Керстин Гир - Изумрудная книга

Кэролайн закивала изо всех сил.

— Да, он ждёт внизу.

Ник засмеялся.

— Это же так прекрасно, моя пре-е-е-елес-с-с-сть, я обязательно должен на него взглянуть.

— Я тоже, — сказал Химериус, продолжая при этом лениво болтаться на люстре и почёсывать себе живот.

— Ты, наверное, имеешь в виду Гордона? — сказала Шарлотта и встала из-за стола. — Он пришёл ко мне. Только раньше, чем мы договаривались. Он должен был зайти ко мне в половине девятого.

— О, у тебя нашёлся почитатель, зайка моя? — растроганно осведомилась бабушка Мэдди. — Как замечательно! Может, это направит твои мысли в другое русло.

Шарлотта скорчила кислую мину.

— Нет же, бабушка Мэдди, Гордон — всего лишь мальчишка из моего класса, и я помогаю ему написать работу о перстнях.

— Но он сказал, что хочет видеть Гвендолин, — настаивала Кэролайн, но Шарлотта уже отодвинула её в сторону и выбежала из комнаты. Кэролайн поспешила следом за ней.

— Он может подняться и поужинать вместе с нами, — крикнула им вслед тётя Гленда. — Она всегда готова прийти на помощь, — обратилась она к нам. — Кстати, этот Гордон Гельдерман — сын Кайла Артура Гельдермана.

— Вы только подумайте, — сказал Химериус.

— Как будто это нам о чём-то говорит, — отозвалась мама.

— Кайла Артура Гельдермана, — повторила тётя Гленда, на этот раз делая ударение на каждом слоге. — Торговый дом «Tycoon»! Неужели это название тебе не знакомо? Как это, опять же таки, на тебя похоже! Ты не имеешь ни малейшего представления, в какой среде вращается твоя дочь. Хотя, может, ты и права, ведь Гвендолин этот юноша абсолютно не интересуется.

Мама застонала.

— Глен, послушай, тебе, наверное, стоит принять эти таблетки, которые снимают тревогу во время смены погоды.

Брови леди Аристы почти сомкнулись, так крепко она насупилась, она уже шумно вдохнула, наверное, чтобы оставить маму и тётю Гленду без сладкого, но тут снова прибежала Кэролайн и победным тоном заявила:

— А Голлум хотел всё-таки видеть именно Гвендолин!

Я как раз затолкала в рот большой кусок пирога, и он чуть не полез из меня обратно, когда в комнату вошёл Гидеон. За ним следовала Шарлотта, лицо которой вдруг стало совершенно непроницаемым.

— Добрый вечер, — вежливо сказал Гидеон. На нём были джинсы и застиранная зелёная рубашка. Он, наверное, успел за это время принять душ, потому что его волосы ещё не совсем высохли, влажные локоны обвивали его лицо. — Прошу прощения, я не собирался помешать вашей трапезе. Мне хотелось лишь увидеть Гвендолин.

На какой-то момент в комнате повисла полнейшая тишина. Молчали все, если не считать Химериуса, который чуть не свалился с люстры от дикого смеха. Я не могла говорить, потому что изо всех сил старалась как можно быстрее пережевать еду, Ник хихикал, мама несколько раз переводила глаза с меня на Гидеона и обратно, по шее тёти Гленды снова стали расползаться красные пятна, а взгляд, которым одарила Гидеона леди Ариста, вполне мог бы адресоваться бегонии оранжевого цвета.

Только бабушка Мэдди проявила хоть какие-то хорошие манеры.

— Вы ничуть не помешали, — доброжелательно сказала она. — Вот, прошу вас, присаживайтесь рядом со мной. Шарлотта, будь добра, поставь ещё один прибор.

— Да, тарелку для Голлума, — прошептал мне Ник и усмехнулся.

Шарлотта проигнорировала бабушку Мэдди и с таким же каменным лицом проследовала на своё место.

— Так мило с вашей стороны, спасибо, но я уже поужинал, — сказал Гидеон.

Мне, наконец, удалось проглотить злосчастный кусок пирога, и я поспешно встала.

