J.M. - Убийца теней

- Тебе известно уже, кто это?

- Да. Значит, он виновник...

- А ты не догадалась? Не очень-то опытный ты расследователь. - Талвеон сказал это в шутку, без настоящей насмешки. Да если бы и с настоящей, Ярла не рассердилась бы.

- Возможно. Я просто убийца теней.

- Разве?

- Да. Лучше всего я действую, когда ясно вижу перед собой цель.

Воллет. Что ж, это не удивительно. Может, она и не очень опытный расследователь, но подозрение насчет первого священника у нее появлялось.

***

Торжественная полутьма, пламя зажженных свечей. Обстановка такая величественная, что сердце трепещет. Презренный мир со всей его грязью остался там, позади, за дверями храма. Дарлену хочется одновременно и смеяться от радости, и плакать от умиления. Он уже отрекся от этого мира, забыл его, забыл даже свой дом и родителей, хотя расставаться с ними было тяжело, особенно с матерью, которая все плакала и просила его еще подумать. А он уговаривал: "Ну иногда-то сможем с тобой видеться, я ведь не уезжаю никуда, здесь, в норвейрской обители Благих Духов буду жить". А про себя добавлял: "А со временем, может, и в саму Первообитель меня примут". Но мать не утешалась. "Иногда видеться". Что для материнского сердца это "иногда"? Ее сын, ее дорогой мальчик такую стезю в жизни выбрал высокую, запредельную - это непреодолимой преградой ляжет между ними. Только и останется что "иногда видеться". И - он для нее уже не сын будет, а святой брат, а она для него - не мать, а прихожанка. То есть, должно так быть. Но для материнского-то сердца сын - всегда сын...

Приказал себе Дарлен о материнских слезах не думать. Вступающему в братство с прошлым порвать надо, с родными, с друзьями, со всем миром. И если с родными действительно непросто порвать, то с остальным миром - гораздо легче. В нем ведь сплошь - нечистота, продажность, ложь и предательство. А он, Дарлен, не такой. Он уже доказал, что лучше других людей, чище, выше.

Пришел самый торжественный, самый важный и главный в его жизни момент.

- Дарлен Винкен, сын Риннорда, твердо ли ты решил отречься от мира и посвятить свою жизнь служению вере Двух Берегов?

- Да, святой отец.

- В ознаменование сего лишаешься своего прежнего имени. Теперь имя твое - Воллет.

- Брат Воллет, вы больше пяти лет отдали служению в обители Благих Духов. Вы честно трудились во имя двухбережной веры, что достойно всяческой похвалы...

- О, что вы, отец Киннон, - смущенно откликается Воллет, потупя взгляд, как подобает перед Первым из первых.

- Не преуменьшайте своих заслуг. Ваши проповеди вселяют должный страх и почтение к Творцу мира в сердца прихожан. И, я уверен, многие грешники силой ваших молитв возвращены на истинный путь.

Воллет молчит. Согласиться с такой высокой похвалой неуместно, но неуместно и отрицать ее, когда она произнесена главой норвейрской Первообители.

- Вы заслужили награду, - продолжает отец Киннон. - Вы станете первым священником Лоретта, возглавите обитель Священного Знака, главное братство этого города. Прежний первый священник, почтенный отец Веррен, три дня назад скончался на склоне лет.

- Скорбим и радуемся, - произнес положенную формулу Воллет. "Радуемся" полагалось добавлять потому, что душа отца Веррена, без сомнения, отправилась в благой мир Правого Берега.

- Скорбим и радуемся, - откликнулся Первый из первых. - Но следует подумать о дальнейшей судьбе города и братства. На мой взгляд, вторые священники из Лоретта менее достойны первосвященства, чем вы, брат Воллет.

Сердце тяжело стукнуло в груди Воллета. Первосвященство в городе... Конечно, Лоретт не так велик, как его родной Норвейр, но, тем не менее, первосвященство значит много, очень много. Мало кому удается получить его, всего четыре года как став старшим братом, и не достигнув еще двадцати пяти лет. Это, пожалуй, больше, чем быть принятым в Первообитель, предложения о чем он ожидал от отца Киннона. В Первообители он еще долгие годы оставался бы простым братом, одним из многих. А в Лоретте в его руках окажется власть, власть не только над помыслами прихожан, но и над другими братьями, которые будут обязаны во всем повиноваться ему. Власть над имуществом и землей, что принадлежат братской и сестринской обителям Лоретта. И даже власть участвовать в заседаниях городского старшинства. Скорее всего, Лоретт относится к большинству городов, по закону которых первый священник имеет на это право. И, возможно, для него, Воллета, Лоретт будет только началом...

- Благодарю вас, святой отец, - низко поклонился Воллет Первому из первых. - Как ни жаль мне расставаться с братством Благих Духов, я не смею не покориться вашей воле.

- Святой отец... - заливаясь слезами, женщина упала перед Воллетом на колени. - Я должна покаяться, на мне грех, страшный грех...

- Встань, дочь моя. - Воллет помог ей подняться на ноги. - Пойдем, я отведу тебя к брату Киолну, исповеди принимает он.

- Нет, нет! - в ужасе воскликнула она, судорожно вцепившись в рукав Воллетовой рясы. - Прошу вас, выслушайте меня сами, только вы, благой отец первый священник, можете отпустить мне этот грех!

- Не я, не я, один лишь Творец мира.

Она дрожала, точно в лихорадке. Огромные, расширившиеся глаза горели нездоровым огнем. Золотистые волосы растрепались и свесились на лицо.

- Я так долго скрывала это, но не могла больше, и открылась моему отцу. И он сказал, что это страшный грех, и если вы не дадите мне прощения, душа моя навек будет проклята...

- Хорошо, дочь моя, я тебя выслушаю. Творец мира не отвергнет искреннего покаяния. - Девушка была почти не в себе. Воллет усадил ее на скамейку и сам сел рядом. - Как тебя зовут?

- Изэль Иллин.

- В чем твой грех, Изэль?

- Святой отец... - она осеклась и долго молчала, собираясь с силами. Наконец тихим, прерывающимся голосом продолжила: - Я обручилась с юношей, сыном друзей нашей семьи. Наши родители сговорились о свадьбе и назначили ее через три месяца. Но... два месяца назад я встретила другого человека. Я полюбила его, святой отец, я действительно его любила, иначе бы никогда... Я... изменила своему жениху. Я позволила тому, кого полюбила... все. Без свадьбы, без всяких обещаний. Теперь... его нет больше в Лоретте. А я жду ребенка.

Внимательно слушать Воллет закончил на словах "я изменила своему жениху". Дальше до него долетали только обрывки фраз. Ну да... чего же еще ждать от таких... от таких...

- Где же этот человек, которого, как говоришь, ты полюбила? - голос у Воллета был уже не такой, как должен бы у милосердного святого отца, готового именем Творца мира дать отпущение грехов.

- Он... его нет в городе, он уехал. Он не из Лоретта.

- Назови его имя. Имя и кто он, чем занимался тут. Ведь вы согрешили оба.

- Но, святой отец... я каюсь в своем грехе, но ему я не хочу зла, я не могу сказать...