Глен Кук - Черный отряд. Тени сгущаются

— Ты не ведаешь, что творишь, — пробормотал Тамтам. — Не знаешь, с кем связался.

— Так просвети меня. Не хочешь? Костоправ, что творится в городе?

Меня посылали в город на разведку.

— Это чума, сомнений нет. Но такой чумы мне еще видеть не доводилось. Должно быть, ее вектор — форвалака.

Капитан недоуменно прищурился.

— Врачебная тарабарщина, — пояснил я. — Вектор — это переносчик. Очаги чумы вспыхивают в тех местах, где убивала форвалака.

— Тамтам?! — прорычал Капитан. — Ты эту зверюгу знаешь?

— Никогда не слышал, чтобы они распространяли болезни. К тому же все, кто входил в склеп, до сих пор здоровы.

— Переносчик, в сущности, не важен, — вставил я. — Сама чума гораздо важнее. Если умерших не начнут сжигать, станет намного хуже.

— В Бастион она не проникла, — заметил Капитан. — К тому же от чумы есть и польза — солдаты из его гарнизона перестали дезертировать.

— Я заметил, что в Стоне растет напряженность. Район на грани нового взрыва.

— Как скоро?

— Дня два. От силы три.

Капитан пожевал губу. Кольцо обстоятельств смыкалось все теснее.

— Нам нужно…

К нам ворвался трибун из местного гарнизона:

— У ворот собралась толпа. У них есть таран.

— Пошли, — сказал Капитан.

Мы рассеяли их за считанные минуты — хватило десятка стрел и пары котлов с кипятком, чтобы они убрались прочь, осыпая нас проклятиями и оскорблениями.

Наступила ночь. Я стоял на стене, наблюдая за бродящими по городу пятнышками далеких факелов. Толпа эволюционировала, у нее развилась нервная система. Если появятся еще и мозги, то мы попадем в капкан революции.

Постепенно факелов стало меньше. Сегодня ночью взрыва не произойдет. Возможно, завтра — если жара и влажность станут невыносимыми.

Чуть позднее я услышал справа царапанье. Затем постукивание. Опять царапанье — еле слышное, но четкое и приближающееся. Меня обуял ужас. Я замер, как горгульи над воротами Бастиона. Ветерок превратился в арктический ураган.

По крепостной стене шло нечто. Красные глаза. Четыре ноги. Темное, как ночь. Черный леопард. Плавность его движений напоминала струящуюся воду. Он спустился по лестнице во двор и исчез.

Живущей у меня в спинном мозге обезьяне захотелось с визгом вскарабкаться на высокое дерево и швыряться оттуда дерьмом и гнилыми фруктами. Я подбежал к ближайшей двери, добрался безопасным путем до комнаты Капитана и вошел без стука.

Командир лежал на койке, заложив руки за голову и глядя в потолок. Комнату освещала единственная хилая свечка.

— Форвалака в Бастионе, — выдавил я от волнения пискляво, как Гоблин. — Я сам видел, как она перебралась через стену.

Капитан что-то буркнул.

— Ты меня слышал?

— Слышал, Костоправ. Уходи. Оставь меня в покое.

— Хорошо.

Вот как. Это и его гложет. Я попятился к двери…

Вопль был долгим, громким и безнадежным, оборвался внезапно. Он доносился из апартаментов синдика. Я выхватил меч, выбежал в коридор… и налетел на Леденца. Тот свалился, а я смотрел на него и молча гадал, почему он так быстро вернулся.

— Вернись, Костоправ, — приказал Капитан. — Или ты хочешь погибнуть?

Послышались новые вопли. Смерть косила, не выбирая.

Я затащил Леденца в комнату Капитана, потом мы заперли дверь и перегородили ее брусом. Я прислонился к ней спиной и стоял с закрытыми глазами, тяжело дыша. Возможно, мне лишь показалось, но я услышал, как кто-то зарычал, проходя мимо.

— И что теперь? — спросил Леденец. Лицо у него стало совсем белым, а руки тряслись.

Капитан дописал письмо и протянул его Леденцу:

— Теперь возвращайся.

Кто-то замолотил кулаками в дверь.

— Что такое? — рявкнул Капитан.

Из-за толстой двери глухо забубнил чей-то голос.

— Это Одноглазый, — сказал я.

— Открой ему.

Я распахнул дверь, в нее протолкались Одноглазый, Тамтам, Гоблин, Молчун и дюжина других. В комнате стало жарко и тесно.

— Капитан, человек-леопард пробрался в Бастион, — сообщил Тамтам, забыв даже постучать в висящий у бедра барабанчик.

Еще один вопль из апартаментов синдика. Мое воображение не на шутку разыгралось.

— Что нам теперь делать? — спросил Одноглазый — морщинистый чернокожий коротышка не выше своего брата, склонный к эксцентричным шуткам. Он на год старше Тамтама, но в их возрасте один год не в счет — если верить Анналам, каждому уже перевалило за сотню. Он был испуган, а Тамтам на грани истерики. Гоблин и Молчун тоже были потрясены. — Оборотень прикончит нас всех по очереди.

— Его можно убить?

— Они почти неуязвимы, Капитан.

— Но их можно убить? — повторил Капитан с металлом в голосе. Он тоже испугался.

— Да, — признался Одноглазый. Выглядел он чуточку меньше испуганным, чем брат. — Неуязвимых не существует. Даже существо с черного корабля можно убить. Но оборотень силен, быстр и хитер. Оружие против него почти бессильно. Колдовство лучше, но даже от него мало толку. — Никогда прежде я не слышал, как он расписывался в собственном бессилии.

— Мы уже достаточно много болтали, — прорычал Капитан. — Теперь начинаем действовать. — Намерения нашего командира обычно трудно предугадать, но сейчас они были очевидны. Его ярость и отчаяние — ситуация, в которой мы очутились, казалась невозможной — сосредоточились на форвалаке.

Тамтам и Одноглазый принялись страстно протестовать.

— Вы наверняка размышляли над этим с того дня, когда узнали, что зверюга сбежала, — заявил Капитан. — И решили, что следует сделать, если вам придется действовать. Вот и сделайте это.

Еще один вопль.

— Похоже, Бумажная Башня превратилась в бойню, — пробормотал я. — Оборотень приканчивает там всех подряд.

На мгновение мне показалось, что даже Молчун начнет протестовать.

— Фитиль, собери людей, — приказал Капитан, вооружаясь. — Перекрой все входы в Бумажную Башню. Ильмо, отбери несколько хороших алебардщиков и арбалетчиков. Стрелы смазать ядом.

Быстро пролетели двадцать минут. Я потерял счет воплям и вообще позабыл обо реем; мною владели только нарастающая тревога и назойливый вопрос: почему форвалака забралась в Бастион? Почему она так упорно охотится? Ее направляет нечто большее, чем голод.

Посланник намекнул, что форвалака может ему пригодиться. Для чего? Для этого? В своем ли мы уме, связавшись с тем, кто способен на такое?

Четыре наших колдуна совместно сотворили нечто магическое и защитное, и теперь это нечто с потрескиванием двигалось впереди. Сам воздух выбрасывал голубые искры. Впереди шли солдаты с алебардами, их прикрывали арбалетчики. Еще десяток солдат, в том числе и мы, вошли следом за ними в штаб синдика.

Напряжение резко спало. Вестибюль Бумажной Башни выглядел обычно.