Александра Лисина - Игрок

В лежащем под местным вариантом рябины звере было почти полтора метра длины, имелся короткий, как у рыси, жесткий хвост, гибкое кошачье тело, мощные лапы с мягкими подушечками, под которыми прятались внушающие уважение когти. Еще была мягкая рыжеватая шерсть с темными подпалинами на боках и забавные острые ушки с черными кисточками, отчего сходство с рысью становилось еще очевиднее. А вот морда у него оказалась определенно волчьей — сильно вытянутая, чуть заостренная к носу. Шерсть там была короткой, жесткой, почти бурой, нос совершенно собачий, лишенный роскошных длинных усов. Шея толстая, мощная. Выглядывающие из приоткрытой пасти зубы длинные, белые и острые. А бугрящиеся под шкурой мышцы красноречиво говорили, что хищник передо мной быстрый и удачливый: при плохой охоте такую мускулатуру не наешь. Только вот беда — зверь был мертвым: какой-то более везучий охотник сумел всадить в рыжий бок короткую стрелу. Правда, оперения на ней почему-то не было, но дело не в этом. А в том, что от этой раны зверь сильно ослабел. Какое-то время, видимо, пытался уйти от убийцы. Потом уже просто полз, обессилев от потери крови… вон еще просека от него осталась, которую я не увидела с дороги. А теперь окончательно свалился, уткнув морду в землю и вытянув окровавленные лапы.

Я присмотрелась внимательнее и тут же поняла, что зверь боролся до конца — кровь была у него не только на боку, но и на когтях, что значило: своего обидчика он если не убил, то как минимум серьезно ранил. Пожалуй, только этим можно объяснить тот факт, что подстреленного кота до сих пор не освежевали и не оттащили свежий труп подальше от дороги.

— Бедняга, — посочувствовала я, присев возле него на корточки. — Жалко тебя: красивый.

И вот тут у кота дрогнули ноздри.

Я поспешно отскочила, справедливо опасаясь получить острыми когтями по лицу, но измученный хищник только прерывисто вздохнул, из последних сил царапнув землю, а потом снова затих. И лишь слабо колыхающиеся возле носа травинки подсказывали, что он еще жив.

Я в нерешительности огляделась.

— Гайдэ! — донесся беспокойный зов с Тракта.

— Здесь, — с облегчением отозвалась я, помахав рукой. Ведьмин кот был невысоким, хотя и довольно крупным для простого домашнего любимца, но среди здешней травы он по-настоящему терялся. Хотя меня-то нашел безошибочно. А найдя, так оторопел, что даже на хвост сел, диковато вытаращившись в сторону умирающего зверя.

— Это еще откуда?!

— Нашла вот, — пожала я плечами, с сочувствием рассматривая рыжего красавца. — Жалко его — погибнет.

— Это не наше дело! — вдруг отрезал шейри и решительно отвернулся. — Идем. Нам своих забот хватает.

Я заколебалась.

— Но он же умирает.

— Гайдэ, не стоит, — предупреждающе проурчал кот, видя, что я задумалась. — У хвардов дурной нрав: ты ему сейчас поможешь, а он тебя потом загрызет. Идем, пусть Аллар его рассудит. Не зря же его стрелой наградили?

— Может, и не зря. — Я наконец приняла решение и взялась за лямки мешка. — Но бросить его без помощи нельзя. Скажи, кровь эара на него подействует?

— С ума сошла?! Тратить такое богатство на хварда?!

Я замерла, а потом внимательно посмотрела.

— Знаешь, кто-то решил бы, что на шейри его тоже тратить не стоит.

Лин поперхнулся и замолчал. Тем временем я достала заветную склянку с синей панацеей и, зубами вытащив тугую пробку, осторожно опустилась возле зверя на корточки. Рывком выдернула глубоко засевшую стрелу, мельком подивившись серебряному наконечнику и отсутствию на нем даже мелких зазубрин. Потом недрогнувшей рукой приподняла верхнюю челюсть, постаравшись не коснуться острых зубов, капнула на сухой язык две капли — на всякий случай, хотя шейри неодобрительно заворчал — и тут же отошла.

— Все. Теперь пойдем, — кивнула я спутнику, с облегчением отметив, что широкая рана на боку зверя начала стремительно затягиваться. — Не надо, чтобы он нас увидел или испытал закономерное желание кем-нибудь пообедать. Пусть выздоравливает в одиночестве.

Лин снова буркнул что-то себе под нос, но возражать против тактически обоснованного отступления не стал. Понимал, мохнатый, что хвард после пробуждения наверняка будет голодным. И злым. Так что попытается наброситься на первого, кого только увидит. Оказаться этим счастливчиком ни я, ни шейри, разумеется, не хотели, так что ушли оттуда так быстро, как только позволяли ноги и тяжелый мешок.

К полудню стало жарко. А еще через пару часов меня пригрело так, что пришлось снять сперва плащ, а потом и шапку. После чего, наконец, развязать завязки на старенькой куртке. Затем с облегчением снять и ее. А потом начать всерьез подумывать о том, на что бы сменить свои темные штаны — хотелось надеть что-нибудь более легкое и продуваемое.

Ну и ну, у них тут осень или что?! Парит, как в середине июля! Того и гляди, солнечный удар заработаешь! А у меня, как назло, с собой ни купальника, ни пляжных тапочек. Интересно, тут стриптиз уважают?

Когда я устала изнывать от духоты и осталась в одной лишь рубахе, под которой соблазнительно просматривалось модное — мое единственное! — белье, Лин неожиданно оторвался от размышлений, смерил меня изучающим взглядом и некстати заметил:

— Между прочим, мы уже в эрхе Дагон.

— Ну и что? — не поняла я, обмахиваясь подобранной по пути веткой. Сорвать не решилась — вдруг Хозяйке не положено? Пришлось довольствоваться тем, что есть, и утешать себя мыслью «зато ни одно дерево от моего разбоя не пострадало». Следовательно, честь и достоинство Ишты — тьфу ты! угораздило же! — я пока не уронила.

Шейри смерил меня еще одним пристальным взглядом и покачал головой.

— Дагон — не Суорд. Законы по отношению к женщинам тут на порядок строже, чем везде. А ты одета… гм… весьма вызывающе.

Я удивленно себя оглядела. А в чем, собственно, дело? Я ж не голая. То, что вырез на груди широкий, не моя вина. Предыдущий владелец рубахи был слишком велик, и она все время норовила сползти на одно плечо. Штаны же, напротив, в одном понятном месте сидели слегка туже, чем стоило бы, но других-то у меня нет. Что касается куртки, то носить ее в такую жару — настоящее самоубийство. А уж ботинки на мне таковы, что впору горючими слезами заливаться. Какое же тут «вызывающе»?

Наконец я вспомнила о важном и со вздохом натянула свою нелепую шапку, упрятав под нее густые русые вихры — с непокрытой головой в Валлионе дозволялось ходить только блудницам. Но Лина это, видимо, не удовлетворило — он так и продолжал неотрывно пялиться, будто я совершила что-то ужасное.

— Ну что? — сердито спросила я, когда его взгляд стал совсем уж непонятным. — Лин, честное слово, так страшно, как сейчас, я еще никогда в жизни не выглядела. Хожу, как чучело, — без прически, без макияжа, волосы нормально уложить не могу, одежка вся с чужого плеча и сидит, как на корове седло. Я даже сережки в кошель спрятала, чтобы ненароком не потерять! А ты говоришь — вызывающе!