Александр Новичков - Второе пришествие

— Его тоже уведи отсюда, — я кивнул в сторону впавшего в прострацию лысого епископа.

Капеллан отступил, взял за трясущуюся руку сановника и подтолкнул в плечо. Некоторое время потребовалось, чтобы заставить его идти. Наконец, когда они покинули залу, я занялся дворянской проблемой.

Увы, от переизбытка эмоций запутавшийся родитель потерял сознание. А Лилия, его любимая дочь, пыталась привести его в чувство своим обычным способом — безумной тряской, которая особого эффекта не оказывала. Граф Августин Руденберг находился в глубоком обмороке и не намеревался возвращаться в реальный мир.

— Не тряси ты его так, — посоветовал я, постепенно возвращая себе человеческий облик. — Весь разум вытрясешь.

— А что, так бывает? — подняла глаза Лилия, на мгновение остановившись.

— Да, — кивнул я, — сотрясение мозга называется.

Она изобразила некоторое подобие удивления, а потом вновь насупилась.

— А он действительно хотел убить меня тем кинжалом? — Она вернулась к грубой тряске. — Отец, ты что, правда хотел меня убить?

Естественно, пребывающий в беспамятстве родитель никак ей не ответил.

— Хватит, успокойся. — Я придержал девушку за руку.

Лилия вновь подняла на меня глаза.

— Он выживет? — От ее наивности я просто онемел.

— Надеюсь, — выдавил я и для пущей уверенности прощупал пульс. Сердце графа еще билось. — Давай отнесем его в покои. Покажешь дорогу?

— Я постараюсь, — отозвалась она и осмотрелась. Взгляд остановился на дверях, через которые вошли епископ с капелланом и привели ее отца. — Думаю, нам сюда.

Я поднял на руки обмякшее тело графа и пошел вперед. Лилия двинулась за мной, но остановилась в проходе. Несколько секунд она смотрела на кинжал, лезвие которого на семь-восемь сантиметров выпирало из полотна двери.

— Идем, — обернулся я, остановившись на развилке. Лилия посмотрела на меня, чуть замялась, а затем кивнула.

Мы некоторое время побродили по коридорам безлюдного и слабоосвещенного дворца. Левое крыло было куда живописнее мрачных казарм ордена. Здесь нашлось место и для гобеленов, и для картин, на которых были изображены предки Руденбергов — очень красивые работы, надо заметить, — и, конечно же, для ковров. Коротковорсные, но мягкие паласы лежали в каждом коридоре, а более дорогие, пышные и изящные, по заверению Лилии, устилали пол каждой из нескольких десятков комнат дворца, даже те, в которых жили слуги. Затем, когда мы попали в просторное помещение с очагом и длинным столом — комнату для гостей, девушка, наконец, сообразила, где же мы находимся, и затем в два счета привела нас в покои лорда.

Положив правителя на огромную кровать и убедившись, что Лилия не собирается оказывать ему «первую помощь», я подошел к окну, длинному и узкому. Во дворе горели факелы и суетились рыцари. Но это была паническая, бессмысленная суета, никто ими не руководил, никто не отдавал приказы. Я предполагал, что как минимум до рассвета никто ничего не будет предпринимать, и очень надеялся, что не ошибался.

— Ну, вот и все, — выдохнула Лилия. — Отец спит. Злодеи позорно сбежали. Теперь мы тоже можем ложиться спать. У нас много комнат для гостей! Пойдем, подыщем тебе самую лучшую!

— Никуда мы не пойдем, — отозвался я. — Не выйдем из этой комнаты, пока лорд не очнется и не разберется в ситуации. Пусть пока думают, что мы взяли его в заложники.

— Мы взяли отца в заложники? — воскликнула она, закипая от негодования — Мы что, разбойники какие-нибудь? Я вернулась домой, понимаешь? Почему же мы не можем наконец успокоиться?

— Нам не дадут успокоиться, — пояснил я. — До тех пор, пока существует угроза Вельзевула.

Лилия обессиленно опустилась на пол рядом с кроватью отца.

— И что же нам делать?

— Дождемся, когда проснется твой отец. — Я выглянул в окно. Факелы не гасли, рыцари все так же были неспокойны. — А пока расскажи мне про того мудреца, о котором ты уже упоминала однажды… Меллора.

Правитель города Короны проснулся с первыми петухами. И хотя петухов я не слышал, их кукареканье заменила ругань бдящих под окнами покоев лорда рыцарей ордена Львиной розы, но так принято говорить, когда человек просыпается с рассветом, когда первые лучи солнца проникают в его жилище, например комнату на третьем этаже дворца.

Пробуждение его было тяжелым. Графу снился сон, он кого-то догонял, яростно дрыгая ногами под одеялом, затем пытался что-то схватить, вытягивая руки к потолку, и, наконец, приподнялся на локтях и натруженно вздохнул.

— Значит, ты забрал себе мою душу, демон, — приглушенно произнес он, повернув голову и заметив меня, стоящего у окна.

Я ничего не сказал. Граф еще толком не проснулся, а типичные руденберговские бредни про демонов, ад и вечные муки можно было смело пропускать мимо ушей.

— Тогда, быть может, прежде чем приступишь к пыткам и сбросишь меня в геенну огненную, ты исполнишь мое последнее желание? — Он глухо и тяжело откашлялся, словно умирающий старец. — Позволишь мне увидеть мою дочь… Мою настоящую дочь… Хотя бы ее душу…

— Поверни голову, — бросил, не оборачиваясь, я.

Граф вздрогнул, но последовал совету.

— Дочь моя, я пришел к тебе, — обратился он к дремавшей рядом Лилии.

Она спала сидя, сложив руки на кровати и положив на них голову. Я предлагал ей улечься в кресле или прямо на полу, но упрямая девица не пожелала отойти от отца ни на шаг. Правитель погладил ее по голове и обреченно улыбнулся.

Лилия открыла глаза и недоуменно уставилась на отца.

— И вот мы наконец снова вместе… — продолжал неугомонный родитель. — Пусть и в дьявольских чертогах на пути к вечным мукам, но все же рад, что могу видеть тебя…

— Отец… — прошептала Лилия.

— А где Клариса? — Граф Августин обвел взглядом комнату. — Ее смерть была… неправильной… Она не могла попасть в рай… должна быть где-нибудь здесь. Ты видела ее?

— Отец! Ты бредишь! — подпрыгнула Лилия и прижала ладошку ко лбу графа. — Мы не в аду! Это твоя спальня! Кажется, жара нет.

— Но… — граф посмотрел на меня. Я сочувствующе вздохнул.

— Максим не демон, — пояснила Лилия. — Быть может, он и выглядит как самый настоящий черт, силен и быстр, как дьявол, и иногда бывает страшен, словно сущий… демон. Но это не так.

— Лилия. — Голос его стал тише. Граф наклонился к ее уху и зашептал: — Девочка моя, разве ты не понимаешь, что демон затуманил твой разум. Он заставляет тебя думать так, как нужно ему. Не верь. Сопротивляйся!

— Хватит! — Лилия резко поднялась. — Довольно оскорблений и клеветы. Если ты продолжишь, отец, я уйду. И никогда больше не вернусь. Мы пришли к тебе в надежде на помощь, а все, что слышим, лишь ложь и наговоры!