Мойра Янг - Хроники песчаного моря

— Мы отпустим его домой, — отвечаю я. — Вот Марси обрадуется, что он вернулся!

— Прямо сейчас? — уточняет Эмми.

Я киваю.

— Пока, Нудд, — говорит она, гладит его мягкий нос и целует. — Держись подальше от неприятностей.

Эм отступает назад.

— Иди домой, Нудд, — говорю я. — Возвращайся к Марси.

Я хлопаю его по крупу, и он скачет по пустыне. Туда, откуда мы пришли.

— Страшновато его одного отпускать, — говорит Эмми.

— У такой лошадки нет никаких шансов спастись от стаи волков, — раздается за нами голос Миз Пинч.

Я вздрагиваю от неожиданности.

— Саба, — кричит Эмми, — позови его назад!

— С ним все будет хорошо, — говорю я.

Вблизи Миз Пинч такая громадина, что даже страшно. Высоченная, плечи широкие, мускулистые руки покрыты волосами, как у мужчины.

— Жратва готова, — говорит она.

Мы ужинаем на деревянном помосте. Я сижу на перевернутой корзине, Эмми на полу, а Пинчи вытаскивают из хижины два расшатанных деревянных стула и устраиваются на них.

Миз Пинч опускает в кастрюлю длинную деревянную ложку и шлепает здоровую порцию в помятую жестяную миску.

— Вяленый кабан с клюквой, — говорит великанша. — Ешьте до отвала.

Пинч тянет руку к миске, но жена резко ударяет его ложкой. Старик воет от боли. Миз Пинч злобно смотрит на него.

— Это не по твое брюхо, — говорит она. — А это тебе, деточка. — Она наполняет еще одну миску и протягивает Эмми.

Сестренка начинает жадно есть.

Я рада вкусной еде, особенно когда живот сводит от голода. Так что мигом проглатываю свою порцию. Когда миска пустеет, Миз Пинч дает мне ломоть хлеба. И Эмми тоже.

— Ну, подчищайте тарелки, — говорит великанша. — Негоже еде пропадать. У подростков должен быть хороший аппетит. Так, Рустер?

— Всегда приятно разделить скромную трапезу с путником, который случайно встретился нам на пыльной дороге судьбы, — кивает старикан. — Великолепно подмечено, моя дорогая! Ты совершенно права!

— Доедайте до последней крошки, — настаивает Миз Пинч. — Ну что, доели?

— Спасибо, — говорю я и протягиваю ей миски. Зеваю.

Эмми трет глаза.

— Что, девоньки, спать захотелось? — спрашивает великанша.

Мои веки внезапно тяжелеют. Я снова зеваю.

— Ой, это с непривычки, наверное, — говорю я. — Столько ходить…

Эмми зевает.

— Саба, почему я так устала? — лепечет она.

Сестренка сворачивается калачиком на помосте и крепко засыпает. Что-то тут не так. Я встаю. Меня шатает.

— Чего это со мной… — шепчу я, мотая головой и пытаясь отогнать сон.

Пинчи внимательно смотрят на меня. Недобро. Хитро.

И вдруг до меня доходит.

— Еда… Вы туда что-то подсыпали, — бормочу я.

Пытаюсь снять лук с плеча. Тяжелые руки не слушаются. Колени безвольно подгибаются, и я падаю на деревянный помост.

— Зачем вы так… — говорю я.

Глаза закрываются.

Я лежу на чем-то жестком. Деревянном. Шея затекла. Голова раскалывается. Все тело ноет. Облизываю сухие губы. Болят плечи. И запястья. У меня вырывается стон.

Поднимаю голову, приоткрываю тяжелые веки. Грубые деревянные койки, на хлипких стенах висят кастрюли. Где я… не помню… Сухопутная лодка… «Лебедь пустыни»… Рустер Пинч… Его жена. Должно быть, я в хижине на «Лебеде пустыни».

Хочу пошевелить руками, дергаю изо всех сил. В запястья впивается железо.

Сердце колотится, как бешеное. Остатки сна исчезают.

