Нил Гейман - Океан в конце дороги

«Может, так все и будет, — сказал я, — а может, и нет. А если и да, то, может, так и суждено было быть. Мне наплевать. Я все равно буду сидеть здесь и ждать Лэтти Хэмпсток, и вот увидите, она вернется ко мне. И если я умру тут, то умру, ожидая ее, пусть лучше уж так умру, чем вы со всеми вашими чудовищами разорвете меня на кусочки, потому что мне внутрь засунули что-то, что иметь мне вовсе не хочется».

Наступила тишина. Тени вроде бы снова растворились в ночи. Я обдумывал свои слова, зная, что сказал правду. В ту минуту единственный раз в детстве темнота меня не пугала, и я точно готовился умереть (как готовится умереть любой семилетний ребенок, уверенный в собственном бессмертии), если придется встретить смерть, ожидая Лэтти. Потому что она была моим другом.

Время шло. Я ждал, что тьма снова заговорит со мной, что придут люди, что все призраки и чудовища, населяющие мое воображение, соберутся вдоль круга и станут меня выманивать, но все было тихо. Пока было тихо. И я просто ждал.

Луна поднялась выше. Мои глаза привыкли к темноте. Я пел про себя, беззвучно шевеля губами.

Я про себя пропел песню целиком два или три раза, с облегчением отмечая, что помню слова, пусть даже и не всегда их понимаю.

Когда пришла Лэтти, настоящая Лэтти, в руках у нее было ведро с водой. Тяжелое, судя по тому, как она его тащила. Перешагнув невидимую границу кольца в траве, она направилась прямо ко мне.

«Извини, — сказала она. — Понадобилось гораздо больше времени, чем я думала. Он никак не соглашался, и в конце концов пришлось позвать бабушку, самое сложное она взяла на себя. Он не стал спорить с ней, но и помогать тоже не стал, а это совсем непросто…»

«О чем ты? — прервал я ее. — О чем ты болтаешь?»

Аккуратно, чтобы не расплескать, она поставила ведро на землю рядом со мной. «Океан, — сказала она. — Он никак не хотел поддаваться. Так сопротивлялся, что Ба сказала, ей потом придется пойти прилечь. Но мы все-таки загнали его в это ведро с водой».

От воды в ведре исходило какое-то зеленовато-синее свечение. Я видел в ней лицо Лэтти. Зыбь, волны, видел, как они набегают и плещутся о ведерный край.

«Я не понимаю».

«Я не могла отвести тебя к океану, — пояснила она. — Но ничто не мешало мне принести океан к тебе».

«Я хочу есть, Лэтти. И мне это не нравится», — сказал я.

«Мама уже сготовила ужин. Но придется еще чуть-чуть потерпеть. Тебе небось одному здесь было страшно?»

«Да».

«Они пытались вытащить тебя из круга?»

«Да».

Она взяла мои руки в свои и сжала. «Но ты оставался, где тебе следовало, и не слушал их. Вот молодчина. Вот это я понимаю». — В ее голосе слышалась гордость. И я позабыл свой голод и страх.

«А что мне теперь делать?» — спросил я ее.

«А теперь, — ответила она, — ступай в ведро. Ни обувку, ничего другого снимать не надо. Просто забирайся».

Мне это даже не показалось странным. Она отпустила одну мою руку, но вторую продолжала сжимать. Я подумал, ни за что не отпущу твою руку, если только сама не скажешь. Я сунул ногу в мерцающую воду, и она поднялась почти до краев. Нога коснулась жестяного дна. Вода холодила, но не обжигала холодом. Сунув в ведро вторую ногу, я пошел вниз, как мраморная статуя, и океан Лэтти Хэмпсток сомкнулся над моей головой.

У меня было такое чувство, как бывает, когда ступишь назад, не глядя, и упадешь в бассейн. Под водой я закрыл глаза, чтобы не щипало, — зажмурил сильно-сильно.

Плавать я не умел. Я не понимал, где я и что происходит, но даже тогда я чувствовал, что Лэтти по-прежнему сжимает мою руку.

Я не дышал.

А когда уже было невмоготу, судорожно глотнул, ожидая, что сейчас задохнусь, закашляюсь и умру.

Я не задохнулся. Я ощутил, как водяной холод — если это была вода — проникает в нос, в горло, заполняет легкие, но со мной ничего не происходит. Он не вредит мне.

Я подумал, это вода, которой можно дышать. Подумал, может быть, есть такой секрет, как дышать водой — это просто, и все это могут, если знать как. Вот, что я подумал.

Это было первое, что я подумал.

Потом я подумал, что знаю все на свете. Океан Лэтти Хэмпсток протекал через меня, заполняя собой всю вселенную — от Яйца до Розы. Я знал это. Знал, что представляет собой Яйцо — где зачинался мир под пение предвечных голосов в пустоте, — знал, как цветет Роза — пространство странным образом искривляется и идет гигантскими складками, они сворачиваются, как оригами, превращаясь в причудливые орхидеи, которые зацветут в знак последнего благоденствия перед самым концом всего сущего, перед следующим Большим Взрывом, и он, теперь я это тоже знал, будет совсем не взрывом.

Я знал, что старая миссис Хэмпсток будет там, как и в прошлый раз.

Я увидел мир, в котором жил от рождения, и понял, какой он хрупкий; знакомая мне реальность была лишь тонким слоем застывшей глазури на темном праздничном торте, который кишит червями, пропитан кошмарами и начинен алчностью. Я увидел этот мир сверху и снизу. За пределами нашей реальности, точно пчелиные соты, множились другие миры, открывались другие врата и пути. Я увидел все это и постиг, и оно заполнило меня, как воды океана.

Все во мне зашептало. Заговорило — все и со всем, и мне все это было известно.

Я открыл глаза, желая узнать, что мне явится снаружи, и будет ли оно похоже на то, что внутри.

Я находился глубоко под водой.

Я глянул вниз, там синяя даль скрывалась во тьме. Взглянул вверх, там было то же самое. Ничто не тянуло меня в глубину и не выталкивало на поверхность.

Я слегка повернул голову, чтобы взглянуть на нее — она, так и не отпустив, держала меня за руку — и увидел Лэтти Хэмпсток.

Мне кажется, я не сразу понял, что открылось моим глазам. Это было ни на что не похоже. Если Урсула Монктон была сделана из серой ветоши, которая развевалась, трещала и рвалась на шквальном ветру, то вместо Лэтти Хэмпсток я видел сейчас струящийся шелк цвета льда, наполненный мерцанием крохотных огоньков от свечей, сотен и сотен свечей.

Могла ли свеча гореть под водой? Там могла. Когда я был в океане, я знал это и даже знал как. Я постиг это точно так же, как постиг Темное начало, материю, создающую то, что должно быть во вселенной, но чего мы не можем найти. Перед моим внутренним взором возник океан, омывающий всю вселенную, словно темная морская вода под деревянными мостками у старого причала: океан, который простирается от вечности к вечности и все же столь маленький, что может уместиться в ведре, если старая миссис Хэмпсток поможет и если хорошо попросить.