Татьяна Богатырева - Фейри с Арбата. Гамбит

Кузнецов дом стоял на отшибе, у реки, чтоб шум и дым от кузни не мешал добрым оквудцам и не пугал скотину. Сам кузнец встретил их у калитки, отца сразу повел в дом, а Томаса с Саксом послал поправлять Тянучке подкову.

- Про повстанцев, небось, говорить будут, - шепнул Томас, глядя им вслед. - Слышь, отец с ярмарки сам не свой. Послушать бы.

- Быстренько подкову, и - того, - кивнул Сакс.

С подковой управились в миг, благо там всего лишь гвоздь вылетел. И полезли через сарай в подпол, по длинному лазу аккурат под комнату. Пришлось, правда, рубаху оставить в сарае, а то отец бы непременно спросил, где ж Сакс так извозился. Над самыми головами скрипнула доска - кто-то ходил. Кузнец, наверное, он тяжелее. Ну точно - отцов голос раздался сбоку, где стол.

-...подъехал ко мне, - горько говорил отец. - Уставился свысока, вроде он меня и знать не знает, щучье отродье. Давай ему младшего, он принцу не угодил, да тот милостив. Простит, на службу возьмет. А я решил - не дам. И так двоих старших забрали. И то, один, похоже, вовсе сгинул, а второй вон чего учинил! И отец ему не отец, и Томаса твоего мало не искалечил, и на родного брата охоту устроил. Тьфу!

- Да и моему там делать нечего, - прогудел кузнец из угла. - Верно говоришь, посмотрели мы, чего принцева-то служба с людьми делает. Я уже и с родней из Ротенбита договорился, отвезу им женку. А то и твою туда же, а, Герт? Вот как мудрый на Асгейров день приедет, подойдем под благословение, чтоб видел, что все здесь. А потом в лес...

Кузнец помолчал, вздохнул и добавил:

- А может, нам с Томасом раньше уходить надо было. Мудрые эти, боуги их задери... - покряхтел и снова замолк.

- Выкладывай, Дунк, что случилось-то?

- Да в городе. Как Бероук за Саксом погнался, ко мне подошел мудрый. Все выспрашивал, кто мы да откуда. Может, услыхал как сынок мой хвастает фейрями, а может и того... почуял чего... Томас-то мой руду и воду под землей видит, вон, говорит, под Девьим озером серебряная жила идет, прям где родники, оттого там вода такая светлая, вкусная и никогда не цветет. Да ты сам видел, чего уж там...

Отец длинно выругался, а Сакс подумал, точно же, Томас сколько раз каленое железо руками хватал, лепил как глину. И сам кузнец тоже. Даже и не думалось как-то, что это колдовство - оно ж всегда так было. Какие они колдуны-то? Кузнецы и есть. Это пастухам и всяким огородникам не положено ладить с огнем и железом, а кузнецам - положено, как же кузнец иначе ковать будет? И мудрый тот не на Томаса смотрел, а на фейри. Или все же на Томаса? Ллировы мороки!

Рядом с Саксом зашуршало. Скосил глаза: Томас тер подбородок. Верно, так и болит после братнего эфеса. Ну, Марк, дери его сворой! И сам хорош. Бросил друга, а если б его затоптали?

Сакс потянул Томаса за рукав, мол, что надо - услышали. Когда выбрались обратно в сарай, буркнул:

- Чего, дурной, полез?

- Сам дурной, - насупился приятель. - Я ж помочь хотел. Скажи еще, что не помог. - Глянул на смущенного Сакса и махнул рукой. - Да ладно, плюнули и забыли. Ты про девку лучше расскажи. В городе, что ль, познакомился?

Помявшись, Сакс мотнул головой.

- На озере же.

Невольно улыбнулся, вспомнив, как резал ей дудочку.

- Так она чего?.. - Томас открыл рот: догадался. - Да быть того не может! А что ж не зачаровала принца-то?

- А не знаю. Странная она, иногда что твое дите, а иногда... - Нащупал у пояса гребень, сжал.

Томас нетерпеливо хмыкнул.

