Кира Касс - Единственная

— Ваше Королевское Мужейшество. Боюсь, этого требует закон.

Его ладони скользнули по моей коже, отыскав чувствительное местечко на шее.

— Не надо! — дернулась я.

— Ага! — обрадовался он. — А ты, оказывается, боишься щекотки?

Не обращая внимания на мои протесты, он принялся щекотать меня. Я заверещала и принялась отбиваться.

И почти сразу же застыла. В комнату с пистолетом на изготовку ворвался гвардеец.

На этот раз я завизжала по-настоящему и потянула на себя одеяло, пытаясь прикрыться. Я была так напугана, что не сразу поняла, что решительный взгляд, устремленный на меня, принадлежал Аспену. Это было так унизительно, что мои щеки запылали.

Аспен выглядел потрясенным. Не в состоянии выговорить ни слова, он лишь переводил взгляд с полуодетого Максона на меня, пытающуюся прикрыться одеялом, и обратно.

Из ступора меня вывел низкий смех.

Несмотря на мое потрясение, Максон, похоже, чувствовал себя совершенно непринужденно. Похоже, он даже наслаждался тем, что нас застукали.

— Заверяю вас, Леджер, она в полной безопасности, — с легкой ноткой самодовольства в голосе произнес он.

Аспен кашлянул, не в силах взглянуть ни одному из нас в глаза:

— Разумеется, ваше высочество.

Он с поклоном удалился и закрыл за собой дверь.

Я перевернулась и со стоном уткнулась лицом в подушку. Этого я не переживу. Ну почему я не рассказала Аспену о своих чувствах в самолете, когда у меня была такая возможность?

— Не смущайся так. Мы же не голышом были. И потом, в будущем такое будет случаться постоянно.

— Это так унизительно, — простонала я.

— Быть застуканной в постели со мной?

В его голосе прозвучала неподдельная боль. Я уселась и заставила его взглянуть на меня.

— Нет! Дело не в тебе. Просто… Не знаю, как сказать… Такие вещи не предназначены для посторонних глаз. — Я понурилась и принялась теребить край одеяла.

Максон ласково погладил меня по щеке:

— Прости. — (Я посмотрела на него; слишком искренним был его голос, чтобы я никак не отреагировала на него.) — Знаю, тебе будет нелегко, но теперь наша жизнь всегда будет проходить у всех на виду. Первые несколько лет в нее будут вмешиваться все, кому не лень. До сих пор у королевских пар было только по одному ребенку. В случае с некоторыми это наверняка был их личный выбор, но после сложностей, которые были у моей матери, все захотят убедиться, что мы вообще в состоянии иметь потомство. — Он умолк и перевел взгляд с моего лица куда-то на постель.

— Эй, — сказала я, погладив его ладонью по щеке. — У моих родителей нас пятеро, ты не забыл? У меня в этом отношении наследственность лучше некуда. Все будет хорошо.

— Очень надеюсь, — слабо улыбнулся Максон. — Отчасти потому, что нам полагается произвести на свет наследников. Но еще и… Я хочу, чтобы у нас с тобой было все, Америка. Праздники и дни рождения, заполненные работой месяцы и ленивые выходные. Я хочу находить следы перемазанных шоколадом пальчиков на моем столе. Я хочу шуток, которые будут понятны только нам двоим, стычек и всего остального. Я хочу прожить с тобой всю жизнь.

Внезапно события последних нескольких минут начисто изгладились из моей памяти. Из глубины души поднялась теплая волна и вытеснила все остальное.

— Я хочу того же самого, — заверила его я.

Максон улыбнулся:

— Что скажешь насчет того, чтобы сделать официальное объявление через несколько часов?

Я пожала плечами:

— Никаких других планов у меня нет.

Максон увлек меня на постель и принялся осыпать поцелуями. Я готова была позволить ему делать это часами, но появления Аспена на сегодня было достаточно. Если нас застукают еще и мои горничные, очень скоро об этом будет знать весь дворец.

Максон оделся, а я накинула халат. Наверное, после всего того, что случилось, это должен был быть немного неловкий момент. Но все, о чем я могла думать, глядя, как Максон натягивает рубашку на свою покрытую шрамами спину, — это какой он невероятный. Я смотрела на него и чувствовала себя безмерно счастливой.

Максон еще раз поцеловал меня на прощание и отправился к себе. Расстаться с ним оказалось труднее, чем я думала. Я сказала себе, что это всего лишь на несколько часов и что ожидание того стоит.

Когда я закрывала дверь, до меня донесся шепот Максона:

— Офицер, леди Америка была бы крайне признательна вам за молчание.

Ответа не последовало, но я представила себе степенный кивок Аспена. Я стояла за закрытой дверью и пыталась придумать, что сказать. А надо ли вообще что-нибудь говорить? Минута шла за минутой, но я понимала, что должна объясниться с Аспеном. Нельзя было приступать к тому, что было на повестке дня сегодня, не поговорив с ним. Я собралась с духом и дрожащей рукой открыла дверь. Аспен наклонил голову набок, прислушиваясь к голосам, доносившимся из коридора. Потом наконец с осуждающим видом повернулся ко мне, и его тяжелый взгляд стал последней каплей.

— Прости, — выдохнула я.

— Не то чтобы я не понимал, что рано или поздно это случится. Просто это стало для меня шоком.

— Я должна была все рассказать тебе раньше. — Я вышла в коридор.

— Это уже неважно. У меня просто в голове не укладывается, что ты с ним спала.

Я положила ладонь ему на грудь:

— Аспен, я не спала с ним. Честное слово.

И тут, когда, казалось, уже ничего испортить было нельзя, из-за угла, держа за руку Крисс, вышел Максон. Его взгляд впился в меня, в пылу убеждения вжавшуюся в Аспена. Я попятилась, но недостаточно быстро. Аспен обернулся к Максону, собираясь объясниться, но ошеломление было столь велико, что он по-прежнему не мог выдавить из себя ни слова.

У Крисс отвисла челюсть, и она поспешно прикрыла рот рукой. Глядя в потрясенные глаза Максона, я покачала головой, силясь безмолвно объяснить, что это недоразумение.

Максону потребовался всего лишь миг, чтобы вновь обрести самообладание.

— Я наткнулся на Крисс в коридоре и собирался объяснить мой выбор вам обеим, пока не появились журналисты, но, похоже, у нас есть более насущные вопросы.

Я взглянула на Крисс, и для меня стало пусть небольшим, но утешением, что в ее взгляде не было торжества. Напротив, вид у нее был подавленный.

— Крисс, будь так добра, вернись к себе в комнату. Только тихо, — велел Максон.

Она сделала книксен и поспешила прочь, радуясь возможности самоустраниться. Максон глубоко вздохнул, прежде чем вновь взглянуть на нас.

— Я так и знал, — сказал он. — Я твердил себе, что это безумие, что ты наверняка сказала бы мне, если бы это было так. Я считал, что ты честна со мной. Надо же было не поверить своему внутреннему голосу. Я знал это с самой первой встречи. Как ты на него смотрела, какой рассеянной была. Этот чертов браслет, эта записка на стене, все те разы, когда я считал, что ты уже моя, а потом внезапно терял тебя снова… Это был ты, — сказал он, глядя на Аспена.