Нил Гейман - Океан в конце дороги

И безусловно, оно так и есть.

Я поднялся и сделал несколько шагов к пруду. «Лэтти, — позвал я, пытаясь не обращать внимания на двух женщин позади меня. — Спасибо, что спасла мне жизнь».

«Не стоило ей брать тебя с собой в первый раз, когда она отправилась искать то, с чего это все началось. Замечательно справилась бы в одиночку. Не нужно ей было брать тебя за компанию, вот глупышка. Ладно, будет ей урок на будущее».

Я повернулся и посмотрел на старую миссис Хэмпсток. «А вы правда помните, как луна родилась?» — спросил я.

«Я помню кучу всего», — ответила она.

«А я еще вернусь сюда?» — спросил я.

«Тебе этого знать не надо», — сказала старушка.

«А теперь иди, — мягко проговорила Джинни Хэмпсток. — Люди уже волнуются, куда ты пропал».

Она сказала это, и я поежился от неловкости, представив, что сестра, ее муж, ее дети, мои дети, все доброжелатели и те, кто пришел на похороны, и просто гости ломают голову над тем, куда же я делся. Хотя как раз сегодня мою отлучку можно было бы легче простить. День выдался длинный и трудный. Я был рад, что он кончился.

Я сказал: «Надеюсь, я не очень вас побеспокоил».

«Нет, милый, — заверила меня старушка. — Какое тут беспокойство».

Я услышал, как мяукнула кошка. Через мгновение она показалась из сумрака, выйдя навстречу яркому лунному свету. Потом уверенно направилась ко мне и потерлась о мою туфлю.

Я сел перед ней на корточки, почесал лоб, погладил по спине. Это была красивая кошка, черная, или мне так показалось из-за лунного света, который поглощал все цвета. На одном ухе у нее было большое белое пятно.

Я сказал: «Была у меня когда-то такая же кошка. Я звал ее Океаном. Красавица. Правда, не помню, что с ней приключилось».

«Ты принес ее обратно к нам», — напомнила Джинни Хэмпсток. И, тронув меня за плечо, сжав его на секунду, ушла.

Я подхватил тарелку с кружкой и нес их всю дорогу, пока мы со старушкой возвращались к дому.

«Светло на улице как днем, — сказал я. — Как в той песне».

«Да, хорошо, когда луна полная», — согласилась она.

«Вот забавно, — сказал я. — В какой-то момент я подумал, здесь была еще женщина. Странно, правда?»

«Нет, я одна тут, — ответила старушка. — Одна-одинешенька».

«Да, знаю, — сказал я. — Конечно, одна».

Я собрался было отнести тарелку с кружкой на кухню, но у двери дома она остановила меня. «А теперь возвращайтесь к своим, — сказала она. — Они станут вас разыскивать».

«Они поймут», — проговорил я. И надеялся, что так и будет. Сестра разволнуется, а другие, которых я едва знал, огорчатся, что не смогли выразить мне свои самые, самые искренние соболезнования по поводу моей утраты. «Вы были так добры. Пустили меня посидеть и поразмыслить здесь. У пруда. Я очень вам благодарен».

«Чушь собачья, — возразила она. — Нет в этом ничего такого».

«В следующий раз Лэтти напишет из Австралии, — сказал я. — Пожалуйста, передайте ей привет».

«Передам, — пообещала она. — Лэтти будет рада, что вы о ней вспомнили».

Я сел в машину и завел мотор. Старая женщина стояла в дверях, вежливо провожая меня, пока я не развернул машину и не выехал на проселок.

Я взглянул на дом в зеркало заднего вида, и в неверном сумеречном свете мне показалось, будто две луны светят над ним, как пара глаз, следящих за мной оттуда: одна луна совершенно полная и круглая, а другая, с другой стороны неба — ее брат-близнец, полумесяц.

