Мария Версон - Белое Критши

От студеной воды так и веяло прохладой. Губы мужика пересохли, но он отказывал себе в пития из ведра: боялся вновь заболеть, а у его дочери и без того хлопот хватало.

Он вспомнил её заплаканные глаза, когда она накрывала тряпицей лицо умершего у неё на руках беловолосого мужчины, спасенного монахами. Прежде, Варанья уже видела смерть. Смерть в глуши Таэтэла - гостя частая, и она была готова опустошить город всеми силами.

Засуха и голод - это те проблемы, с которыми городские уже привыкли бороться и им это весьма неплохо удавалось. Но люди всё равно умирали, и одна Богиня знает почему.

Злейшим врагом Таэтэла была смерть детей.

Молодых, способных заводить потомство, осталось очень мало, и среди этих немногих ещё меньшим удавалось завести потомство. Из десяти рождающихся детей выживали двое, да и те оказывались недоношенными, слабыми, часто с дефектами, слепые или глухие. Таэтэл вымрет, в этом уже не было сомнений.

До вершины оставалось всего несколько ступенек, как раз самых некрепких и опасных. Ухватив ведра покрепче и всеми силами стараясь удержать равновесие, Балер закинул ногу на рыхлую тропку, могущую довести его до дома, и оттолкнулся, довольный собой.

Сначала подул ветер. Легкий, холодный, но потом он стал усиливаться и приобретать запах пыли и земли. Словно окрашенная вода, и без того грязный, но все же прозрачный, воздух окрасился черным. Ещё один порыв, и Балер понял, что потерял равновесие.

Его ноги оторвались от земли, скинув мужика на ступеньки. Ведра полетели вслед за ним, кубарем падающим вниз и ничего не понимающим. Он пролетел несколько метров, когда ребро одного из ведер, предварительно швырнув в лицо Балера оставшуюся в нём воду, врезалось ему в висок, и с уже потускневшим взглядом, тот безжизненной тушей свалился на один из выпирающих из земли камней. Кровь и серое вещество, смешавшись между собой, выплеснулись и потекли вниз, к шахте.

Ветру, несущему в себе неподдающийся подсчетам объем темной материи, уже поглотившей находившийся в том же потоке негатив, было мало. Он вгрызался во все души, сердца и тела, попавшие под его влияние, вступая в смертельную схватку с теплящимся в городских жителях сиянием. Но тени было слишком много.

Дом, где жили Варанья и Балер, заскрипел, но не рухнул. Те немногие из оставшихся в доме стеклянных окон треснули, двери распахнулись. Посуда, вещи, да и все, что было в доме, слетели со своих мест и вжались в стены.

С глазами, полными ужаса, хозяйка дома выскочила на улицу, и, совершенно не зная, что происходит и что делать, заметалась из стороны в сторону. Тут и там её взгляд натыкался на её знакомых или соседей, попавших под завалы. С размозженными головами, или телами, пронзенными то вилами, то лопатой, они лежали на земле, утопая в черни, льющейся из их тел. Но они не были бездвижны.

- О Богиня, даруй нам свет дабы спастись! - Восклицал кто-то, старательно перекрикивая шум, но его голос тонул в хаосе звуков.

- Богиня, что же это такое?! - Заверещала высокая, исхудалая рыжая женщина, пятясь назад и с ужасом взирая на что-то впереди.

Варанья подбежала к ней и схватила её за плечи, когда её глаза устремились на тот же объект. Это был десятилетний мальчишка, с оторванными пальцами на обеих руках и головой, пронзенной тупым кухонным ножом. Он медленно поднимался на ноги, неотрывно глядя своими серыми глазами на мать.

Его глаза не были глазами покойника, но в них не было и жизни. Нечто сосредоточилось в нем, сделав его вены черными, а глаза - словно залитыми жидким серебром.

- Неужели мой сын... - Верещала рыжая. - Восстал... Нет! - Крикнула она, пытаясь вырваться из объятий Вараньи и ринуться к сыну, но та её удержала. - Отпусти! Это мой мальчик!

- Это не твой мальчик, Арилья! Что бы это не было, это не он! - Кричала та ей в ответ, как вдруг поняла, что что-то в её соседке меняется прямо сейчас, у неё на глазах: по её коже потекли струйки... Но не воды, не пота, а масла. - Что происходит?..

- Что со мной происходит?! - Та продолжала верещать так, словно точно знала, что ей это поможет. - Почему я? Почему ты нет?! А-а-а!

Она закричала ещё громче, так сильно, что на какое-то мгновение даже переорала шум ветра. Варанья крепче схватила её за плечи, как вдруг Арилья... лопнула, и беззвучно расплылась по земле прозрачной маслянистой массой.

Варанья потеряла дар речи. Она стояла с по-прежнему напряженными руками, и словно ничего не замечала. Для неё мир померк. Мальчик, вынув из головы нож вместе с глазом, неспешно двигался в её сторону, но та этого не видела.

Сияние в её сердце стало угасать.

Вокруг неё появились люди. Такие же, как она, кто могуч духом и своей верой. Их сосуды, независимо от носителей, боролись с тенью. Некоторые несли на руках детей, лет пяти или совсем грудных. Один из молодых мужчин, лет тридцати на вскидку, подбежал к Варанье и поднял её на руки, решив, что приводить её в чувства будет гораздо дольше.

Человек пятьдесят, все вместе, они двигались к давно забытой пещере на окраине города, чтобы там скрыться от напасти. Они были в каких-то паре сотен метров от неё, когда дорогу им перегородили прочие жители Таэтэла, и среди них был отец Вараньи - Балер.

От его головы осталась ровно нижняя половина, а те, кто окружал его, выглядели едва ли лучше. Они не желали нести смерть. В отличие от нежити, жаждущей только одного - ещё больше негатива, они несли тень, и были готовы уничтожить любые сердца, лишь бы те окрасились в тот же цвет, что и их. От них веяло скверной.

Варанья впилась пальцами в шею парнишки, несшего её, и с непередаваемым ужасом таращилась на то, что каких-то полчаса назад было её отцом.

- Папа... - Шептала она, когда по щекам покатились слезы. - Папа!..

Из распахнутой настежь двери её дома вышел человек. С длинными белыми волосами, высокий, исхудалый, но не отощавший. Он шел, беспорядочно переставляя ноги, и то и дело крутил головой из стороны в сторону, словно пытаясь понять, где же он очутился. Он выглядел как человек, который уснул в собственной уютной постели, а проснулся невесть где и совершенно не понимал, что происходит. В каком-то смысле так оно и было.

Шаг за шагом, то и дело оглядываясь, он шел мимо развалин домов и мимо мертвых людей, пытающихся выбраться из-под завалов. Его совершенно не беспокоили ни ветер, ураганом несущийся по кривым улочкам Таэтэла, ни чернота, которую этот ветер разносил.

Морща нос, словно собака, вышедшая на след добычи, он неспешно двигался к выжившим, окруженным оскверненными телами своих друзей, соседей и родственников.

Молча, он подошел к двум женщинам, держащим на руках грудных детей, и, обратил внимание на себя.

Толи он действительно так плохо выглядел, толи женщины были перепуганы настолько, что и морковку бы приняли за угрозу для жизни, но они заверещали, заставив всех остальных на мгновение позабыть про идущую спереди опасность и обернуться к ним.