Вероника Мелан - Уровень: Магия (СИ)

— Знаете, мы о многом говорили с вами… — Его глаза казались глубокими, бездонными и завораживающими, она снова тонула в них и не хотела выныривать. — Но…

На этом месте проводник замолчал, запнулся. Почему-то посмотрел в сторону.

— Что «но»?

Марика хотела знать то, что крутилось в его мыслях, хотела больше, чем есть, чем молчать, чем возвращаться.

— Но мне кажется, я так и не сказал вам чего-то по-настоящему важного. Того, что действительно хотел сказать.

Их взгляды встретились и срослись. Дыхание сбилось.

Над дверью вдруг зажглась цифра «10» и электронный голос произнес: «Марика Леви, до выхода у вас осталось десять секунд. Покиньте Уровень».

— Черт, я и не знал, что существует ограничение.

Глядя в его растерянное лицо, Марика улыбнулась.

— Наверное, никто до этого не задерживался. Незачем было…

Девять, восемь, семь — цифры сменяли друг друга жестко и безжалостно. Время ее пребывания на Магии утекало безвозвратно и слишком быстро, а мужчина напротив все молчал, смотрел напряженно, почти просительно, и было в этом взгляде что-то важное, глубокое, цепляющее за невидимые струны.

— Но вы ведь еще скажете, правда? Будет шанс?

— Наверное… Да… Должен быть…

Шесть, пять, четыре…

— Я не буду прощаться. Но я пойду. Я должна.

— Да.

Перешагивая порог, ей казалось, что он добавил что-то еще, но она не расслышала, не сумела из-за хлынувшего в уши электрического треска, лишь зажмурила глаза и вцепилась в лямку рюкзака. Сделала шаг. Еще один.

И оказалась в темной, пахнущей пылью, прихожей бабки-смотрительницы.

Она не успела. Не успела что-то важное, что-то очень ценное… Сделать? Сказать? Ответить?

Лавка, стоящие под ней сапоги разных размеров, висящие на крюках пустые рюкзаки.

Он точно что-то сказал, но она не услышала. Не услышала его последние слова…

Единственное окно, пересеченная тень на стене, тикающие позади стола, подвешенные на гвоздик часы. Скрипел несмазанным колесом, терзая мысли, голос администраторши:

— Разувайтесь, толстовку положите на скамью, рюкзак оставьте на полу, сапоги. Ах, у вас уже не сапоги? Да, меня предупреждали… Тогда разуваться не нужно, идите, в чем пришли…

Что сказал напоследок Майкл? Почему включился тот гребаный счетчик? Почему ей не дали шанс разобрать?!

— Вещи из рюкзака выкладывать не нужно, я сама разберу…

Марика вдруг бросилась к двери, к той самой, через которую только что вошла — с этой стороны тяжелую и деревянную — и резко распахнула ее… (Она должна вернуться, должна, прямо сейчас или будет поздно!) И уперлась взглядом в темную кладовку, заполненную швабрами, ведрами и тряпками. Застыла на пороге, окаменела и оглушенной рыбиной распахнула рот.

— Что вы делаете!? — верещала старуха. — Куда вы лезете? Кто вам разрешал открывать?!

А она все стояла, не в силах отвести взгляд от пластиковых палок и так близко расположенных стен, не способная пошевелиться.

— Мне… нужно… вернуться, — пошептала хрипло; губы не слушались. — Мне нужно! Слышите?

— Все, милочка! — Бабка уперла костлявые руки в бока. — Вы вышли. Вышли! Слышите или глухая?! Вернуться уже нельзя. Вам что, пяти семечек не хватило, чтобы исполнить все желания?

«Жадина! — витало в воздухе совсем как когда-то. — Вы абсолютно неисправимая ЖАДИНА!»

— Вы не понимаете,… - Марике казалось, она задыхается. И задохнется, потому что дышит не тем воздухом, не в том месте — неправильным воздухом. — Мне нужно попасть назад, хоть на минуту! Я… У меня остались незавершенные дела! Понимаете? Неужели вы не понимаете?

— Вон! — Бабкин палец указал на дверь, совсем не ту, куда так стремилась попасть Марика. — Вещи оставляйте и вон! А то позову службу безопасности!

Минуту спустя она рылась в рюкзаке трясущимися пальцами — где оно? Где же оно?

— Чего вы там ищите? Эй, куда вы его забираете? Это не ваше!

— Мое! — Марика оскалилась готовой порвать в клочья гиеной. — Мое! Прочитайте документы, бабка! Оно принадлежит мне по праву!

Старуха несколько секунд смотрела на нее стеклянными глазами, затем вернулась к столу и принялась шуршать бумагами. Напялила на нос очки, взялась читать.

— Да. Точно. Ваше. Забирайте.

«И уматывайте», — хотелось ей добавить. Марика видела это по трясущемуся от злости подбородку. Но, несмотря на жгущий спину взгляд, нежно погладила рамку, прижала к груди и отставила рюкзак в сторону.

С тоской посмотрела на закрытую дверь. Ту, что теперь вела в кладовку.

— До свидания, — произнесла деревянным тоном.

— Прощайте, — едко прокаркали ей вслед. А позже, когда полутьму комнаты сменил еще более темный коридор, тихо проворчали: — Не такая уж я и бабка.

Город кишел звуками: далекими и близкими людскими голосами, сухими, будто им не хватало воды, листьями дубов, рокотом выхлопных труб, ревом двигателей.

Стоя на пороге деревянного дома, Марика щурилась от солнца и все никак не могла поверить — она вернулась.

Вернулась в Нордейл.

Домой.

У забора, подкравшись к самой калитке, покачивался «заляпанный» белыми цветами куст бузины.

Два часа пополудни, четыре, шесть вечера? Шагая по тротуару, она никак не могла определить время: солнце дробилось о крыши домов, переплетение резких теней и солнечных бликов делили мир на состоящую из бетона, асфальта, окон и хаотично расползшихся силуэтов деревьев геометрическую композицию.

Автомобиль стоял там, где она его оставила: у края дороги, оканчивающейся тупиком. На первый взгляд целый, не разбитый и не оскверненный действиями вандалов; лишь покрыла тонким желтоватым слоем капот и крышу пыльца. Марика выдохнула с облегчением — не придется звонить страховому агенту, — достала из кармана выданные администраторшей ключи и долго смотрела на них, как на инопланетный объект непонятного назначения.

Это ключи. Ключи от машины. Надо ехать домой…

Она зачем-то попыталась вставить ключ в дверную ручку, где для него не существовало отверстия, выронила на землю и закрыла глаза. Двери на автоматической сигнализации. Не нужно вставлять, нужно нажать на кнопку. Просто нажать на кнопку.

Ноги ослабели. Марика развернулась и медленно съехала вниз, уселась прямо на асфальт, рядом с ключами; в спину уперлась жесткая резина колеса.

Закрыла глаза, внутренне расклеилась, раскрошилась.

Арви не хотел слушаться, хотел идти следом — она приказала ему остаться. Кот обиделся, несмотря на долгие прощальные поглаживания. Она ушла с тяжелым сердцем, он проводил ее тяжелым взглядом. Демонстративно вернулся и лег туда, где до этого они сидели с рюкзаком — лег мордой к лесу, к ней задом. Ну и пусть. Так даже лучше.

Веки снова защипало. Да что за напасть…

В отдалении послышался стук каблучков — мимо шла молодая девушка в топике, короткой цветастой юбочке, обутая в сандалии на ремешках; отражала солнечные блики квадратная вделанная в сумочку зеркальная пряжка.