Я повернулся на сиденье и с любопытством посмотрел назад: над домом одиноко висел полумесяц — невозмутимый, бледный, обычный.

Я задумался, отчего мне причудилась вторая луна, но задумался лишь на секунду, а потом выбросил это из головы. Может быть, слишком долго смотрел на нее, или просто обман зрения: на мгновение что-то шевельнулось у меня в душе, так екнуло, что я почти поверил в него, а теперь прошло, затухло, затерявшись в прошлом, как забытое воспоминание или тень в темноте.

Книгу вы только что прочли. Дело сделано. Мы дошли до благодарностей. Сказать по правде, они не часть книги. И читать их не обязательно. В основном это лишь имена.

Семья в этой книге — не моя семья, а мои родственники великодушно позволили мне разграбить уголок нашего детства, и следили за тем, как я без особого стеснения переделываю знакомые места, вставляя их в сюжет. Я благодарен им всем, в особенности своей младшей сестре Лиззи, которая поддерживала меня и посылала давно забытые и подстегивающие память снимки (жаль, я вовремя не вспомнил старую теплицу, чтобы и ее вставить в книгу).

Я должен поблагодарить очень и очень многих: тех, кто был рядом в нужную минуту, тех, кто приносил чай, тех, кто написал книги, на которых я вырос. Выделять кого-то из них глупо, и все же…

Закончив книгу, я отослал ее многим друзьям на читку, и они читали придирчивым взглядом, отмечая, что работает, а что нуждается в доработке. Я благодарен им всем, но в особенности я должен сказать спасибо Марии Давана Хедли, Олге Нуньес, Алине Симон (королеве заголовков), Гэри К. Вульфу, Кэт Ховард, Келли МакКаллоу, Эрику Сассмену, Хейли Кэмпбелл, Вале Дудич-Лупеску, Мелиссе Марр, Элиз Маршалл, Энтони Мартиньетти, Питеру Страубу, Кэт Деннинге, Джину Вулфу, Гвенде Бонд, Энн Бобби, Ли Барнетту («Попугайчику»), Моррису Шамаху, Фаре Мендельсон, Генри Селику, Клэр Кони, Грейс Монк и Корнелии Функе.

Начало этому роману, хотя тогда я не знал, что он дорастет до такого, было положено, когда Джонатан Стрэн попросил меня написать рассказ. Я начал писать про добытчика опалов и Хэмпстоков (которые жили на ферме у меня в голове уже столько времени), и Джонатан великодушно простил меня, когда я в конце концов признался себе и ему, что это совсем не рассказ, и позволил истории стать романом.

В Сарасоте, штат Флорида, Стивен Кинг напомнил мне, какое это счастье — просто писать каждый день. Иногда слова спасают нам жизнь. Тори предоставила мне дом, чтобы я мог спокойно писать, и я безмерно ей благодарен.

Арт Шпигельман любезно позволил мне взять эпиграфом к книге слова Мориса Сендака из их разговора, опубликованного в «Нью-йоркере».

И переделывая книгу во второй раз, и набирая на компьютере первый рукописный черновик, я читал вечером в постели этот дневной отрывок своей жене Аманде и, вот так читая ей вслух, узнал о написанных мною словах куда больше, чем когда-либо. Она была первым читателем книги, и ее замешательство, вопросы и удовольствие вели меня сквозь последующие черновые дебри, (Я написал эту книгу для Аманды, когда она была далеко и я очень скучал. Без нее моя жизнь была бы более серой и унылой.)

Мои дочки Холли, Мэдди и сын Майкл — самые мудрые и добрые критики на свете.

У меня прекрасные издатели по обе стороны Атлантики: Дженнифер Брел, Джейн Морпет и Розмари Броснан, они прочли первый черновик книги, и каждая отметила что-то, что нужно было исправить, отладить и переделать. Джейн и Дженнифер отлично скооперировались, когда книга неожиданно подоспела — неожиданно для нас всех, включая меня.