Я лежу на деревянной койке. Руки и ноги прикованы цепью к железным кольцам, что вколочены в балку. Эмми на соседней койке, недалеко от меня. Она тоже в цепях. Хижина хлипкая только с виду. Под деревянными стенами скрывается железный каркас. Клетка.

Мы попали в плен. Красной волной накатывает ярость. Ярость и страх.

— Пинч! — ору я, дергая за цепи. — Пинч! Эмми! Эмми, проснись!

Эмми медленно поднимает голову. Глаза все еще сонные, одурманенные.

— Просыпайся, Эмми! — кричу я.

Она с удивлением глядит на меня. Потом замечает, что и сама прикована. Лицо ее искажает страх, дыхание учащается.

— Саба! Что случилось? — шепчет она. — Что они с нами сделают?

Дощатый пол трясется. Кастрюли на стене качаются. «Лебедь» идет полным ходом.

— Пинч! — ору я.

Дверь хижины распахивается. Входит Миз Пинч и прикрывает за собой дверную створку.

— Ага, проснулись, значит, — говорит она. — Наконец-то. Надеюсь, сны были приятными.

— Отпусти нас! — выкрикиваю я. — Тебе никто не давал права брать нас в плен!

— О чем ты? — удивляется великанша и пожимает плечами. — Какие права? В этом мире каждый берет то, что ему нужно. Нам нужна ты.

— Зачем? — спрашиваю я.

Она зачерпывает кружкой воду из бака.

— Ты молодая. Сильная, — отвечает Миз Пинч. — Прирожденный боец. Я это сразу заметила. То, что нужно.

— Для чего? — ору я.

Она смотрит на меня своими темными глазками, холодными, будто камни.

— Для боев в Клетке, — отвечает она.

Я вздрагиваю, по коже бегут мурашки.

— Правильно, деточка. Хорошо, что ты боишься, — говорит Миз Пинч. — Бои в Клетке вещь жестокая. Опасная. И прибыльная. В Городе Надежды мы на тебе неплохо заработаем.

— Ничего я делать не буду, — говорю я.

— У тебя нет выбора, — замечает великанша.

— Ты меня не заставишь! — возражаю я.

— Ничего, сделаешь, как велено, — говорит Миз Пинч.

— Ага, разбежалась! — ору я. — Отпусти нас немедленно! Пинч! На помощь!

— Зря стараешься, — хмыкает она. — Он против моего слова не пойдет.

Миз Пинч подходит ко мне с кружкой воды. Поднимает мне голову.

— Пей, — говорит она. — Без воды тебе никуда. Бойцы должны быть в отличной форме.

Я неотрывно смотрю на нее и набираю в рот воды. Выплевываю в лицо Миз Пинч. Она молчит. Вода стекает у нее по лицу. Великанша буравит меня взглядом.

— Ох, зря ты это, — произносит она и подходит к Эмми.

— Не трогай ее! — кричу я.

Великанша бьет сестренку по лицу. Наотмашь. Эмми вскрикивает. Из разбитой губы течет кровь и стекает по подбородку.

— Оставь ее! Она ничего тебе не сделала! — прошу я.

Миз Пинч подходит ко мне и склоняется над моей койкой. Мне видна каждая оспина на ее лице. Изо рта великанши воняет протухшим мясом. Она улыбается.

— Всякий раз, как ослушаешься, всякий раз, как попытаешься убежать, я буду лупить твою сестренку, — объясняет она. — Или прижгу чем. А то и руку ей сломаю. Тебя я бить не стану. Никогда, моя красавица.

Она проводит пальцем по моей щеке, царапая кожу грязным ногтем.

— Знаешь, почему? — продолжает она. — Ты слишком дорого стоишь. Твоя сестра не стоит ничего. Для меня по крайней мере. А вот дорога ли она для тебя, это мы посмотрим.

Парус на лодке опускается. «Лебедь» замедляет ход. Якорь со звоном ударяется о землю. Должно быть, мы останавливаемся на ночлег.