зарос дикой растительностью. В устьях проток и проран нам попадались люди на лодках — подобно своей земле, окультуренные лишь слегка.

Меня заверяли, что этих, живущих под самой сенью города, опасаться не стоит. Когда они с криком приближались на своих лодках к нам, то лишь для того, чтобы предложить на продажу крокодильи кожи и плащи из перьев попугаев. Я под влиянием минуты купил один такой — самый большой и самый наипестрейший. И весил он фунтов шестьдесят. Облачившись в него, я стал в точности похож на классический тип вождя дикарей.

Могаба, осмотрев плащ, объявил его очень мудрым приобретением. Он сказал, что такой плащ защищает от дротиков и стрел лучше стальной брони.

Кое-кто из наров купил крокодильих кож для укрепления щитов.

А Гоблину взбрендилось приобрести пару высушенных крокодильих голов. Одна была просто гигантская, словно драконья. Теперь, пока я сижу на верхней палубе, описывая красоты ночной реки, он там, на носу, пристраивает свою чудовищную покупку на голову носовой фигуры. Наверное, измышляет какой-то фокус про запас.

С головой помельче он подошел ко мне.

— Костоправ, примерь-ка!

— Что?

— Примерь, говорю. Когда пираты нападут, появишься здесь в этой штуке и в своем плаще, дышащий огнем, словно какое-нибудь там мифическое чудовище.

— Великолепный трюк! Мне нравится. Нет, я в него просто влюблен. Посмотрим, найдется ли идиот вроде Бадьи, чтоб его исполнить.

— Но…

— Ты полагаешь, я собираюсь торчать здесь, и пусть все, кто хочет, в меня целятся?

— Но мы с Одноглазым обеспечим тебе защиту!

— Правда?! Услышаны наконец мои молитвы! Долгие годы я не нуждался ни в чем, кроме твоей с Одноглазым защиты! «Защитите меня, о святые отцы-покровители нашего Отряда!» — восклицал я тысячу — да что там, десять тысяч раз! И вот…

Он плюнул и, прервав меня, переменил тему.

— Те люди, — проквакал он, — которых твоя подружка притащила на борт…

— Следующий идиот, который назовет Госпожу моей подружкой, отправится к крокодилам — на предмет выяснения, нельзя ли поставить их под седло. Улавливаешь?

— Улавливаю. Правда жизни больно бьет по твоим чувствам.

Я промолчал. Но — скрепя сердце.

— Эти двое — дурная новость, Костоправ, — беззвучно зашептал Гоблин; так мы переговаривались, пробираясь мимо постов противника. — Там, в их каюте, такое заваривается!

Он изо всех сил старался быть полезным. Жабомордый, появившись в Отряде, совершенно затмил его. И потому я не стал говорить, что уже предупрежден и имею пару идей на этот счет.

Из воды, спасаясь от какого-то хищника, выпрыгнула рыба. И награда ее вполне соответствовала затраченным усилиям: ее подхватила в прыжке кружившая над рекой ночная птица.

Я крякнул. Надо ли оповещать Гоблина, насколько я осведомлен о положении вещей, а что — лишь подозреваю? Или лучше просто прикинуться дурачком и по-тихому все уладить? Сейчас, когда Отряд начал разрастаться, особенно важно окружить себя ореолом загадочности. На некоторое время это подействует. Старослужащие просто не заподозрят меня в столь циничном и прагматическом подходе к командованию…

А Гоблин тем временем изливал мне все имеющиеся у него факты, подозрения и домыслы. Нового я услышал очень и очень мало. Да и это новое только делало мои представления о настоящем положении дел четче.

— Пожалуй, — наконец сказал я, — тебе, Гоблин, пора создать шедевр всей твоей жизни. Нечто простое, целенаправленное и мощное, и готовое быть пущенным в ход всего за пару секунд.

Он растянул губы в своей знаменитой улыбке:

— Отстаешь от жизни, Костоправ. У меня в работе пара штучек, которые изумят всех, когда я применю их.

— Вот и замечательно.

Думается мне, где-то в конце пути Одноглазого ждет крупное потрясение.

До Третьего Порога было, самое меньшее, две недели пути — скорость течения не превышала скорости неспешной ходьбы. Если учесть и пиратов, путешествие наше могло вообще никогда не закончиться.

К вечеру четвертого дня обороноспособность барки была усилена так, что дальше некуда. Бревенчатые щиты укрыли за собой главную палубу. Нижние края их спускались до самой воды, чтобы препятствовать высадке абордажных команд. Сквозь амбразуры в щитах тоже не смог бы пролезть ни один человек. На каждом борту ребята смонтировали по четыре баллисты. Благодаря проницательности Одноглазого мы изготовили десятки зажигательных бомб, и теперь они хранились в надежно защищенных гнездах на крыше рубки. Трое братьев из Берилла смастерили «дельфина» — остроконечное тяжелое грузило в форме рыбы на длинной цепи; его сбрасывают с гика, чтобы прошибать днища мелких судов. Но более всего мне понравилась машина, выдуманная Терпилой, бывшим охранником караванов.