Хартман Рейчел - Серафина

Вдруг что-то розовое и атласное хлопнуло меня по голове. Вздрогнув, я подняла глаза — и как раз вовремя, чтобы еще раз получить длинным рукавом принцессы Глиссельды прямо в лицо. Она уже удалялась, смеясь; ее стремительно уносил прочь партнер, граф Апсиг. При виде его у меня екнуло сердце, но он побрезговал даже взгляд бросить в мою сторону. Граф был искусным танцором и довольно красивым молодым человеком — когда никому не угрожал. На фоне его густо-черных одежд ее розовое платье горело еще ярче, весь зал любовался ими. Вот он уже вел ее обратно в мою сторону. Я приготовилась снова получить рукавом, но тут она крикнула мне:

— Вы с Люцианом условились? Я не видела, чтобы вы танцевали вместе!

Киггс сказал, что поговорил с ней об Имланне; оставалось надеяться, что она не выболтала все графу.

— Мы ждем паваны, — ответила я, когда она снова проносилась мимо.

— Трусы! Знаешь, это я придумала про танец! Вас будет труднее подслу…

Конец слова от меня ускользнул, но идея была ясна.

Закончился второй танец, музыканты почти без паузы перешли на сарабанду. Я любовалась парами — Комонот был не единственным, кого завораживало окружающее великолепие. Глиссельда по-прежнему танцевала с Йозефом, чем заслужила колкий взгляд матери. Граф Апсиг, надо полагать, не был совсем уж ничтожеством, но вторая наследница престола не могла позволить себе танцевать просто для удовольствия; все здесь было пропитано политикой.

Киггс танцевал сначала с Амертой, дочерью графа Песавольты из Ниниса, на гавот пригласил регину Самсама, а теперь скользил по залу в сарабанде с какой-то герцогиней, которую мне не удалось идентифицировать. Танцевал он умело, хоть и не так вычурно, как Йозеф, и, казалось, получал огромное удовольствие. Принц улыбался партнерше сияющей, беспечной, самозабвенной улыбкой, и на одно мгновение словно стал абсолютно прозрачным — я ощутила, будто вижу его насквозь до самого нутра, и с изумлением осознала, что на похоронах заметила ровно то же. Не то чтобы у него душа была нараспашку, но и на ключ он ее не запирал — по крайней мере, от меня.

Сарабанда подошла к концу. Половина симфонистов поднялась на ноги: после каждого третьего танца часть музыкантов делала «перерыв на пирог», а остальные заполняли паузу повторяющейся мелодией, ожидая, пока все вернутся. Система была удобна тем, что танцоры получали передышку и пожилые — наша королева среди них — могли восстановить силы.

Рядом со мной, тихо переговариваясь, ели пирог принцесса Дион и леди Коронги. Название перерыва, конечно, было эвфемизмом, и меня позабавило, что эти две знатные дамы используют его по официальному назначению.

— Признаюсь, ардмагар меня шокировал, — сказала леди Коронги, осторожно похлопывая по уголкам рта платком, чтобы не размазать бордовые губы.

— Это не его вина, — отозвалась княгиня. — Он невысок, он споткнулся. Мое декольте оказалось поблизости.

Я попыталась представить, что произошло, и немедленно об этом пожалела.

— Он глупец, — продолжала леди Коронги, скривившись, будто ардмагар был кислым, прямо как ее физиономия. Но в следующий миг лукаво стрельнула глазами и сказала: — Каково же, интересно, разделить с одним из них постель?

— Кларисса! — Смех принцессы Дион напомнил мне о Глиссельде. — Теперь ты сама меня шокировала, бесстыдница. Ты же ненавидишь драконов!

Леди Коронги отвратительно усмехнулась.

— Я же не сказала — выйти замуж. Но ходят слухи…

У меня не было никакого намерения оставаться рядом и выяснять, какие ходят слухи. Я подошла поближе к столу напитков, но там окопался Йозеф.

— Мы, самсамцы — те из нас, кто хранит веру в сердце своем — не употребляем дьявольский напиток, — горько отчитывал он несчастного виночерпия. — Святой Абастер никогда этого не делал. И что же мне, плюнуть на его благословенный пример?

Я закатила глаза; мне и самой не особенно нравилось вино, но были более любезные способы попросить чашку чаю. Я нырнула обратно в толпу и, пробираясь через густой лес газовых вуалей и отороченных горностаевым мехом накидок, преодолела полпути до другого конца зала. Время проигрыша близилось к завершению, зазвучали начальные аккорды паваны. Настала пора присоединиться к танцующим, но красного дублета нигде не было видно.

— Вы отлично выглядите! — сказал Киггс прямо мне в ухо, заставив меня подскочить.

Я тупо захлопала глазами. На комплименты полагалось что-то отвечать, что-то, что нормальные люди говорили инстинктивно, но у меня сердце колотилось в ушах так оглушительно, что ничего не приходило на ум, и я сказала:

— Нет.

Он улыбнулся, видимо, потому что я выставила себя идиоткой, потом предложил мне руку и повел в самое сердце танца. Я не знала, как встать, и он поставил меня рядом с собой, подняв наши ладони на уровень плеч — начальная позиция.

— Ваш волынщик меня впечатлил, — сказал он, когда начался променад.

— Он не мой волынщик, — ответила я более раздраженным тоном, чем следовало бы, вспомнив насмешки Гантарда. — Он волынщик Виридиуса.

Мы прошлись налево, потом направо.

Киггс сказал:

— Я прекрасно знаю, кто он Виридиусу. Успокойте свою нечистую совесть. Ясно как день, что вы влюблены в другого.

Меня будто громом поразило.

— В каком смысле?

Он постучал себя по голове свободной рукой.

— Догадался. Не волнуйтесь. Я вас не осуждаю.

Не осуждает? В кого это он вообразил, что я влюбилась? Мне хотелось знать, но не настолько, чтобы сознательно продолжать обсуждать себя, когда можно было сменить тему.

— Давно вы знаете графа Апсига?

Мы описали неторопливый круг с правой руки, Киггс поднял брови.

— Он здесь уже года два. — Принц вгляделся в мое лицо. — Почему вы спрашиваете?

Я махнула рукой в сторону других танцоров в нашем кругу. Йозеф чернел дублетом всего в двух парах от нас.

— Он мешает жить волынщику Виридиуса. Я поймала его, когда он колотил беднягу в раздевалке.

— Когда Йозеф только появился у нас, я проверил его биографию, — сказал Киггс, ведя меня в па-де-Сегош, когда круг повернул вспять. — Он первый за три поколения Апсигов выполз из своих гор, его род считался вымершим, и мне, естественно, стало любопытно.

— Вам? Любопытно? — изумилась я. — Даже не верится.

Он наградил мою наглость ухмылкой.

— Получается, его бабка была последней в роду, а он восстановил имя. Еще в Самсаме ходят слухи, что у него есть незаконный сводный брат. Так что Ларс в итоге может оказаться не просто одним из его крепостных.

Я нахмурилась. Если Ларс был не каким-то там безымянным полудраконом, а воплощением позора всего рода, это объясняло враждебность Йозефа. И все же я не могла избавиться от ощущения, что все еще запутанней, чем кажется.