Сергей Осипов - Луна над Лионеей

– Нет, – поспешно сказала Настя, потому что глаза Иннокентия заблестели, предвещая ночной поход в подземелье. – Ее слишком хорошо охраняют.

– Кто? – недоверчиво протянул Иннокентий. – Во всей Лионее осталось два с половиной гвардейца. Куда, кстати, они все подевались? Я слышал краем уха, что у короля кончились деньги, но ведь этого не может быть…

– Может.

– Значит, и батареи поэтому холодные, – сделал вывод Иннокентий. – И холодильники в номерах поэтому пустые. Вот посмотрел бы Томас Андерсон на это убожество… И Люциус небось обхохотался, глядя на…

– Люциуса больше нет, – сказала Настя. – Я видела, как его…

Тут она вдруг поняла, что смерть Люциуса – не единственное, о чем она должна рассказать Иннокентию, и даже наоборот – смерть Люциуса лишь повод, чтобы вспомнить…

– Что? – Иннокентий внимательно рассматривал ее профиль. – Это ты так скорбишь по Люциусу или у тебя есть еще какая-нибудь новость?

– Это не новость, это… Может быть, это вообще ничего не значит. Но как-то странно, что… Когда мы пришли за Елизаветой, там появился Люциус. Он хотел нам помешать, хотел защитить Елизавету. Но дело даже не в этом. Он разговаривал с ней, и мы все слышали его слова. Он сказал: «Я твой брат, твой младший брат, который должен был защитить тебя. И помочь тебе вернуться домой». Вот как-то так он сказал. И еще он назвал Елизавету Валентином.

– Как? – изумленно посмотрел на нее Иннокентий.

Вот так, Иннокентий, вот так. Потом я долго вспоминала, для верности спросила у Давида Гарджели, и получается, что последними словами Люциуса, обращенными к Елизавете, но услышанными нами всеми, были:

– Я так виноват перед тобой… Я не прошу простить меня, потому что меня нельзя простить, я сам это знаю…

И еще:

– Я твой брат, твой младший неразумный брат, который должен был сохранить тебя. И помочь тебе вернуться.

– Вернуться куда? – спросила Елизавета.

– Домой, Валентин. Домой.

– Твой бред еще посильнее моего бреда, – сделал вывод Иннокентий. – Получается, что Елизавета – это мужик по имени Валентин, и она моя сестра, а в придачу – брат Люциуса. А Люциус – ангел. Тогда что же, и Елизавета – ангел? Нет уж, никакой она не ангел и никакой она не мужик, потому что… Потому что я знаю. Знаешь, откуда я знаю?

– Догадываюсь.

– Тогда зачем ты мне рассказываешь эти глупости?

– Потому что он так сказал. Люциус.

– А его потом убили?

– Схлопнули. Локстер его схлопнул.

– Я думал, что Люциус бессмертен, – с некоторой тревогой в голосе произнес Иннокентий.

– Я думала, что ты бессмертен.

– Я? Конечно, я бессмертен. Никаких сомнений.

– Да? Ты не видел, в каком состоянии мы нашли Лизу. Я не знаю, как она там себя чувствует в этом ящике, но вообще… Вообще-то она умирала. Похоже, Леонард нашел средство избавить этот мир от бессмертных вроде тебя и Лизы.

– Я категорически против идеи, что мы с ней – брат и сестра. Может быть, Леонард нашел отраву для нее, но я – это совсем другое!

– Разве тебе не надоела вечная жизнь? Ты мне как-то плакался насчет одиночества и непонимания…

– Когда мне надоест, я скажу. Я сам, безо всяких Леонардов, – Иннокентий резко поднялся с дивана. – Умеешь ты поднять настроение, Анастасия! Я думал, ты меня успокоишь, а ты…

Настя хотела резонно возразить, что покой – это не по ее части, особенно в последнее время, но Иннокентий не стал дожидаться ответа и вышел из номера, причем ноги его заметно заплетались.

– Значит, все без толку? – крикнула вслед Настя. – Побочный эффект, да?

Ответом ей стал шум падения. Настя выглянула из номера и увидела спящего на полу у лифта Иннокентия. Желаемый покой настиг его внезапно.

На следующий день Александр Андерсон покинул Лионею. Оказалось, что финансовые трудности сделали невозможным работу лионейского аэропорта, и принцу пришлось уезжать на машине. Провожала его скромная делегация, состоявшая из Насти и ее велосипеда, причем Настя не была уверена, что провожает именно малознакомого ей Александра Андерсона. Вот не проводить Тушкана было бы совсем неприлично, ведь это она его сюда затащила и тем самым замешала в ряд событий, которые…

Впрочем, Тушкан был не в претензии. Напротив, из всех пассажиров микроавтобуса он выглядел наиболее довольным жизнью и – как ни дико это звучало – уверенным в завтрашнем дне, потому что для Тушкана этот завтрашний день выглядел как хорошая работа в хорошем месте с хорошей перспективой. Настя могла бы пояснить ему, что это только часть завтрашнего дня, причем незначительная, и что касается перспективы…

Но она не стала ничего объяснять Тушкану. Когда придет время, он сам все поймет.

– Я тебе напишу, как устроюсь, – пообещал Тушкан.

– Ага, – сказала Настя.

Еще в микроавтобусе сидел принц Александр и одиннадцатилетняя девочка, которая держала Александра за руку. Девочка немного волновалась, но в целом была рада поездке. Когда Настя увидела, что к микроавтобусу идут не двое, а трое, причем одна из трех фигур – детская, она поняла, что именно прошептал король Утер на ухо своему старшему сыну.

– Он попросил увезти Алису отсюда, – негромко сказал потом Александр.

– Я поняла, – ответила Настя.

– На всякий случай, – добавил Александр. Настя на это ничего ему не сказала. Если принцу нравилось думать, что все идет не хуже и не лучше, чем обычно, что порядок вещей, в общем и целом, соблюдается и что если вдруг даже случится некая вселенская катастрофа, то она будет именно непредусмотренным «всяким случаем»…

Пусть такие рассуждения останутся их семейной забавой. Настя в этом участвовать не хотела.

Потом микроавтобус тронулся по дороге в сторону границы, Настя помахала ему рукой, села на велосипед и поехала, причем лишь пару минут спустя она сообразила, что едет все туда же – к границе, то ли преследуя автобус, то ли стремясь выбраться из Лионеи. Настя повернула назад. Бежать было бессмысленно, ибо задуманное Леонардом должно было затронуть не только Лионею, но и весь мир, так что прятаться…

Плохая идея. Недостойная взрослой женщины, которая к тому же – лионейская принцесса.

– Анастасия…

Взрослая женщина и по совместительству принцесса чуть не врезалась в фонарный столб.

– Ты провожала моих внуков.

Это был не вопрос, а утверждение, поэтому можно было просто кивнуть и проехать мимо, однако утверждение было произнесено королевой-матерью, которая прошлой ночью запросто взяла и исчезла из королевских покоев. Игнорировать такую женщину было сложно, а главное, неразумно. Настя слезла с велосипеда, прислонила его к фонарному столбу, одернула куртку и повернулась к королеве-матери: