Глен Кук - Черный отряд. Тени сгущаются

— Я знаю тебя, летописец. Я открыла твою душу и заглянула внутрь. Ты сражаешься за меня потому, что твой отряд взял на себя обязательства, которые будет соблюдать до самого горького конца — поскольку некоторые его командиры считают, что честь отряда была запятнана в Берилле. И большинство из вас считает, что служит Злу.

Зло относительно, летописец. На него нельзя повесить табличку. Его нельзя коснуться, пощупать или разрубить мечом. Зло зависит от того, где стоишь ты сам, негодующе указывая на него пальцем. Сейчас ты противостоишь Властелину, потому что дал клятву. И поэтому он для тебя — Зло.

Она на мгновение смолкла, наверное, ожидая, что я отвечу. Я промолчал. Она обволокла оболочкой мою собственную философию.

— Это зло трижды пыталось убить тебя, летописец. Дважды — опасаясь твоих знаний, а в третий раз — твоего будущего.

— Будущего? — встрепенулся я.

— Иногда Взятые способны заглянуть в будущее. Возможно, кто-то уже предвидел наш разговор.

Она ошеломила меня. Я сидел перед ней дурак дураком.

Она вышла из комнаты и быстро вернулась с колчаном, высыпала стрелы на стол. Они были черные и тяжелые, с серебряными наконечниками и покрыты едва видными письменами. Пока я их разглядывал, она взяла мой лук и заменила его на оружие такого же веса и упругости. Лук стал великолепным дополнением к стрелам. Слишком великолепным, чтобы пользоваться им как оружием.

— Носи это с собой, — приказала она. — Всегда.

— Мне придется им воспользоваться?

— Не исключено. Завтра все так или иначе завершится. Мятежникам сильно досталось, но они все же сохранили огромные людские резервы. Моя стратегия может и не привести к победе. Если я проиграю, выиграет мой муж. Не мятежники, не Белая Роза, а Властелин — этот жуткий зверь, что не может успокоиться в могиле…

Избегая ее взгляда, я посмотрел на оружие и задумался над тем, каких слов она от меня ждет. Что мне полагается сделать с этим смертоносным оружием, и окажусь ли я на это способен, когда придет время?

Она познала мои мысли.

— В нужный момент ты поймешь все сам. И поступишь так, как сочтешь необходимым.

Я поднял взгляд и нахмурился, желая… Даже зная, кто она такая, но все же желая… Наверное, мои братья-идиоты были правы.

Она улыбнулась, протянула ко мне слишком безупречную руку, сжала мои пальцы…

И я съехал с катушек. Я так думаю. Ничего больше не помню. Мое сознание на мгновение затуманилось, а когда туман рассеялся, она все еще держала меня за руку.

— Пора идти, солдат, — сказала она, улыбаясь. — И хорошенько отдохни.

Я поднялся, словно зомби, и зашаркал к двери. Меня не покидало неясное ощущение, что я пропустил нечто особенное. Но я не обернулся. Не смог.

Я вышел из Башни в ночь и сразу понял, что опять потерял несколько часов. Звезды на небе переместились, комета висела низко над горизонтом. Отдохни хорошо? Времени на отдых почти не осталось.

Было тихо и прохладно, стрекотали кузнечики. Кузнечики. Ну кто этому поверит? Я посмотрел на оружие, которое мне дала Госпожа. Когда я успел натянуть тетиву? Почему на ней уже лежит наготове стрела? Я вообще не помню, что брал лук и стрелы со стола… На какое-то жуткое мгновение мне почудилось, что я схожу с ума. Песня кузнечиков привела меня в чувство.

Я задрал голову, посмотрел на пирамиду. С ее вершины на меня кто-то смотрел. Я поднял руку, человек на пирамиде тоже. Судя по движениям, Ильмо. Старина Ильмо.

До рассвета остались считанные часы. Но я еще успею вздремнуть, если не стану зря тратить время.

