Сурен Цормудян - Боевой вестник

Вэйлорд тоже вел себя не как Хайдамар. Он не крутился на месте, а просто немного поворачивал голову, провожал принцессу взглядом и ожидал, когда она снова появится в поле его зрения.

— Старый волк ждет ночи у окна, дабы повыть на полную луну? — со смехом воскликнула она.

Он не отвечал, только слегка улыбнулся уголками рта, прячущимися в черных усах, и продолжал неподвижно стоять, чтобы не лишить кружащую девушку точки опоры.

— О чем ваши лунные песни, волк? Не расскажешь? Ну и ладно! — продолжала веселиться она. — Не смотри в мои очи, Нэй! Они раздражены от ярких бликов Слезной бухты! Я знаю, что ты лишишь головы любого, кто обидит пташку, правда?

— Истинно так, моя принцесса, — тихо проговорил Вэйлорд.

— Так вот, меня никто не обидел! Это все солнце в волнах! — хохотала она. — А я снова отказала!

— Я уважаю ваше решение, моя принцесса. — Нэйрос невозмутимо кивнул.

— Хотя бы ты уважаешь его, Нэй! — С этими словами Элисса бегом бросилась вниз по ступеням и крикнула, не оборачиваясь: — Подари миру улыбку, милый волк!

Проводив ее взглядом, Нэйрос покачал головой.

— Когда-нибудь ты все же выйдешь замуж и упорхнешь из отчего дома, пташка, — вздохнул он, когда девушка скрылась за поворотом коридора. — И тогда в этом замке можно будет спокойно умереть от тоски.

Повернувшись снова к Слезной бухте, он устремил взор на горизонт. В воздухе еще ощущался нежный аромат. Вдруг Нэйрос опустил голову и заметил, что Элисса оставила не только запах розовых лепестков, но и кое-что еще. Из верхней левой застежки его кирасы торчал удивительный белый цветок с желтой сердцевиной. Кабрийский эдельвейс. Нэйрос осторожно извлек цветок и поднес к лицу, вдыхая аромат.

Вверху на ступенях снова послышались шаги — на сей раз тяжелая поступь закованного в железо рыцаря. Лорд Родмар Хайдамар спускался из тронного зала. Был он темнее тучи, длинные волосы наполовину скрывали лицо. Поначалу он лишь бросил мимолетный взгляд на стоящего внизу черного лорда, однако заметил в его руках цветок, замедлил шаги и остановился, нависая над Вэйлордом, — помимо преимущества в росте, он еще стоял выше на несколько ступеней.

Нэйрос усмехнулся и снова понюхал эдельвейс.

— Хорошо ли пахнет, а, возведенный? — громко и злобно спросил Родмар, с особым презрением подчеркнув последнее слово.

— Лучше, чем мыло, — подмигнул ему Нэйрос.

Кулаки в железных перчатках сжались, на лице Хайдамара появилась ярость. Нэйрос оскорбил его и знал это: все знали, что лорд Хайдамар являлся одним из «мыльных рыцарей», опозоренных бесславным походом на восток.

Высокий лорд что-то прорычал и быстро заторопился дальше по ступеням, желая уйти раньше, чем угроза для чести заставит его обнажить меч. Скрещивать клинки с десницей короля — дурная затея. Нэйрос проводил и его взглядом и на сей раз таки подарил миру улыбку. Только совсем не добрую.

И снова сверху донесся звук шагов: спускался сам король, уже без мантии и короны.

— О боги, весь высший свет сегодня решил почтить меня визитом! — недовольно проворчал Нэйрос.

— Не рычи, волк! — усмехнулся король и взял из его рук эдельвейс. Понюхал, поморщился и вернул: — Тысяча чертей, какая вонь! Послушай, Нэй, мне нужно с тобой пошептаться. Зайди ко мне за час до ужина.

— Как скажете, ваше величество. — Вэйлорд слегка поклонился.

— Да перестань ты, ишь, ершистый какой, — снова поморщился король. — Тут нет никого.

— Хорошо, Хлодвиг. Приду.

— Ну, вот то-то же. И подготовь почетный караул для встречи иноземных посланцев. Мне сообщили, что к городским воротам приближаются три скифарийских лорда.

— У них нет лордов, государь. Там они называются князьями.

— Да невелика разница. Одним словом, надо их достойно встретить.

— Так, значит, к городу приближаются три скифарийских князя? — Нэйрос по привычке поднял бровь. — Разумно ли допускать их сюда? Что, если они встретятся с «мыльным» Хайдамаром?

— Война давно закончена. — Король тихо засмеялся.

— Но не для заносчивого и заклейменного позором лорда, которого обменяли на мыло.

— Вот поэтому нужно поскорее отправить к главным воротам двух всадников. Пусть встретят гостей и проследят, чтобы те не столкнулись с Хайдамаром, когда он будет уезжать.

— Сию минуту сделаю, государь, — кивнул старый волк.

— И не забудь, что нам надо пошептаться.

Ночь, вторгавшаяся в высокие окна серого замка, нещадно изгонялась из огромного зала светом факелов и лампад. Сам замок был окружен, как и подобает, крепостным рвом, однако на эту ночь ров накрыли большими деревянными щитами. Обилие гостей заставило пойти на такую меру, чтобы кто-нибудь, особенно в подпитии, не упал и не захлебнулся. То же могло случиться и с лошадью.

В центре просторного главного зала вытянулось множество столов на козлах, образующих один большой стол, который был заставлен разнообразными яствами и отборными винами да элем. Запахи жареного мяса, копченостей, рыбы, свежих овощей и сочного винограда вперемешку с ароматами дорогих вин заполняли зал Брекенрока, помогая свету факелов изгонять саму мысль о сне. За огромным столом сидело множество лордов, чьими родовыми знаменами были украшены балки замка. Лорд Роберт Брекенридж, сюзерен прибрежных областей Жертвенного моря, восседал на хозяйском стуле с высокой спинкой, увенчанной акульей челюстью, знаком его герба. Невысокий, несколько тучный и ссутулившийся, лысеющий и седой, он выглядел куда старше своих пятидесяти двух лет. Немного отвернувшись от стола и гостей, он устремил взор серых потухших глаз к большому камину, расположенному позади стула, протянул озябшие ладони к огню. Руки его мерзли часто, впрочем, как и ноги. Это началось восемнадцать лет назад, когда сир Брекенридж, в составе армии Кабрийского ордена, оказался в ледяной ловушке, устроенной молодым скифарийским князем Высогором на замерзшем озере. Много славных воинов, облаченных в тяжелые доспехи, ушли тогда под треснувший лед вместе с конями. Оказался в воде и Роберт. Ледяная вода, ставшая алой от крови, вонзала в него мириады острых игл, а крепкие доспехи из защитника превратились в злейшего врага. Цепляясь за льдину онемевшими пальцами и проклиная тех, кто хватал его за ноги, он подумал вдруг: через несколько мгновений он из этого ледяного ада отправится в преисподнюю, в ад огненный. И жаждал этого — он хотел огня, много огня, лишь бы согреться, пусть даже и в пекле. С тех пор прошло немало лет, но, глядя на пламя, он всегда вспоминал те мгновения. А на огонь ему приходилось смотреть часто, ведь с тех пор его конечности постоянно зябли. Еще ныло правое плечо в том месте, куда вонзился крюк багра, которым несколько вражеских латников вытащили его из воды. Вместо огненного ада он попал в ад двухлетнего плена.