Токацин - Небо в огне

Куши, припав на четыре лапы, остановился у самых ворот - они были одни и для повозок, и для пеших, ни одной лазейки в башнях или в створках сбоку от главного проёма. К Аманкайе, ощупав её цепким взглядом, подошёл воин Вегмийи, и Алсек, впервые разглядев его и других стражников, стиснул зубы. То, что он издали принял за следы ожогов, было пластинами красной брони. Она прорезалась из-под кожи, топорщилась щитками. На суставах, приподнимая доспехи, торчали короткие толстые шипы, - один из них проткнул рукав, и жрец мог рассмотреть его. На темени одного из стражников поднимался золотистый гребень с тонкими зубцами, и они едва заметно колыхались. Ещё двое воинов - громоздкие Существа Сиркеса, закованные в бронзу и золото - застыли поодаль. Один из них взглянул на кумана и громко сглотнул слюну.

"Хвала богам, не Скарс," - угрюмо подумал изыскатель и сжал пальцы в кулак, пряча жёлтое пламя - оно так и прорывалось из ладони. "Отобьёмся."

- Что в тюках? - отрывисто спросил Ти-Нау. Существо Сиркеса за его спиной вытянуло шею и пустило слюну.

- Финики и плоды Нушти, - ответила Аманкайя, развязывая суму.

- Зачем тебе в город? - спросил стражник, вертя в пальцах подсушенную ягоду.

- Я приехала торговать, - сказала колдунья. - Засуха, как видно, погубила деревья на этом берегу, и еда тут скудна.

При слове "еда" демоны переглянулись и дружно пустили слюну. Стражник-Ти-Нау молча ударил того, кто стоял ближе, палицей по спине, доспехи зазвенели, существо сердито рявкнуло.

- А ну стой! - Ти-Нау вырвал у Аманкайи поводья. Обрадованное Существо Сиркеса с утробным воем сцапало его и потащило к башне, срывая тюки и сёдла. Второй Ти-Нау быстро ощупал поясную суму Аманкайи, вытряхнул несколько медяков и оттолкнул колдунью к воротам.

- В Чакоти торговать запрещено, - буркнул он. - Ступай, Солнцу нужны воины-маги. Эти вещи и этот куман теперь принадлежат Сапа Кеснеку.

Сквозь гул крови в ушах Алсек услышал яростное шипение Хифинхелфа. Иприлор хлестнул хвостом по земле и вскинул лапу - и жрец едва успел повиснуть на нём. Десятки наконечников стрел смотрели на них из бойниц, Существо Сиркеса, оставленное без еды, заметило шум и втянуло воздух, готовясь к огненному плевку.

- Хиф, стой! - выдохнул Алсек, выворачивая иприлору лапу. - Стой, ради всех богов!

- Кушшшши! - ящер дёрнулся, едва не сбил жреца с ног, но тот наступил ему на пальцы и столкнул с дороги. - Кушшшши...

- Хиф, замри, - прошептал ему в ухо жрец. - Мы нужны тут живыми, Хиф. Живыми.

- Хэ-эсссс... - выдохнул Хифинхелф, отталкивая Алсека. Тот схватился за бедро и охнул - коготь Скарса соскользнул с привязи и впился ему в ногу, проткнув полу накидки. Изыскатель выдернул его, поморщился, глядя на струйку крови.

- Мы вернём его, Хиф, - прошептал изыскатель, выпрямляясь и надеясь, что его мысли на лице не отражаются. - Идём, на нас уже смотрят.

Их пропустили без долгих расспросов. Существа Сиркеса подозрительно принюхивались к иприлору, но так и не получили ни одного куска мяса, даже из того мешка, который стража отобрала у путников.

- Где найти постоялый двор? - спросил Алсек у воина. - В Шумной Четверти ещё принимают странников?

- Здесь нет постоялых дворов, - отозвался тот. - Здесь не рады бродягам. Вам, жрецам, надлежит идти к дому Сапа Кеснека, там собирают воинов для Солнца.

