Вероника Мелан - Уровень: Магия (СИ)

Таким образом, следующие двое суток прошли без звонков и подарков. И хорошо. Потому что нашлось время в тишине и покое подумать над новой идеей, которая, ворвавшись в разум, теперь всецело занимала мысли. Она напишет сценарий к циклу передач о развитии и познании себя и окружающего мира, да, обязательно напишет! О взаимодействии человека и жизни, о целях, желаниях, приоритетах. Она создаст совершенно новый подход в подаче и объяснении, она донесет до людей что-то важное и наконец-то сделает что-то полезное.

Впервые с момента возвращения с Магии Марику что-то заинтересовало по-настоящему. Увлекло, закружило, осветило изнутри. Пусть эти передачи будут не такими, как все, что она видела до этого, пусть заинтересуют лишь узкую аудиторию, пусть вообще заинтересуют хоть кого-нибудь, и она уже будет счастлива.

Написать. Убедить Арнольда профинансировать съемки. Выпустить в эфир, и дать возможность знанию дотянуться до тех, кто в нем нуждается. Вдохновение есть, возможности, талант и желание, спасибо Создателю, — тоже, осталось лишь приступить.

Искусственно выстроенная бодрость духа почти всегда справлялась с отсеиванием тягостных мыслей, помогала сохранять оптимизм и ощущать хотя бы призрачное движение вперед, но предсказуемо проседала в одном-единственном случае — при попытках общения с Лао.

Сколько бы Марика не пыталась вести монологи, молить, увещевать и делиться собственной энергией, зеркало лишь изредка показывало на поверхности туман, но никогда слова. Ни фраз, ни советов, ни простого «привет». И это огорчало. В такие моменты как никогда крепко и сильно наседала тоска, и тогда зеркало вновь приходилось откладывать в верхний ящик стола.

Имена комедийных персонажей путались, их диалоги раздражали.

Соседка Тося выходила назойливой и глупой; врываясь в комнату с яблочным пирогом, она должна была светиться довольством и изрекать шутку, хорошую шутку, чтобы зрители смеялись, но Марика не могла выдумать ничего банальнее фразы: «А я тут кое-что испекла! Давайте пробовать?»

«Чаевничать будем?»

«Кому пирог? Им можно зарядить в лицо бойфренду…»

«Пожрем, коровы?»

Ужас…

Нет, здесь по сценарию должна быть шутка. Вчера приходили дельные мысли, а сегодня — нет, попросту «не катило». Зрители полюбили сериал «Две подружки», они хотят видеть продолжение, хотят заряжаться позитивом, а унылый сценарист целый вечер сидит и безрезультатно пытается выдавить из себя одну-единственную замшелую шутку. Да еще и постоянно отвлекается на мысли о совсем другом сценарии, гораздо более интересном, увлекательном и завораживающем — сценарии первой передачи из серии «Внутренний мир».

Марика раздраженно вздохнула и отвернулась от ноутбука.

Она стала некачественно писать на заказ, это плохо. Это чревато недовольством Арнольда, выговорами и потерей премиальных. Но ведь музу не привяжешь, как корову, к столбику, чтобы стояла и пожевывала травку? Что сделать, если она постоянно упархивает бабочкой от пресловутого столбика и сидит на растущем за забором красивом цветке? Не гоняться же за ней с сачком, как гонялась когда-то, прыгая по листам кувшинок, за бабочками у волшебного пруда.

Бабочки, пруд, Золотой лес…

Где все это сейчас? Где? Арви… Майкл… Неужели вход на Уровень навсегда закрылся?

Марика повернулась и долго смотрела на картину с холмом, затем вздохнула и опустила голову.

— В чем дело, девочка? Раньше ты всегда была мне рада. Ну? Что случилось?

— Уходи, Ричард. Я не ждала тебя так поздно.

Мужчина у двери нахмурился, привалился спиной к косяку, сложил руки на груди. Кажется, он был пьян; как раз в той кондиции, когда движения еще не становятся развязными, но куража и решимости прибавляется. Вот только ей, Марике, этот кураж пришелся не к месту и не ко времени. Нежданный визит в девять вечера хуже годового отсутствия гостей — уж лучше похандрить одной, нежели в неверной компании.

— Я принес вина.

Зашуршал сжатый в руке пакет.

— У меня есть вино.

— Тем лучше, будет больше.

— Не надо, не хочу.

— Это хорошее вино. Дорогое.

— Догадываюсь. Все равно не хочу.

— А чего ты хочешь?

Он смотрел напряженно, пристально, с плохо сдерживаемым во взгляде раздражением. Гладко выбритый, но усталый, с аурой находящегося в эмоциональной путанице человека. Растерзанный, разнузданный, злой.

— Я от тебя ничего не хочу.

Невидимый удар по щеке и толчок в грудь — выметайся отсюда.

Губы Ричарда сжались в полоску.

— Я где-то лоханулся? Что-то делал не так? Дарил не те подарки, не водил тебя туда, куда ты хотела? Уделял мало внимания, был сосредоточен на себе? Что? Что?! Говори!

— Ничего не нужно… — Марика потерла лицо и поняла, что устала. От объяснений, тех, что уже звучали, и тех, которым не суждено прозвучать. — Не нужно ничего исправлять, просто все, понимаешь? Просто иди.

— Что «все»? Совсем все? Гонишь меня, как подзаборную пьянь?

— Ричард!

Ей невероятно сильно хотелось сжать кулаки.

— Да меня ни одна баба так не прокатывала, знаешь ли… — С опущенной головой и красным лицом он стал похож на разъяренного быка. — Дело не во мне, да? Совсем не во мне. Я понял. Стоило отпустить тебя «поотдыхать», как у тебя появился кто-то еще. Я прав? Прав?! Это поэтому я вдруг перестал быть в фаворе? Ты просто в кого-то влюбилась?!

Теперь он орал. Орал сдержанно, но бешено, пытаясь недосказать тех ругательств, что осиными жалами вертелись на языке.

— Так ты мне скажи? Чего ты мне мозги… компосируешь!

Марика опустила плечи, выдохнула, затем расправила их и взглянула на гостя устало, но с вызовом. Сейчас или никогда. Лучше пусть так, чем постоянно ходит и ноет, не понимая, что осколки прошлого уже не собрать и не склеить.

— Так, — ответила ровно и поразилась чувству, что вовсе не соврала. — Да, я влюбилась в другого. Теперь все? Я могу закрыть за тобой дверь?

Наверное, он хотел ударить. Наверное, хотел многое сказать и, судя по красным пятнам на щеках, сказать сильно, горячо. Но сдержался, ушел с прямой спиной, бледный, с лихорадочно блестящими глазами, сжимая пакет с бутылкой так сильно, будто это было ее горло.

Не чувствуя сил ни в руках, ни в ногах, Марика закрыла за гостем дверь.

(Ronan Hardiman — Angel)

Она почти не думала о нем, но всегда помнила — ни на минуту не забывала. Просто не позволяла себе идти глубже: нельзя открывать заветную дверь, если тебя не просили.

Майкл был в ее сознании искрой — искрой от костра, ведущим вперед светом, но ведущим легко, без напряжения. Марика не пыталась его ни догнать, ни дотронуться. Она берегла эту искру, не позволяя ей погаснуть, но и не пуская к ней сквозняк из собственных размышлений — не хватало еще, чтобы костер раздуло. А если его раздует с одной стороны, но не с двух?