- Она в холмы ушла. - Сакс вздохнул. - Гребень вот подарила, а потом ушла.

- Вернется, - убежденно заявил Томас. - Раз прям сама, своими ручками отдала - точно вернется! Только они ж такие... раз подарила, значит, выбрала. Ты теперь на мельницу ни-ни. А то ж они ревнивые, фейри-то.

Про фейри Томас мог говорить бесконечно. Вот и в этот раз - пока таскали в дом воду, а потом валялись на сеновале, жевали выпрошенный у томасовой матери свежий хлеб и запивали молоком, он рассказывал хрустальные сказки. Сакс слушал в охотку, переспрашивал. Не то чтобы он всему верил - да не могла его фейри ни кровь пить, ни в омут никого заманивать! Добрая она! - но вдруг чего пригодится. Томас тоже расспрашивал про Лиле, разглядывал гребень, и все ему не давало покоя, как это так Сакс с ней целую ночь ночевал - и ничего. Неправильная это фейри, и Сакс раззява, то ли дело сам Томас! Вот бы он эту фейри - ух!

- Свою фейри ухай, - хмыкнул Сакс. - А эта моя.

Поделить всех фейри с Девьего озера они не успели, зато решили, что точно тот мудрый почуял Лиле, а не заподозрил кузнеца в колдовстве, так что и тревожиться не о чем, Лиле-то давно в своих холмах.

Около кузни послышались шаги и чужие голоса. Мать Томаса, тихая и робкая Гвенда, заглянула к ним на сеновал.

- Сынок, Даро, ступайте на улицу, мудрый приехал, Асгейрово питье привез.

При упоминании мудрого Томас вздрогнул, а Сакс едва не схватился за нож. Очень уж не хотелось показываться ему на глаза, вдруг все же узнал про фейри? Еще потребует гребень отдать... хотя, откуда ему про гребень-то знать? Оборони Матерь от щучьих прихвостней!

Вместе с Томасом вышли вслед за Гвендой.

На площади, ровно между Саксовым домом и домом гончара, уже собралась вся деревня - от старого хранителя Фианна до его правнучки Сесили, сопящей в платке за материнской спиной. Мудрый, тот самый, что приезжал каждое лето перед солнцеворотом, что-то говорил деревенским, а перед солнечным камнем, тем, что остался еще со старых времен, творилось странное. Двое здоровенных парней в красном и желтом, - асгеройвых лучей, - заканчивали складывать огромный костер, словно собирались жарить лося целиком, а деревенские дети все подносили им дрова. Небось, половину деревенских поленниц разорили. Еще двое, в кольчугах под красно-желтыми плащами и с длинными мечами, топтались рядом с мудрым и поглядывали на народ, что твои пастухи на стадо. Нехорошо это было, неправильно. Сакс уже собрался потянуть Томаса обратно, нечего ему тут делать. Хотя, верно, мудрый-то сказал, к чему костер - а раз деревенские спокойно слушают, вон и отец с кузнецом тут же, значит, ничего страшного и нет. Знать бы еще, чего сказал...

Томасу тоже было любопытно - и весело, Томас он такой, о плохом дольше вздоха не думает. Он подмигнул Саксу и щипнул за бок мельникову дочку.

- Слышь, что мудрый говорил-то?

Она хихикнула. Зашептала, чтоб старик не слышал:

- Говорил, в городе колдунство приключилось. Принц не в себе стал, да натравил на тебя слугу - все потому, что его зачаровали, принца-то. Вот теперь, значит, добрый Асгейр укажет на чаровника.

И костер, значит, для чаровника? Вот же щучье отродье!

- Пошли отсюда, а? - шепнул Томасу.

Тот пожал плечами:

- Да чего ты, не бойся, - и пошел к мудрому.

Односельчане неспешно, каждый в свой черед, творили перед камнем святой знак и отпивали асгейровой водицы. Вон и отец прошел, и мельник, и мама, и кузнец. Потом Томас, а после него и Сакс. Сглотнул питье, горло сдавило от гадкого вкуса, собрался отойти, как заметил, что с Томасом что-то неладно. Приятель застыл на месте, смотрел на мудрого и не моргал.