Рената Еремеева - Когда Хранитель слеп (СИ)

– Как я себя чувствую? – переспросил Фалькон, прожигая девушку взглядом. – А как себя чувствует электианка, из облаков шагнувшая в бездну? Лучше б я и дальше ничего не помнил. Это все Моран постаралась! Почуяла, как истинный хищник, где можно укусить больнее. Это же надо было догадаться оставить Рагона именно в этой комнате, именно в этой колыбели, где хранилась моя тайна! Вот чего я не планировал, так это того, что именно Рагон и приведет вас в этот дом. Наверно, это неизбежно должно было случиться, ведь этот дом был родным не только для меня, но и для него. Кстати, «благодаря» ему я и узнал, где Луна схоронила свою память. Но я тогда бежал от этой двери, а ты ее открыла…

– Если бы можно было вернуть свет солнца и зелень травы, и твое тело… ты бы вернул? – запинаясь, проговорила Майя.

Фалькон засмеялся.

– Вот уже девятьсот лет прошло с тех пор, как живу в этом теле, и оно всегда устраивало меня. И все эти девятьсот лет я даже не помнил о том, что первые двадцать лет своей жизни я был девчонкой. Только Хартс постоянно говорит мне об этом. Это ее любимый способ помучить меня, – с горечью усмехнулся он. – Она мне всегда напоминает об этом, перед тем, как вселить в меня муки тысяч электов. Так она наказывала Луну за непокорность...

Даже если бы я не избавился от своей памяти и постоянно жил с сознанием, что на самом деле я не мужчина, а девушка, как ты себе представляешь мою жизнь? Думаешь, коротая вечера своей несвободы, я сидел бы у окна и лелеял мечту о прекрасном принце? Как бы не так, милая Майя! Когда ты знаешь, что у тебя впереди вечность, и это вечность несокрушимого господства тьмы, и ничего другого тебе уже не светит, поверь, ты попытаешься изжить в себе все, что причиняет страдания. К тому же, у этого тела свои повадки и инстинкты, и знаешь, учитывая тысячелетний период без малого, они очень даже являются мной. Мое тело и я – одно целое.

Ты спрашиваешь, хотел бы я вернуть свое прежнее тело вместе с прежними идеалами и иной жизнью в возрожденном Гринтайле? Знаешь, за эти девятьсот лет я не сделал ничего хорошего. И душа моя настолько огрубела и очерствела, что ней давно уже поселилась тьма. Мое сердце не жаждет справедливости, любви, сочувствия, оно давно уже согласилось с законами этого мира. Теперь я – это я, и иного себя даже представить не могу.

– Я тебе не верю, – сказала ведьма и взволнованно встала с кресла. – Теперь ты уже знаешь, что твой образ жизни – это всего лишь жертва за спасение Фата и Мариэль! И вот, наконец, ты вернулась к себе прежняя, настоящая, какой ты была до того, как стала частью тьмы! Неужели это никак не повлияло на твой мир?

– Ах, вот к чему был весь этот треп, крошка! Ты всего-навсего пытаешься пробудить мою совесть, чтобы уговорить меня помочь Флер. А я уж было всерьез подумал, что тебе интересен весь этот бред про мою нелегкую участь. Ладно. Я вытащу меч.

Казалось бы, цель достигнута: Майя добилась того, за чем пришла к Фалькону, но почему она не испытывает радости и облегчения? Внезапно потухшими глазами она посмотрела на этого мускулистого черноглазого красавчика и разочарованно сказала.

– Ты сейчас – только калу! Даже не хочется верить в твою искренность… Ах, как легко ты согласился! Не от доброты же… – ведьма недоверчиво прищурилась. – Мне, кажется, в этом есть какой-то подвох… Скажи, зачем ты все это делаешь? Сначала пытаешься навредить, теперь готов помочь. Ты выполняешь ее приказы?

– Шутишь? – усмехнулся Фэл. – Зачем ей такие мелкие сошки, как вы? С какой бы целью вы сюда не явились, неужели вы всерьез думаете, что сможете изменить этот мир?

– Изменить этот мир… – задумчиво повторила девушка, опустив голову. Когда она вновь подняла на него глаза, в глубине ее погрустневшего взора Фалькон увидел крошечную вспышку легкого презрения к нему. – Если тебе смешно, что такая мелкая сошка, как я, недоучившаяся ведьма Майя, готова поднять меч войны против всемогущей Госпожи Тьмы – смейся! Пусть мои силы ничтожны, но если я смогу хоть что-то сделать для крушения власти тьмы, я постараюсь! Как бы там ни было, я отстаиваю свои убеждения, я борюсь за свои идеалы и мечты, а значит, я живу не зря. И еще, имей в виду, что таких, как я, немало.

– А я вот от скуки в кошки-мышки с вами играю, то поймаю, то отпущу…

Но Майя снова не поверила его игривому тону.

– Звучит не очень правдоподобно, – холодно сказала она.

– А ты думала, я сейчас же раскрою все свои тайны такой милой и сострадательной девочке? – зло сказал Фалькон и, выдержав паузу, продолжил уже с другой интонацией. – Просто разрезать и вытащить нельзя. Нужна дезинфекция. Нужны еще кое-какие средства, которые могли бы восполнить потерю крови и заживить ткани. Мне нужна травка чойс. Поэтому нам придется лететь в мой замок, – юноша направился к выходу и, попутно подхватив Флер, перекинул ее безвольное тело через плечо.

– Посмотри на нее, – говорил он, пока они спускались к выходу из дома. – Она одна не прошла испытание Зеркальным Лабиринтом. Зачем ты тратишь на нее свое драгоценное время? Она не достойна. Она – безнадежна.

– Потому, что я всегда помогаю, когда могу помочь. К тому же я у нее в долгу. Она спасла мне жизнь. Я давно хотела спросить, почему зеркала молчали? Со всеми, кто там был, что-то произошло: и с Моран, и с Флер. Но со мной зеркала не говорили. Как ты думаешь, почему?

– Значит, твое отражение не вызвало в их глубинах бурного волнения и желания тебя исправить! Если поверхность зеркал осталась спокойной и незамутненной – это значит, они приняли тебя с миром! – Фэл поморщился и с невеселым смешком добавил. – Что касается меня, я до сих пор с содроганьем вспоминаю о личной беседе с ними. Но те, кто говорил с зеркалами, обычно не обсуждают это…

– Я обратила внимание, – согласилась Майя.– А ты, значит, тоже был там…

– А ты как думаешь? Всех, кто остался в Дрэйморе, служить Элеране Хартс, прошли через лабиринт. Зеркала и поделили всех служителей тьмы на «калу» и «безнадежных». Ладно, время не ждет. Иди сюда. Тебе придется обнять меня, как бы я не был тебе омерзителен.

– Зачем? – удивилась Майя.

– Пешком до замка далековато. Придется лететь по воздуху.

Ведьма огляделась по сторонам и озадаченно посмотрела на Фалькона. Ничего такого, на чем можно было бы лететь по воздуху, на пустынной улице не оказалось.

– Я же не зря прошу тебя обнять меня, – юноша выразительно глядел на нее и улыбался.

Майя смущенно приблизилась к нему, и поскольку на правом плече уже лежала Флер, подошла к нему слева, и ощутила, как его сильная рука, обхватив ее спину, теплой кистью легла на талию. Девушка также обвила рукой его стан и, вопросительно подняв к нему глаза, встретила брызнувший искрами горячий поток его взгляда.