Мойра Янг - Мятежное сердце

— Я готова, — отвечаю я.

Ауриэль устанавливает специальную палатку для медитации. Еще дедушкину. Велит Лу и Томмо заранее выкопать ямку для очага.

Палатку надо очистить. Ауриэль жжет листья шалфея и брызгает по углам травяной настойкой. Разводит огонь. Горка камней посреди очага раскаляется до красноты. Ауриэль заваривает чай из кактусов, ставит у огня два ведра с водой и черпачками. Рядом пустой таз. Говорящая привязывает погремушки к запястьям и щиколоткам. Берет барабанчик и палочку.

Лу очень хотел присутствовать. Спорил, твердил — вдруг он мне понадобится. Но видение предназначено только для нас с Ауриэль. Мешать или прерывать видение нельзя ни в коем случае. Так что я прощаюсь с братом, с Томмо и Эмми. С Нероном и Следопытом.

Странное чувство. Торжественное какое-то. Немножко грустное. Как будто кто-то умер. Или отправляется в далекое путешествие, и неизвестно, встретитесь ли вы еще. Последним я обнимаю Лу.

— Необязательно тебе это делать, — говорит он.

— Обязательно, — отвечаю я.

Мы начинаем на закате.

Заползаем с Ауриэль в палатку. Там душно, тесно, уже слишком жарко. Места едва-едва хватает на двоих. Садимся, поджав ноги. Ауриэль сыплет на раскаленные камни сушеную гвоздику. В воздухе завиваются струйки душистого дыма. Говорящая с небом опускает клапан у входа. Теперь мы отрезаны от всего мира. Только я, Ауриэль и моя внутренняя правда. Больше не спрятаться, не увернуться. Я должна посмотреть правде в лицо. Как наказывал Па.

Не бойся. Будь сильной. И никогда не сдавайся, слышишь? Никогда. Что бы ни случилось.

В палатке темно. Закрыты глаза, открыты — никакой разницы. Ничего не видно, только слышно.

Звякнул черпак в ведре. Вода плеснула на горячие камни. Шипит. Волны жара накатывают, хотят меня задушить. Я уже вся мокрая от пота. Хоть и сижу в одном белье.

Ауриэль произносит нараспев непонятные слова. Вначале тихо-тихо, потом все громче и в конце пронзительно, словно ветер воет. Говорящая с небом бьет в барабан. Погремушки на запястьях так и мелькают. Их звон отдается у меня в ушах, в голове, во всем теле.

Пар и жар наполняют нос, уши, рот, легкие. Пот градом. Тесно, не встать. Некуда кинуться. Жар, звуки, темнота держат крепко. Я в западне. Сердце бьется испуганной птицей.

Нет, я не побегу.

Ауриэль подносит к моим губам черпачок. Жадно пью воду. Второй черпачок Ауриэль выливает мне на голову. Вкладывает в руки чашечку.

— Выпей, — велит Говорящая с небом. — До дна. Потом ложись.

Мгновение я не могу решиться. Потом наклоняю голову и выпиваю все одним глотком. Вкус коры на языке. Словно я пью дерево. Землю. Воду. Воздух. Я укладываюсь.

— Не сопротивляйся. Открой себя растению, — говорит Ауриэль. — Пусть оно тебя ведет, куда пожелает. Пусть научит тому, что тебе необходимо.

Ауриэль поет. Отбивает ритм. Погремушки стрекочут, словно цикады. Сотни цикад. Звук, жар, пар наполняют палатку. Льются сквозь меня. Я как будто растворяюсь. Теряю ощущение времени.

— Свет вокруг тебя, — говорит Ауриэль. — Отдайся течению. Ничего не бойся.

Я соскальзываю в звук и жар. Покидаю свое тело, неповоротливое, намертво прикованное к земле. Ах… как больно… Боль, утрата, страх, несправедливость, печаль… Не только мои, а всех, кто живет, и кто уже умер, и кто еще не успел народиться. Это слишком, я не выдержу. Темная глубина манит меня. Кто-то тихонько хнычет. Я.

