А. Кокоулин - Северный Удел

В голове моей всплыла аптека, внук Йожефа Чички, уныло листающий учебник истории.

— А что тогда?

— Правда, — сказал отец.

Год назад, может, чуть больше, к нему зашел один из тех человечков, с которыми приходится иметь дело всякому исследователю, не имеющему возможности самому заниматься раскопками. Человечек был знаком с людьми довольно мутных профессий, в том числе с потрошителями древних усыпальниц и склепов и, собственно, представлял из себя посредника между ними и возможными покупателями редких вещиц.

Говорил он тихо, все время боясь, что его подслушивают, и поэтому Аски Кольваро не сразу понял, что ему предлагают за баснословную сумму в тысячу золотых рублей.

Под столицей, где-то на месте одного из старых городищ, оказывается раскопали схрон времен Волоера. В самом схроне ничего, сундуки с рухлядью, все источенные жучками, да пара пищалей, тоже сгнивших. А вот ниже, под плитами в незаметном углу — тайник, да такой узкий, что не всякий ребенок пролезет. В тайнике — кости, клочки платья и шкатулка. То ли содержали в нем кого-то, то ли человек сам в нем прятался.

Но не это главное.

«Вам, — сказал человечек, — как известному энтузиасту и истинному любителю древнего языка, я первому показываю этот документ. Учтите мое к вам расположение».

Он извлек из чемодана, который принес с собой, стеклянные пластинки. Желтоватые листки текста были заключены между ними.

«Слишком хрупкая бумага», — пояснил человечек.

Всего страниц было три, и, едва бросив взгляд на них, Аски Кольваро уверился, что действительно имеет дело с чем-то исключительным.

Первая страница, судя по строгости и убористости знаков, представляла собой переписку какого-то древнего текста, вторая — попытку перевода его же на более современный язык, а третья, хуже всего сохранившаяся, содержала некий отвлеченный комментарий, написанный едва ли не кровью.

Тысяча золотых рублей не показалась чем-то запредельным.

Сейфы в библиотеке и в спальне Анны-Матильды лишились сбережений, а человечек покинул поместье со стойким убеждением, что прогадал.

Ночь Аски Кольваро не спал.

Стеклянные пластинки лежали на широком столе, манили, терзали душу, но сразу за них он браться не стал. Приготовил бумагу, разложил дневники, очинил перья, смешал чернила с кровью. При расшифровке текста осторожность не помешает. Расставил свечи.

Даже загадывать, что содержит текст, было невозможно.

Аски Кольваро придерживался теории, что древний язык есть прямой язык крови, возможно, что затухание фамильных способностей происходит как раз из забвения этого языка. У каждой семьи остались его отголоски, его частицы, у каждой имеются секреты, оставленные предками, вроде нитеводства или памяти крови. Но целиком…

Собственно, без второй страницы, где указывались некоторые смыслы неизвестных слов, он вряд ли бы что-нибудь понял в первой. А вчерне расшифровав, не знал, то ли плакать, то ли смеяться. Текст не походил на сунны, по которым проповедуют в благодатных приходах. Текст был странным взглядом на историю происхождения великих семей.

— Ты помнишь ее? — спросил я.

— Да, — вздохнул отец.

«Сонгинкхана звали Покоритель, а еще Могущественный, а еще Бог, а еще Свет Звезд, а еще Пожиратель, и Отец Сущего, и Твердь, и Основа.

Он плыл средь миров, и куда падал взор его огненных очей, там утверждалась его Воля.

Не было ему равных, только бессмертные слуги, которых он выделил из себя и которых назвал Младшими. Каждому он дал часть своей кэхе — божественной сущности, изначальной крови, бегущей внутри его, каждому определил занятие. Один был Силой, другой — Щитом, третий — Мечом, четвертый — Памятью, пятый — Знанием, шестой — Верой, седьмой — Обманом.

Он назвал их: Тотэрбо, Кольвахн, Рильдди, Эбрзие, Ольцекн, Коввир и Войтще.

Многие столетия Младшие служили Сонгинкхану, проводили Волю его среди миров, наказывая непокорных и приближая к себе послушных, но сила кэхе потихоньку разъедала их, рождая грязные мысли.

Скоро они задумались о свободе, а, задумавшись о свободе, пришли к выводу, что освобождение возможно только со смертью хозяина.

План их созрел в темноте, но расцвел на ярком солнце.

Они нашли отдаленный мир, на который еще не простерлось владычество Сонгинкхана, и принесли ему в подарок.

И там же убили его, потерявшего бдительность, огненным лучом развалив надвое его проявившуюся плотскую оболочку.

Крича, Сонгинкхан упал в мир, озарив ночную небесную сферу и затмив звезды. И радовались Младшие, называя гибель ненавистного хозяина Ночью Падения, а свое освобождение — Благодатью. И ринулись они вниз, надеясь истребить не только остатки Могущественного, но и саму память о нем.

Только просчитались.

Обе части Сонгинкхана оказалось невозможно уничтожить окончательно. Ни ту, что упала в жаркие пустынные земли на юге, ни ту, что оплавила камни на севере.

Из Южной Части Сонгинкхана, Ша-Сейхон, продолжала сочиться кэхе — прозрачная божественная сущность, обладающая памятью о предательстве Младших и зараженная ненавистью к ним. А Северная Часть, Ша-Лангхма, наделенная голосом, сказала мятежникам: „Если вы смешаете кровь свою с кэхе и прольете на меня, я восстану, и вы познаете мой гнев, но также познаете и мою милость. Вы понесете наказание, которого достойны по вине своей, но останетесь живы. Иначе вы все умрете безвозвратно“.

Бывшие слуги не послушали мертвеца.

Они построили храм на юге и склеп на севере, ограждая части Пожирателя от диких племен, населяющих те места. Освободившиеся, они решили забыть о Сонгинкхане навсегда и покинуть мир, ставший его могилой.

Тут и оказалось, что нет у них теперь возможности полета между мирами, и в удавшемся мятеже кроме радости победы есть и горечь.

Тогда Младшие распределили между собой земли и стали править людьми, в телах которых даже намека на божественное кэхе не было. Женщин они брали в жены, а детям с частицами своей крови присваивали собственные имена. Они праздновали Ночь Падения с Благодатью и учили дикарей ремеслам и земледелию.

Власть их простерлась от ледового океана до теплых морей, от равнин и лесов до непроходимых джунглей. Это было Золотое Время, почти не омрачаемое страхами и раздорами. Оно длилось восемьсот лет.

Потом умер Коввир, и Младшие узнали, что в жертву победе над Сонгинкханом кроме полетов принесли еще и бессмертие.

В следующие пятьдесят лет умерли Тотэрбо, Рильдди и Эбрзие. А еще через десять лет Ольцекн и Войтще совершили первую попытку вернуть Сонгинкхана к жизни, потому что сами не хотели умирать. Дети и внуки остальных Младших, а также Кольхавн в последний момент разрушили их планы.