— Я, в общем-то, тоже уже сыта, — сказала я. — Вы не возражаете, если я выйду? — я посмотрела сначала на маму, а потом на бабушку.

Обе обменялись странными заговорщицкими взглядами и одновременно тяжело вздохнули.

— Конечно, — затем сказала мама.

— А как же шоколадный торт? — напомнила Кэролайн.

— Мы прибережём кусочек для Гвендолин, — леди Ариста кивнула мне. Я немного заплетающимся шагом направилась к Гидеону.

— В зале воцарилась гробовая тишина, — зашептал Химериус со своей люстры. — Все взгляды были прикованы к девочке в блузе цвета коровьей мочи…

Уф-ф-ф… он был прав. Я злилась на себя, что не додумалась быстро помыться и переодеться — дурацкая школьная форма была самой худшей из шмоток, которые я могла бы сейчас надеть. Но кто мог знать, что сегодня вечером в нашем доме появится гость? Да ещё и такой, перед которым действительно важно выглядеть наилучшим образом.

— Привет, — сказал Гидеон и улыбнулся, в первый раз с тех пор, как он зашёл в столовую.

Я смущённо улыбнулась в ответ.

— Привет, Голлум.

Улыбка Гидеона стала ещё шире.

— И даже тени, скользившие по стенам, замолкли, когда эти двое взирали друг на друга так, будто только что уселись на раскалённую грелку, — сказал Химериус, вспорхнул с люстры и спустился к нам. — По залу разлились романтические звуки скрипки, а затем они поспешили прочь из зала, эти двое — девочка в блузке цвета коровьей мочи и мальчик, которому не помешало бы наведаться к парикмахеру, — он кружил между нами, но на лестнице решительно свернул влево. — Умный и красивый демон Химериус мог бы последовать за вами сейчас в качестве блюстителя приличий, если бы ему не требовалось немедленно утолить свой аппетит, разыгравшийся от такого яркого проявления чувств! Думаю, сегодня будет проглочен один толстый кларнетист, который сфальшивил и испохабил всего Глена Миллера, — он ещё раз кивнул и исчез за окошком.

Когда мы оказались в моей комнате, я с облегчением поняла, что мне не хватило времени разрушить прекрасный порядок, который навела здесь в среду бабушка Мэдди. Хорошо, что кровать была заправлена, одежду, разбросанную по всем углам, мне удалось сгрести несколькими широкими движениями и забросить на стул, на котором висели остальные вещи. Затем я обернулась к Гидеону, который за всё это время не проронил ни слова. Возможно, ничего другого ему просто не оставалось — я всё ещё была не в себе от смущения — и сразу же после того, как Химериус улетел, я принялась тараторить, нести всякую чепуху о картинах, мимо которых мы проходили. О каждой из них, а их у нас было примерно одиннадцать тысяч, мне нашлось, что рассказать.

— О, это мой прадедушка. Понятия не имею, зачем они заказывали свои портреты маслом, ведь в то время уже существовала фотография. Толстяк на деревянной лошадке — это мой пра-пра-прадедушка Хью, когда он был маленьким мальчиком, вместе со своей сестрой Петронеллой и тремя кроликами. Это эрцгерцогиня, что-то у меня как раз вылетело из головы её имя. Она не наша родственница, но здесь на ней фамильное колье семейства Монтроузов, поэтому ей разрешается здесь висеть. А сейчас мы поднимаемся на третий этаж, поэтому на всех изображениях ты можешь любоваться Шарлоттой. Каждые три месяца тётя Гленда ходит с ней к фотографу, к тому самому, который, наверное, фотографирует и семью королевы Елизаветы. Вот это моя любимая фотография: Шарлотте здесь десять лет, рядом с ней мопс, у которого, кстати, всегда страшно воняло из пасти, они с Шарлоттой очень подходят друг другу, тебе не кажется? — и так далее, и тому подобное. Это было просто ужасно. И лишь в своей комнате я заставила себя замолчать. Но лишь потому, что на стенах не оказалось ни фотографий, ни картин.