Мария Виноградова - Тёмные времена

Исэйас несколько заторможено огляделся: в паре шагов от него весело пылал небольшой костерок, лошади уже были расседланы, а на земле сооружены лежаки. Парнишка смутился: обычно все это делал он, но сегодня силы совсем покинули его. Ему показалось, что, мешком рухнув с коня, пролежал так от силы несколько мгновений, но по всему выходило, что он просто провалился в забытье не меньше, чем на четверть часа.

Исэйас, чувствуя, как перестают повиноваться руки, с трудом дотянул кусок до рта, умял предложенное в единый миг и завалился на лежанку, мгновенно засыпая.

Разъяренное рычание, сменившееся отборной бранью, заставило мальчишку подскочить на месте, ошарашенно хлопая заспанными глазами и судорожно сжимая в руках скомканное одеяло.

Ролло крутился вокруг почти потухшего костра и крыл Хеса такими словами, что у Исэйаса, имеющего неосторожность прислушаться к изрыгаемым оборотнем ругательствам, покраснели уши. Самого же объекта гнева нигде не было видно. Как и его рабикана, да и дорожного мешка вдобавок.

— Сбежал, паршивец! — наконец смог выдать что-то цензурное баггейн. — Ну попадись он мне, гаденыш!

— Как сбежал? — глупо переспросил Исэйас и растерянно оглядел место ночлега. — Почему он ушел?

— Потому что мозги отморозил, не иначе! — яростно рявкнул Ролло и опустил вытянутую морду к земле, принюхиваясь.

Последовавший за этим нехитрым действием вой мало напоминал звук, что может издать волкоподобное существо. Хриплый, с клокочущим в горле бешенством скулеж, переходящий в хрип — баггейн крутился на месте, чихая и раздирая лапами потерявший всякую чувствительность нос. Кажется, идея с выслеживанием беглеца по запаху безнадежно провалилась.

— Совесть его, судя по всему, заела, — буркнул баггейн, отвечая на отчаянный взгляд Исэйаса. — Этот… фейри… знал, что по собственной воле мы его одного не отпустим к карсуру в пасть, вот и сбежал втихаря, вымотав нас дневным переходом, — Ролло сморщил нос и обнажил клыки. — А тут какой-то дряни набрызгал — у меня теперь нюх на пару дней отшибло, не меньше.

Послушник поджал губы, молча скатал одеяло и прикрепил его к чересседельной сумке.

— Мы так и уйдем? — тихо спросил он, и оборотень замер, внимательно прислушиваясь к его словам. — Просто бросим его одного, дадим возможность сдохнуть, как собаке, по собственной глупости бросив вызов тому, кто значительно сильнее? И только потому, что он не желает нашей помощи?

— Он не желает нашей смерти, — поправил баггейн и досадливо клацнул зубами — упоминание о собаках его нервировало. — Темный, ну почему я в облике этой псины с совершенно бесполезным против его зелий набором качеств?

— Нам просто нужно сообразить, куда двигаться, — уверенно сообщил Исэйас и закопошился в сумке.

Ни Хес, ни тем более Ролло не помнили, что именно у мальчишки, сейчас с облегчением вознесшего хвалу собственной запасливости, в заплечном мешке хранилась старая карта этих земель, начертанная еще тогда, когда здесь безраздельно властвовали люди, а потом дополненная отчаянными путешественниками, сумевшими не только проникнуть на враждебные территории, но и вернуться обратно. Желтый, истертый и хрупкий от времени пергамент послушник перед уходом из Гильдии немного подержал в растворе, рецепт которого придумал сам, еще когда был учеником магистра Гаюса — методом проб и ошибок, в также десятков безвозвратно потерянных или безнадежно испорченных архивных документов. Зато результат превзошел все его ожидания — хрупкая бумага стала плотной и эластичной, словно искусно выделанная тонкая кожа, а чернила, сколь древними ни были бы записи, могли не бояться даже морской воды.

