Токацин - Чёрная река

— Ал-лийн! — Кесса развела руки так широко, как только могла, и едва успела отпрыгнуть — водяной шар, способный вместить трёх человек, рухнул в чашу и зашипел на горячих камнях. Пар взметнулся к прорезям под крышей, и ребристые шляпки по стенам зашевелились и заскрипели.

— Вот вам, ешьте! — Кесса открыла коробку с тёмной смесью и, приподняв пласт мха, высыпала содержимое наземь. Мох шмякнулся обратно, как мокрый коврик. Кесса стряхнула с пальцев сухую бурую землю и стеклянистый пепел.

«Вот же чудно — едят они тут, а растут — там,» — хмыкнула странница, разминая запястья. Осталось только залезть на лестницу и нарубить мешок грибов — одной рукой, с размаху, прямо как Речник Фрисс рубил ветки холга в лесах Фалоны. «Иллингаэн сказал, что мой удар сильнее с каждым днём,» — довольно сощурилась Кесса, цепляясь за лестницу. «Скоро я смогу рубить холг! А там и до костей дойдёт…»

…По воде Нейкоса расплылись масляные пятна. Там, где осенью лежали прелые листья, колыхалась полурастворённая жижа, белесые ветки мха, попавшие в реку, почернели. Ветер пропах горечью.

— А куда улетает небесная тина, когда с неба льёт кислота? Как она не растворяется? — Кесса оглянулась на стражника-авларина. Он с копьём стоял у соседней бойницы, бесстрастно глядя на поникший лес.

— Кому же следить за ней зимой?! — пожал он плечами. — Ты долго будешь тут стоять, знорка? На кухне ждут твоих грибов.

— А! На что им мои грибы?! Там жарят алайгу! — усмехнулась Кесса. — И не одну. Ты не рад, что сегодня Семпаль?

Усмешка получилась кривая — наступил последний день Олэйтиса, зима дышала в лицо, а Фейр был дальше, чем небесные зимовья летучих водорослей. «Там вернулся Речник Фрисс, и все, кто умер в том году, снова среди живых,» — подумала она, уткнувшись взглядом в серые камни. «Йор сидит у очажных камней, рядом с Авитом… и Йор, и все остальные… они пекут лепёшки, и старшие разливают кислуху по чашам. Речник Фрисс улетел домой, должно быть, и Речница Сигюн, и могучий воин Айому, — и они сидят у своих огней. А там, где живёт Фрисс, от холода замерзают водопады… Хоть бы к следующей зиме вернуться к ним!»

Авларин, заметив её изменившееся лицо, вздохнул и поправил на ней шлем.

— Когда Миннэн Менкайхизгу привёл нас сюда, мы совсем не собирались жить тут вечно, — хмуро сказал он. — Хорошо, что наши дни теперь коротки. Наши прародители жили дольше, и было им тяжелее. Иди, празднуй Семпаль.

… - Ахой-я, хой-я, хаийе-э! — грянул припев, и все, кто сидел за длинными столами в Зале Чаш, подхватили его. Кесса вздрогнула от тычка в бок и поспешно открыла рот.

— Йе-э-э-э!

Кусок печёного мяса упал на её блюдо, прямо в гору жареного папоротника, обильно политую уном. Кесса выловила из опустевшей чаши с приправой очищенного рачка и сунула в рот. Четверо авларинов-поваров потащили к выходу из залы повозку с грудой костей — больше от трёх запечённых целиком туш ничего не осталось.

— Хвала Намре и его сынам, хвала госпоже Омнексе! — Иллингаэн высоко поднял кубок, и все вскинули чаши, а те, кто допил до дна, подняли блюда с едой. — Что бы мы ели без них?!

— Одни лишь грибы, и те — мелкие и горькие, — кивнул его сосед. — А может, соскабливали бы мох с камней.

— Мох! — ухмыльнулся третий — он сидел рядом с Кессой. — Камни и пепел вы ели бы, дети Меланната, и пили бы едкий хашт! Вайнег и Элиг тогда растерзали землю в клочки, даже мох на ней не рос!

