Глен Кук - Белая Роза. Игра теней

— Ты думаешь, что я холодно отношусь к новостям, — показала она, расхаживая по комнате. — Тебе неприятно, что я встретила весть о том, что Ворон жив, без особенной радости.

— Нет. Я думал, это потрясет тебя. Взволнует.

— Не потрясло. Я ожидала чего-то в этом роде. Расстроило — да. Когда открываются старые раны, очень больно.

Я изумленно смотрел, как она мечется.

— Наш Ворон. Он так и не вырос. Неколебим, как скала. Лишен малейших следов обезволивающей совести. Силен. Хитер. Жёсток. Жесток. Все это, и сверх того. Так? Так. И трус.

— Что? Как ты можешь…

— Он сбежал. Много лет назад его жена оказалась замешана в каких-то махинациях с Хромым. Думаешь, он попытался узнать правду, во всем разобраться? Нет, он убивал и записался в Черный Отряд, чтобы убивать. Он бросил двух младенцев на произвол судьбы.

Теперь Душечка кипела. Она раскрывала тайны, выплескивая наружу то, что я знал прежде лишь по смутным, расплывчатым намекам.

— Не защищай его, — говорила она. — Я не преминула выяснить.

Он бежал из Черною Отряда. Ради меня? Это был повод, а не причина. Он боялся привязанности. Почему он подобрал меня в той деревне? Чувствовал себя виноватым оттого, что бросил собственных детей. Я была безопасным ребенком. И, оставаясь ребенком, я оставалась безопасной — вклад капитала чувств. Но я выросла, Костоправ. И все эти годы для меня не существовало другого мужчины.

А мне следовало догадаться, Я ведь видела, как он отталкивал людей, как только те пытались сблизиться с ним не на его условиях. Но после того кошмара, что он сотворил в Арче, мне показалось, что я смогу вернуть его. Когда мы бежали на юг от Госпожи и Отряда одновременно, я призналась ему в своих чувствах. Открыла копилку, где хранила мечты с тех самых пор, как начала думать о мужчинах.

И он переменился. Он походил на перепуганного зверя в клетке. Когда появился с остатком Отряда Лейтенант, Ворон тут же успокоился. А через пару часов был уже «мертв».

У меня уже тогда возникли подозрения. В глубине души я все знала. Только поэтому я сейчас не превратилась в тряпку, как ты ожидал. Ты знаешь, что иногда по ночам я плачу. Я плачу по детским мечтам. Потому что они не умирают, хотя я бессильна воплотить их. Я плачу, потому что не могу осуществить единственное свое настоящее желание. Понимаешь?

Я вспомнил Госпожу, вспомнил ее судьбу и кивнул. Ответить было нечего.

— Я сейчас снова расплачусь. Уходи. Пожалуйста. И пусть Молчун подойдет.

Искать Молчуна не пришлось — он ждал в зале совещаний. Я посмотрел заходящему колдуну в спину, раздумывая, мерещится мне или это предвидение.

Душечка дала мне немало поводов для размышлений.

Стоит установить крайний срок, и время летит к нему стрелой. Часы вселенной завертелись, точно лопнула туго натянутая пружина. Четыре дня коту под хвост — фьють. А я ведь почти не тратил времени на сон.

Мы с Ардат переводили. И переводили. И переводили. Она читала вслух, переводя с листа. Я записывал, пока руки не сводила судорога. Иногда меня сменял Молчун.

Ради проверки я подсовывал иногда уже переведенные документы, особенно те, над которыми мы работали со Следопытом. Нередко попадались расхождения.

На четвертое утро я напал на след. Мы работали над одним из списков. Такой бал в наше время назывался бы войной. Или, самое меньшее, восстанием. Имя за именем. Имярек Такой-то из Оттуда-то, с госпожой Такой-то, шестнадцать титулов, из них действительности соответствуют четыре. К тому времени, когда герольды объявляли последнее имя, гости должны были скончаться от старости.

И где-то в середине списка Госпожа на мгновение сбилась. «Ага!» — сказал я себе. Что-то близко. Я насторожил уши.

Чтение продолжалось как ни в чем не бывало. Через несколько минут я уже не был уверен, что мне не померещилось. Разумно предположить, что насторожившее ее имя — не то, что она произносила в тот момент. Она вынуждена была подстраиваться под скорость моего письма. Ее глаза далеко обгоняли мою руку.

Но ни одно из имен в списке не показалось мне знакомым.

Я собрался позже просмотреть список еще раз, в одиночестве, надеясь, что Госпожа что-то пропустила.

Но так и не получилось.

— Перерыв, — сказала Госпожа после полудня. — Я хочу чаю. Костоправ, ты будешь?

— Обязательно. И хлеба ломоть. — Я царапал бумагу еще с полминуты, прежде чем сообразил, что произошло.

Что? Сама Госпожа подает мне чай? А я ей приказы машинально отдаю? Меня перекосило. Насколько же она вжилась в роль? И насколько ее играет? Она, наверное, уже несколько веков не заваривала себе чай. Если вообще это когда-то делала.

Я встал, собираясь пойти за ней, но у выхода замер.

В пятнадцати шагах вниз по коридору, под слабой до скаредности лампой, Госпожу прижал к стенке Масло. Нес какую-то ерепень. Почему я не предусмотрел этого — понятия не имею. Сомневаюсь, что и Госпожа предусмотрела. Вряд ли с ней обходились подобным образом.

Масло начал настаивать. Я хотел было развести их, потом раздумал. Не рассердить бы ее своим вмешательством.

Тихие шаги с другой стороны. Ильмо. Застыл. Масло был слишком занят, чтобы нас заметить.

— Надо что-то сделать, — прошептал Ильмо. — Этих хлопот нам еще не хватало.

Госпожа не проявляла ни беспокойства, ни испуга.

— Думаю, она справится сама.

Масло получил однозначное «нет». Не принял отрицательного ответа. Попытался лапнуть.

Получил за наглость мягкий шлепок. Это его только разозлило. Он решил взять желаемое силой. Мы с Ильмо уже двинулись вперед, когда Масло исчез в водовороте пинков и ударов, из которого тут же вывалился на грязный пол, правой рукой держась за живот, а левой — за правую. Ардат двинулась дальше, нимало не смутившись.

— Я говорил, что она справится.

— Напомни, чтобы я не переходил границы. — Ильмо ухмыльнулся и похлопал меня по плечу. — Но лежа она хороша, нет?

Будь я проклят, если не покраснел. Моя глупая ухмылка только подтвердила подозрения Ильмо. Да ну его к бесу — все равно мне его не переубедить.

Масло мы затащили ко мне в комнату. Я думал, его стошнит, но он удержался. Я проверил кости — не сломаны ли; нашел лишь несколько ушибов.

— Он твой, Ильмо, — сказал я, заметив, что старый сержант уже готовится к выступлению.

Ильмо взял Масло под локоток и проговорил:

— А пройдем-ка ко мне в кабинет, рядовой.

Когда Ильмо начинает учить уму-разуму, с потолка земля сыплется.

Вернувшись, Ардат вела себя так, точно ничего и не случилось. Возможно, она не заметила, что мы были свидетелями.

— Может, устроим перерыв? — спросила она через полчаса. — Выйдем на свежий воздух? Прогуляемся?

— Хочешь, чтобы я пошел с тобой?