Начав подниматься по рампе, я ощутил что-то странное, а на середине подъема догадался — это же амулет Одноглазого! Он обжигает мне запястье… Взятый! Опасность!

Из-за выступа на грани пирамиды выскользнуло облачко мрака, растеклось корабельным парусом и двинулось в мою сторону. Я отреагировал единственным доступным мне способом — пустил стрелу.

Древко пронзило плоское черное пятно, и тут же послышался долгий вой — с наполненный скорее удивлением, чем яростью, скорее отчаянием, чем болью. Пятно съежилось, что-то человекообразное покатилось вниз. Я наблюдал за его падением, но стрелять больше не собирался, хотя на тетиве уже лежала новая стрела. Преодолевая страх, я зашагал по рампе наверх.

— Что там случилось? — спросил Ильмо, когда я поднялся на вершину.

— Не знаю, — ответил я. — Честно могу сказать, что не имею ни малейшего представления о том, что происходит сегодня ночью.

Ильмо посмотрел на меня ободряюще — мол, все хорошо, что хорошо кончается.

— А ты здорово устал. Отдохни немного.

— Да, отдых мне не помешает, — признал я. — Передай Капитану, что, по словам Госпожи, сегодня решающий день. Победа или поражение.

Капитану эти новости ничем не помогут, но я решил, что ему желательно об этом знать.

— Хорошо. С тобой в Башне что-то делали?

— Не знаю. Думаю, что нет.

Хотя Ильмо сам советовал мне отдохнуть, ему явно хотелось поговорить еще. Я мягко отстранил его, зашел в одну из госпитальных палаток и свернулся там в уголке, словно раненое животное, забившееся в свою нору. Что-то все-таки меня коснулось, пусть даже я не могу этого назвать. Мне требовалось время, чтобы прийти в себя. Вероятно, больше времени, чем есть у меня до рассвета.

Разбудить меня послали Гоблина. Я просыпался в обычном своем утреннем настроении, угрожая кровавой местью всякому, кто окажется достаточно глуп, чтобы потревожить мой сон. Впрочем, мои сны сегодня этого заслуживали — они были гнусными. Во сне я проделывал отвратительные вещи с двумя девочками не старше двенадцати лет, причем им это нравилось. Какая все-таки гадость гнездится у нас в голове.

Но все же, несмотря на мерзостные сны, мне не хотелось вставать. Мой спальный мешок был горяч, словно поджаренный ломтик хлеба.

— Что, на грубость нарываешься? — пригрозил мне Гоблин. — Послушай, Костоправ. Скоро заявится твоя подружка. Капитан хочет, чтобы ты встречал ее наверху вместе с остальными.

— Да, конечно. — Я схватил одной рукой сапоги, отодвинул полог у входа в палатку. — А который сейчас час? — зарычал я. — Похоже, солнце уже несколько часов как встало.

— Так оно и есть. Ильмо решил, что тебе нужно отдохнуть. Сказал, что у тебя была тяжелая ночь.

Раздраженно ворча, я оделся, натянул сапоги и собирался умыться, но Гоблин увлек меня в сторону.

— Иди, оденься по-боевому. Мятежники уже выступили.

Я услышал отдаленный рокот барабанов. До сих пор они ими не пользовались. Я спросил об этом у Гоблина. Тот пожал плечами. Лицо у него было бледным. Полагаю, он слышал слова, которые я передал Капитану. Победа или поражение. Сегодня.

— Мятежники избрали новый совет, — сообщил он. Торопливо, как говорят испуганные люди, он стал пересказывать мне подробности ночной стычки между Взятыми и о том, какой урон был нанесен мятежникам. Ничего радостного я не узнал. Гоблин помог мне облачиться во все мои доспехи. Со времен сражений под Лордами я обходился кольчужной рубашкой. Затем я прихватил оружие Госпожи и вышел из палатки в великолепнейшее утро.