Сара Маас - Корона полуночи

«Ты всего лишь трусиха».

И потому в тот день Селена не вылезла из постели. Назавтра тоже.

И послезавтра.

И послепослезавтра.

В рудниках Калакуллы было жарко. Юная рабыня боялась даже думать о том, как будет здесь летом, когда солнце начнет выжигать землю.

Ее пребывание в рудниках длилось почти полгода. Ей говорили, что так долго выдерживают единицы. Мать, бабушка и младший брат не продержались и месяца. Отец вообще не дожил до каторги. Адарланские палачи убили его еще в деревне вместе с другими известными мятежниками. Остальных заковали в цепи и погнали сюда.

Почти шесть месяцев провела она в одиночестве, хотя и окруженная тысячами других узников и узниц. Она уже не помнила, когда в последний раз видела небо и эйлуэйские луга, где прохладный ветер шелестит в высоких травах.

Она увидит их снова: небо и луга. Она знала, что так и будет. В деревне, по ночам, притворяясь спящей, она слышала сквозь щели в полу разговоры отца и его друзей-мятежников. Они говорили о свержении власти Адарлана, о принцессе Нехемии, которая сейчас находилась в тамошней столице и трудилась ради их свободы.

Если она сможет продержаться еще немного, если ей хватит сил… Принцесса Нехемия смела́ и умна. Рабыня мечтала о том, как своими действиями Нехемия посеет панику среди адарланских захватчиков. Паника непременно перекинется и на Калакуллу. И тогда она совершит побег. Поначалу будет скрываться, оплакивая умерших и убитых родных. А потом найдет ближайший кружок мятежников и примкнет к ним. Убивая каждого адарланца, она станет перечислять имена своих покойников. Они услышат ее в загробном мире и обрадуются, что о них помнят.

Размахнувшись, рабыня ударила киркой по каменной стене. Очень хотелось пить, но воду им давали только во время обеда. Неподалеку, привалившись к другой стене, стоял надсмотрщик. В его фляжке булькала вода. Надсмотрщик поглядывал вокруг и ждал, пока кто-то из узников не упадет. Тогда он шел и поднимал упавшего плеткой.

Опустив голову, рабыня продолжала долбить камень. Она должна остаться в живых.

Она еще будет бороться против адарланских захватчиков.

Она не знала, сколько времени прошло. А потом случилось нечто похожее на землетрясение. Сначала — мгновение пронзительной тишины. И следом — стенания и плач сотен голосов.

Это становилось все ближе, все громче. Наконец до юной рабыни стали долетать слова. Она слышала их снова и снова. Слова, разом изменившие мир.

Принцесса Нехемия мертва. Ее зверски убили в королевском замке.

Смысл слов дошел до рабыни не сразу. А когда дошел, она прекратила работу и застыла в оцепенении.

Она слышала поскрипывание сапог надсмотрщика. Он шел к ней. Сейчас он взмахнет плеткой.

Нехемия мертва.

Рабыня смотрела на кирку, зажатую в руках. Потом неторопливо повернулась и заглянула в лицо надсмотрщика. Это было лицо Адарлана. Надсмотрщик отвел руку с плеткой, лениво замахиваясь.

Она ощутила подступающие слезы. Нет, она не даст им пролиться.

«Довольно!» Это слово как гром прозвучало внутри ее, и она затряслась всем телом.

Она повторяла про себя имена своих умерших и убитых. Когда надсмотрщик вторично замахнулся плеткой, рабыня добавила к списку свое имя и что есть силы ударила его киркой в живот.

— Есть какие-нибудь перемены в поведении?

— Она стала вставать с постели.

— А дальше?

Их разговор происходил на одном из верхних этажей стеклянного замка, в коридоре, залитом солнцем. Обычно улыбчивый, Ресс был мрачен.

— А дальше она садится возле огня и сидит. Так было и вчера. Просидела до заката, глядя на огонь. Потом вернулась в постель.

— И по-прежнему не говорит?

Ресс покачал головой, затем помолчал, дожидаясь, пока мимо не пройдет придворный.

— Я передаю слова Фалипы: сидит и смотрит на огонь. Говорить не желает. К еде почти не притрагивается.

Ресс с беспокойством поглядывал на пострадавшую щеку командира. Две борозды от ногтей Селены почти зажили, третья была близка к этому, зато четвертая оказалась на удивление глубокой и только недавно начала затягиваться. Возможно, останется шрам. Шаол решил, что вполне его заслужил.

— Возможно, я перехожу рамки дозволенного… — начал Ресс.

— Тогда помолчи! — огрызнулся Шаол.

Он догадывался, какие слова услышит от караульного. То же говорила ему Фалипа и другие, награждая его сочувственными взглядами. «Вам стоило бы поговорить с ней».

Удивительно, как быстро в замке узнали, что Селена пыталась его убить. И о глубокой пропасти, возникшей между ними, все тоже почему-то знали. Откуда? Селена все эти дни молчала. Фалипа — не из болтливых, да и его гвардейцы языками чесать не станут. Наверное, его чувства к Селене были написаны у него на лице. Пожалуй, его даже жалели… Шаол едва сдержался, чтобы не дотронуться до покалеченной щеки.

— Охрану возле ее двери и ближайших окон не снимать, — приказал он Рессу.

Шаола ждало очередное собрание, где придворные опять будут кричать о недопущении эйлуэйских мятежей, которые могли вспыхнуть после убийства принцессы.

— Если она выйдет, не препятствуйте. Только постарайтесь немного задержать.

Ресс понял: задержать настолько, чтобы ему стало об этом известно. Если кто и заговорит с ней (о Нехемии или о чем-либо другом), это Шаол. А пока он будет держаться в стороне, чего бы это ему ни стоило. Невозможность видеть Селену и говорить с ней были для капитана худшей из пыток. Слишком тесно его жизнь переплелась с жизнью Селены, начиная от бега по утрам до совместных обедов и поцелуев украдкой (их любимое развлечение в коридорах). Без нее жизнь Шаола стала пустой. Но он и сейчас не представлял, как посмотрит Селене в глаза и заговорит с ней.

«Отныне ты — мой враг».

Это не было словами, брошенными сгоряча.

— Будет исполнено, — отчеканил Ресс.

Молодой караульный отсалютовал, а Шаол поспешил на очередное собрание. Их сегодня будет еще предостаточно. Советники и придворные яростно спорили о том, какую линию действий должно избрать Адарланское королевство в ответ на убийство Нехемии. Шаол не хотел признаваться даже себе, но у него, помимо непрекращающейся скорби Селены, появился и другой повод для беспокойства.

Король созвал в Рафтхол всех правителей южных земель… в том числе и отца Шаола.

Обычно Дорин не возражал против охраны его королевского высочества. Но ему очень не нравилось днем и ночью находиться под бдительными взорами гвардейцев Шаола. Вид у тех был такой, словно наследного принца на каждом шагу подстерегала опасность. Убийство Нехемии показало, что замок более не является неприступной крепостью. Королева и Холлин сидели взаперти в своих покоях. Большинство знати делали то же самое. Многие поторопились уехать из Рафтхола.