— Вайнег и Элиг? — переспросила Кесса, поворачиваясь к эльфу. — Расскажи! Это интересная история, да?

— О-у-ух, — выдохнул авларин, стягивая зубастый шлем и ставя на стол. Рыжие волосы промокли и потемнели, и сам эльф раскраснелся, но его взгляд по-прежнему был ясным.

— Не было никакой истории, Чёрная Речница, — он с досадой посмотрел на пустую чашу и потянулся за кувшином. — Когда Миннэн Менкайхизгу привёл нас сюда, тут было пепелище. Он посадил семя Древа в золу у мутного ручья и поклялся, что леса вырастут тут вновь. Но разве нам это было под силу?!

— Ничего, кроме обгорелого мха, — поморщился сосед Кессы с другой стороны. — Тот, кто первый увидел в пепле живую ящерку, на радостях сложил о ней песню. А уж что нам приходилось есть…

— Когда и Элиг, и Вайнег убрались отсюда вон, — отхлебнув, продолжил первый эльф, — и несчастные беглецы вернулись в свои страны, — тогда тут был голод. Даже то, что выросло на камнях и золе, содрали и съели до последней крошки. И если бы не Намра и Омнекса… и их сыновья — не знаю, сколько им лет, но если они родились раньше — то приложили руку… да, без них всё так и осталось бы.

— А что они сделали? — не выдержала Кесса.

— Они пошли к Владыке Мёртвых — к Хальмену, — понизил голос рыжий эльф. — Он очень не любит таких гостей, но они прошли тихо — тише, чем падает лист. Владыка Мёртвых хранит у себя кости — кости каждого существа, когда-либо жившего, а у кого нет костей — те лежат там засушенными. В эту кладовую и пришли Намра и Омнекса. Они взяли всё, что уместилось в их руках, и убежали. А потом, выйдя из Туманов Пограничья, они растолкли все эти кости, окропили их кровью и бросили в Живой Огонь — и костёр поднялся до неба и разметал искры по всему Хессу. Там, куда они упали, проросли травы, а через десять дней — кусты, а спустя месяц — высокие деревья. А там, куда они роняли лепестки и листья, появлялись звери, и каждый множился, пока они не населили весь Хесс. И алайги, и Двухвостки, и хурги, и шонхоры, и даже зурханы, — все, кто был мёртв, снова ожили.

— Ты забыл о тзульгах, — усмехнулся второй авларин. — Их тоже зачем-то оживили. А я бы этого не делал.

— Намре и Омнексе некогда было высматривать, чьи там кости, — махнул рукой первый. — И потом, их ошибку быстро исправили.

— Вот это история! — удивлённо мигнула Кесса. — Мне такого не рассказывали. А в нашей земле, в Орине… Там тоже было так же? После Применения, говорят, земля надолго умерла, а потом враз проснулась…

— Вам виднее, знорка, — пожал плечами рыжий эльф. — Я в ваших краях ни разу не был.

— Хаийе, хайие, хэ-эй! — затянули за ближним столом — песня, обойдя зал по кругу, вернулась к Детям Намры, и они подхватили её.

Серая тень промчалась по залу, и растрёпанный шонхор сел на подставленную руку Иллингаэна, хлопая крыльями и крича. Эльф поднялся, и голоса в зале затихли.

— Известия от Зимних Нор, — сказал Иллингаэн. — Дозорные видели, как твари льда собирались там. Нужна помощь.

— Мы едем, — авларин в тёмно-синем плаще вышел из-за стола, подобрав со скамьи шлем. За ним встали все, кто был за этим столом, — даже дети, которым не исполнилось и семи зим. Их, впрочем, быстро остановили.

— Куулойри! Если сил не хватает, мы готовы к бою, — сказала Миннэн, поднимаясь из-за стола, и вместе с ней, сердито хмыкнув, встал Иллингаэн. — Нэйи Хелек злы, жестоки и многочисленны. Ты справишься?