Хифинхелф крепко взял изыскателя за плечо и провёл сквозь ворота. Алсеку на пороге Чакоти померещилось, что в лицо ему дохнули жаром, он даже прослезился и за воротами ощупал брови - не спалило ли их?

- Запрещено торговать, - пробормотал ящер и пожал плечами. - Тут очень нехорошшо, Алссек. Ссмотри в оба.

- Да уж как-нибудь, - сердито отмахнулся изыскатель, оглядываясь в поисках Аманкайи. Колдунья ждала их у стены, и кто-то из стражи уже подошёл, чтобы прогнать её. Алсек, покосившись на башни, сжал пальцы в кулак, готовя ослепляющее заклятие, - но Аманкайя, отмахнувшись, сама к нему подошла.

- Я нашла дом недалеко от святилища змея, - тихо сказала она. - Воин говорит, что хозяев там нет. Они были против Сапа Кеснека... теперь нужен кто-то, кто будет работать за них.

- Недурсственно, - шевельнул хвостом иприлор, осторожно погладив Аманкайю по макушке. - Дорогу знаешшь?

...Уже темнело, и Алсек не стал скрываться под солнечным пологом. Все ставни были плотно закрыты, никто не глазел с крыши, никто не выходил из домов на незнакомые шаги. Только крылатая стража облетала город круг за кругом, пронзительно кричали спускающиеся с небес полуденники, да патрули прочёсывали переулки частым гребнем. В сгущающихся сумерках Алсек видел, как всё ярче становится желтоватый свет, исходящий от их брони.

- Чешшуя и шшипы, - покачал головой Хифинхелф, оглянувшись на очередной патруль. - А вон тот отращивает хвосст. Кажетсся, даже сс лезвием.

- Люди-Скарсы, - Алсека передёрнуло. - Как это сделали?!

- Нецисс, должно быть, знает, - махнул хвостом ящер. - Ессли он ещё жив. Алссек, зачем мы подошшли к этой площади?!

- Мы идём к Золотой Четверти, Хиф, эту площадь нам не миновать, - отозвался изыскатель, замедляя шаг. Его взгляд остановился на ступенчатой башне Храма Солнца.

Семь широких каменных ступеней, как и века назад, поднимались к небу, но ни одной золотой чешуйки не было на них - все щиты и пластины посдирали, вырвали яркие камни из ниш, и крылатые коты по углам опустевшими глазницами взирали на площадь. Лестницу запорошило пылью, и на ней не было следов; ни капли крови не темнело на ступенях, а на самом верху лежала дохлая летучая медуза.

Пустой дом - один из четырёх домов большого квартала - едва ли не примыкал стеной к могучим каменным валам вокруг крепости Джаскара. Полсотни шагов - и Алсек мог бы прикоснуться к огромным глыбам, слагающим стену крепости Ханан Кеснека. Сейчас, в густеющих сумерках, она казалась чёрной тучей, из-за которой пытается пробиться солнечный свет. Там, за стеной, не гасли багровые и золотые огни, и тяжкий жар струился над стенами - Алсек чувствовал его кожей.

Знаки на стенах квартала, тающие в сумраке, рассказывали долгую и запутанную историю о дочери Ханан Кеснека, вышедшей замуж за купца из Навмении, о её внуках и правнуках, служивших в Вегмийе поколение за поколением, пока... Алсек не хотел узнавать, на чём оборвался рассказ, - и так его мутило от жары, не слабеющей даже днём, от неподвижных лиц и жёлтых глаз прохожих, от запаха крови и гари, въевшегося в мостовые, в камни стен, в каждую травину циновок.

Никто не сказал путникам ни слова, пока они устраивались на ночлег в пустом чужом доме. Соседи - полтора десятка мужчин и женщин, ни одного старика или ребёнка, никого, в чьих глазницах не пылал бы золотой огонь - молча заходили во двор, молча разбредались по жилищам. Очаг во дворе не разжигали уже много дней, и Алсек не притронулся к холодным углям - тем более, что дров в квартале он не нашёл, а жечь циновки и дверные завесы было бы слишком вызывающе.