Шепот Ауриэль у меня в голове:

— В страдании скрыта мудрость. Почувствуй ее. Доверься ей. Обещаю, она не разрушит тебя.

Черная вода страдания смыкается над моей головой. Наполняет легкие. Она повсюду, внутри и снаружи, спереди и сзади. Я кричу болью. Дышу ею. И конца этому нет. Мои мать и отец, сестра и брат. Хелен, Томмо и Айк. Знакомые и незнакомые.

Я оплакиваю живых. Оплакиваю мертвых. Оплакиваю нерожденных. Оплакиваю короткую жизнь Эпоны.

— Твоя подруга, — доносится голос Ауриэль. — Твои руки и твой лук милосердно подарили ей быструю и достойную смерть. А теперь она просит — отпусти ее. Отпусти себя. Пусть мертвецы уходят.

У меня дрожат колени. Руки дергаются. Я горю как в лихорадке. Трясусь в ознобе. К горлу подкатывает комок. Во рту кислый вкус.

Ауриэль поднимает мне голову. Подставляет тазик. Меня рвет, внезапно и очень сильно.

Ауриэль дает еще воды. Потом укладывает вновь. Звезды куда-то проваливаются. Я в тихом, сумеречном месте. Бесконечная равнина на самом краю света. Пейзаж из моего сна.

Возле скрюченного дерева стоит старик. В небе собираются тучи. Дует резкий ветер.

Голос Ауриэль у меня в голове:

— Спроси боль, чего она от тебя хочет.

В руках у него лук. Серебристо-белый, как это кривое дерево.

— Чтобы я снова взяла в руки лук, — говорю я.

Старый шаман протягивает мне лук.

— Возьмешь? — спрашивает Ауриэль.

Я беру.

— Это его лук, — говорит Ауриэль. — Намида, моего дедушки. Воина, который стал шаманом. А теперь он твой.

Я ощущаю его гладкость. Его тяжесть. Прекрасное оружие. Верное. Поднимаю лук. Прилаживаю стрелу к тетиве. Лук словно часть меня. И руки больше не дрожат.

— Он из цельного куска дерева, — говорит Ауриэль. — Из сердцевины старого белого дуба. Его невозможно сломать.

Шаман исчезает. Я остаюсь одна. Целюсь в дерево, а оно вдруг все покрылось новенькими зелеными листочками.

Я стреляю.

Дерево раскалывается пополам. Удар молнии. Порыв ветра. Далекий грохот копыт.

Дерева больше нет. На земле лежит тело. Навзничь. Моя стрела попала в сердце.

Опускаюсь на колени. Протягиваю руку. Отвожу с лица покойника темно-красный платок.

Это Лу. Убит. В сердце моя стрела.

Я сдвигаю край платка. Передо мной Джек. Мертвый. Моя стрела у него в сердце.

Потом это вдруг я.

Потом Демало.

Он открывает глаза.

И улыбается.

— Он видит меня, — говорю я. — Он знает меня.

— Хорошо, — отвечает Ауриэль. — Все хорошо. Я не совсем… Подумай о нем еще. Представь его получше. Не бойся.

Высокий, с головы до пят одет в черное. Железные латы. Сверкающий нагрудник и наручья. Длинные черные волосы собраны в хвост. Лицо широкоскулое, с резкими чертами. Глаза темные, почти черные.

— А-а, — выдыхает Ауриэль. — Назови его имя.

— Демало, — говорю я.

— Что он видит? — спрашивает она. — Что он знает?

— Тени, — отвечаю я. — У меня внутри.

— Нужно и нам посмотреть, — говорит Ауриэль. — Готова?

— Да, — отвечаю я.

— Не бойся, Саба. Отпусти себя. Я с тобой.

Я плыву по горному озеру в лодке из коры. Нерон смутной тенью сгорбился на носу лодки. Смотрит вперед.

Мой штурман. Мой дозорный. Мой ворон.

Вокруг непроглядная ночь. Холод пробирает до костей. В небе сверкают звезды, словно острые льдинки.