И теперь мальчишка торопливо стянул со скатанной трубочкой карты ленту, которой заботливо обвязал пергамент, и расстелил ее на траве. Ролло одобрительно глянул на Исэйаса и любопытно сунул нос ему через плечо.

— Вот здесь, — парень провел пальцем по извилистой тонкой линии, протянувшейся от Волчьего Перешейка вглубь земель Неблагих, — Большой Разлом. Его смог отметить один из сорвиголов, Нейсар Быстрый, из числа тех, кто рискнули наведаться к фейри уже после того, как завеса перестала быть непреодолимой, и вернулись живыми. Пересекать его, судя по оставленным записям, лучше всего здесь, — мальчишка обозначил точку входа. — Хес обмолвился, что именно в этом месте находится подземный ход, пробитый нежитью, и ядовитых испарений, разъедающих плоть, там практически нет.

Баггейн растянул пасть словно в улыбке.

— А это, — ободренный одобрительным взглядом оборотня, Исэйас воодушевился: — Аббатство. Мы же находимся где-то здесь. Нам следует двигаться на восток, а через дневной переход забрать к северу. Я не знаю, сможем ли мы догнать Хеса — слишком большая фора у него, — но дойти до Обители нам вполне по силам.

— Тогда не будем рассиживаться, — хрипло выдохнул Ролло, уткнулся головой в спину мальчишке, заставив подняться с земли, и подтолкнул его в сторону нетерпеливо взрывающегося копытом землю рабикана. — Нам стоит поспешить, пока этот полоумный не устроил очередное светопреставление — это будет вполне в его духе.

— Мы за кого переживаем? — хихикнул послушник, взлетел в седло и тронул коня пятками. Ветряной дух сорвался с места, и в привычном мелькании вновь слился в единую линию прозрачный, редкий лесок. — За Хеса или же за несчастного Наблюдателя, волею собственной глупости оказавшегося на пути тайфуна по имени Вечерняя Звезда?

Этот запах был повсюду. Щекотал ноздри, черными пятнами пепла оседал на грязной, изодранной рубахе, но он упрямо брел вперед, с трудом пробирался сквозь завалы, разрушенные дома и черные, словно остывший деготь, трещины в плоти земли. Видел истерзанные тела, не похожие на людей, под обломками, и каждый раз сердце замирало — он боялся до дрожи в руках, что увидит сейчас мертвые, незрячие глаза тех, кого он так долго искал.

С самого утра Альв без отдыха помогал сначала разбирать обугленные остовы домов, откуда еще доносились едва слышные мольбы о помощи, вытаскивал полумертвых людей из-под туш Тварей — фейри сражались ночью, словно бешеные, не смотрели, был ли из смертных кто-то рядом, и Иные придавливали мертвыми телами пытающихся спастись раненых людей.

Лекарей не было, как и не было тех, кто мог бы хоть чем-то помочь умирающим. Фейри только разводили руками и качали головами: золотоволосая красавица Леверн сказала, что эта земля осквернена настолько, что целительная сила их чар разбивается о впитавшуюся с кровью Тварей чуждую силу, словно река о заградительные заслоны. И кузнец надеялся, до последнего лелеял искорку тепла в душе, что знахарки, Антхеа и Деа, живы и смогут помочь тем, кто корчился в невыносимых муках в Гильдии Охотников. До того самого момента, как нашел отделанный серебром, свивающимся в замысловатые руны, арбалет, принадлежавший темноволосой девушке — поломанный почти в щепки, со следами огромных зубов на металле. Но даже после этого мужчина слепо брел в густой молочный туман, заглядывал с незрячие глазницы опустевших домов, надсадно кашлял, когда пепел попадал в легкие вместе с воздухом. Голова кружилась, грудь сдавливало обручами — поломанные ребра болели до цветных кругов перед глазами, отзываясь стоном на каждый вздох.