Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 1

К замку примыкал обширный и довольно густой лес. Ломиться по чащобе не имело смысла. Эд выбрался на торный тракт, по которому их сюда привезли и, когда розовый вечерний свет загустел до фиолетового, уже въезжал в ворота.

К взмыленному коню и до смерти уставшему всаднику кинулись люди, помогли сойти на землю. На резной порог выбежала встревоженная Бера:

— Что случилось? Почему ты один? На вас напали?

— Нет. Где Пелинор?

— Уехал на границу. Прорывы пошли один за одним.

— Там же Шак.

— Он в полдень вернулся, а следом прилетел голубь. Влад отправил Александра на запад, сам ушел на восток.

— Апостол тут?

— Да. Он отдыхает. Не хочешь объяснить, что все же случилось?

— Нервы, наверное.

Стоя перед этой спокойной красивой женщиной, Эд вдруг устыдился собственного порыва. Зачем, собственно, он два дня загонял лошадь? Померещилось ему! А Пелинор границу собственной задницей затыкает. Не исключено, именно сейчас с очередной многоножкой нос к носу стоит.

— Нервы! — расхохоталась Бера. — Пойдем, я тебя устрою. Отдохнешь. К завтрашнему дню все нервы пройдут.

Эд действительно устал: от подозрений, от постоянного напряжения, от разочарований, от пустых надежд. От бесконечной дороги он тоже устал.

— Проводишь? — собака в упор глянул в зеленые глаза медведицы. Она улыбнулась уголками губ, с тем пониманием момента, которое доступно только женщинам, но спросила:

— Тебе прислать Сабину?

— Нет. Кроме тебя мне никого не надо.

— Эд, мы знакомы многие годы…

— Разумеется, но я еще не потерял надежду заглянуть в твои глаза сверху.

— Ты сумасшедший! — Бера легко подхватила шутливый тон. — Иди в свою комнату. Там уже все готово. — Улыбнулась и ушла.

Зубцы крепостной стены впечатались в красный закат. С другой стороны накатывала, мигающая любопытными глазками ночь. Стоя на рубеже, Эд уже не понимал, зачем так сюда рвался. В крепости все было спокойно. Люди занимались своими делами. Редкими теплыми окнами светился пряничный дворец.

Что мешает остаться тут, в надежном медвежьем углу? Приживется, сработается с братом покойного друга… на его плечах въедет в герцогство…

Он подумает, пойдет в тихую, нарядную, совсем как дома, комнату, поест, смоет пыль, выпьет вина и подумает.

Сил на самом деле хватило только на купание. Ноги сами пронесли мимо стола. Эд рухнул в постель и проспал до обеда следующего дня, чтобы проснуться с тяжелой головой и смутным чувством, случившейся неприятности.

За столом в обеденной зале он наконец-то встретил Апостола. Шак неплохо выглядел. И — споко-о-ойный. Чересчур спокойный. В залу стремительно вошла, по-утреннему светло одетая, Бера, приветливо поздоровалась и веселая, безмятежная села рядом с Дайреном. Но Эд уловил таки, исходящее от нее легкое напряжение. Пограничье, разумеется, чутье отбивает, однако с какого кваса прекрасная хозяйка столь весела и безмятежна? Муж-т ускакамши ворога пасти. Ага, ускакамши, а ей приказамши, с лучших друзей глаз не спускать. Она еще и от себя добавила: глазки так и стреляли.

Как всегда, припозднившись, явилась Эрика, тихо поздоровалась и села в самом дальнем углу. Рыжие вихорки топорщились в, якобы небрежной, прическе. Одета тщательно. Не то, что в первый раз. Хотя расхристанная кофта и штаны до колен ей больше шли. За ними угадывалась надломленная женственность. За рюшечками и воланчиками утреннего платья — только воля дяди.

Галантно ухаживая за обеими, Эд время от времени дергал женщин вопросами. Бера врала не моргнув. Эрика спотыкалась, пока совсем не умолкла.

С прекрасной медведицей Дайрен был знаком давно, но не очень близко. Старший Пелинор рано женился. Ванька, прихватив с собой ораву друзей, периодически наезжал к остепенившемуся старшему брату в гости.

Эрика вообще была интересна Эду исключительно как дочь покойного друга. Не сложись все так погано, Эд бы и мысли не допустил о каком-либо ином варианте их взаимоотношений.

Что касается Беры… чужая жена, она и есть — чужая жена. Ту расклад простой и понятный, а главное — независимый, от прихвативших тебя за задницу обстоятельств: либо ты — вольный стрелок, либо — связан обязательствами с супругом дамы, в силу которых будешь сидеть в уголке и делать вид, что пришел цветочки на подоконнике нюхать. Только мигни красавица хозяйка, Эд за ней потянется… да хоть нос владетельному синьору натянуть.

А с Эрикой стоит попробовать, цинично рассуждал Дайрен, подыгрывая медведице. Куда ни кинь, кругом — одна сплошная польза. Девочка выходит из любовного ступора, в который попала исключительно от затянувшегося одиночества; Санька освобождается от навязанных ему, — Эд в этом не сомневался, — отношений; Пелинор остается при своих интересах.

Дайрен решил форсировать события в самое ближайшее время. Под руку толкало предчувствие неминуемой, уже происходящей неприятности, если не беды.

Бера не ушла после окончания обеда, продолжала веселиться, опекая Эда и Шака. Только необходимость, — капитан замковой стражи трижды заглядывал в столовую и деликатно намекал на неотложное дело, — заставило хозяйку покинуть общество арлекинов. Но заметно, уходила с большой неохотой, напоследок наказав Эрике, развлекать гостей.

Как только она отбыла, в столовой установилась напряженная тишина. Шак откинулся на спинку стула и в упор посмотрел на девушку. Губы поползли в улыбку. Эд слегка озадачился. А не задумал ли старый конь ту же каверзу, что и он сам? Шак искоса глянул в сторону друга, и тут же расслабившись, — на то он и Апостол: пришел, увидел — сообразил, — встал из-за стола:

— Эрика, оставляю на твое попечение старого ловеласа. Но предупреждаю: Эдвард опасен для юных девушек в любом состоянии. Даже когда спит. Даже без сознания. Будь осторожна.

Медвежушка дернулась. А Шак пошел себе, ухмыляясь в кулак.

Эд ковырял вилкой в десерте, вылавливая дольки сладкой тыквы. Если, влюбленная в кота девчонка, сейчас поднимется и уйдет, стоит задуматься о ложной природе собственных страхов. Граница все же: нарушение привычных восприятий, опасности там… собственные тараканы в голове — тоже не последнее дело.

Эрика не уходила. Дайрен украдкой за ней наблюдал. Сначала у нее зарозовели кончики ушей, потом мочки. Еще немного и все лицо заполыхало.

— Пойдем, погуляем, — решительно поднялся Эд.

В девочке было что-то мучительно знакомое. На своего отца она походила не чертами, а какой-то внутренней несвободой, готовностью подчиняться, сознанием собственной вторичности… и рыжими завитками на затылке.

Эрика встала, дождалась, когда Эд с ней поравняется, и молча двинулась следом. Они прошли пару коридоров, свернули в боковую галерею и выбрались на улицу в ту часть двора, где стояли три старых дуба. Эрика куталась в шаль, хоть было тепло.