карина - медведица,или легенда о Черном Янгаре

Ее глаза из синих стали серыми, пропыленными.

И само ее лицо было будто из пепла вылеплено.

Побелели губы. А длинные волосы рассыпались паутиной. В ней поблескивали камни и золотые нити, в которых запутался ветер. Он рвался из тенет, и волосы шевелились, шелестели. Звук этот завораживал.

Та, что ступила на песок, набирала силы.

И крылья ее росли, грозя заслонить от неба целый город. А потом, что будет потом?

- Ты... - шевельнулись белые губы, обнажая белые же десны. Зубы же Пиркко сделались черны, словно обуглились. - Тебя не должно было быть.

Ее голос изменился. Теперь в нем был шепот ночи с пугающим поскрипыванием половиц, вздохами заброшенного дома, скрежетом когтей по металлу и нежным голосом тьмы.

Мне хотелось слушать его.

И сбежать.

Но я шагнула навстречу сестре.

- Не так, - сказала она и вытерла ладонью распухшие губы. - Так не интересно. Быстро не интересно.

- Аану, назад! - Янгар схватил меня за руку и дернул. - Назад... пожалуйста.

- Почему ты выбрал ее?

Мир стремительно лишался красок. Жизнь уходила из него по капле, и я слышала, как плачет земля, лишаясь сил.

- Почему, Янгхаар Каапо?

Пиркко шла вдоль ограды, рукой касаясь железных прутьев. Пальцы перескакивали с прута на прут, и на каждое прикосновение металл отзывался слабым звоном.

- Скажи, разве я не красива?

Она встала на цыпочки и крутанулась. Взлетело черное покрывало волос, загудело, словно прятались в них злые полосатые осы. Со звоном хлестанули золотые цепочки по щекам Пиркко, но не оставили и следа.

- Красива, - ответил Янгар.

- Все так говорят. Но ты... неужели я тебе совсем не нравлюсь?

- Нравишься.

Пиркко рассмеялась, и смех ее заставил железо дрожать.

- Тогда иди ко мне, - она протянула руки, растопырила пальцы тонкие, неправдоподобно длинные с острыми когтями. - Обними. Поцелуй.

Запрокинула голову, обнажив шею с бурыми узорами, чужой кровью нанесенными.

В крови же было и некогда белое платье.

Пиркко вдруг сунула руку под ворот, рванула. Раздался сухой треск ткани, и жемчуг посыпался на землю.

- Мешает, - сказала она, глядя на меня запыленными глазами. - Теперь я понимаю, как оно мешает... Аану... а мы ведь похожи, сестрица. Быть может, ты подойдешь ко мне? Обнимешь?

Теперь она двигалась то влево, то вправо. Остановилась лишь затем, чтобы содрать сапожки. И чулки шелковые полетели прочь.

Нагой осталась Сумеречница, и тени стали ее убранством.

Она же, любуясь своим в них отражением, приплясывала, тянула руки к небу, и крылья дрожали.

- Иди ко мне, иди, Аану... что тебе эти люди... чужие... наш брат... он тебя никогда не любил... и теперь притворяется. А станет прежним и вновь о тебе забудет...

- Не слушай ее, - Олли положил руку мне на плечо.

- Забудет, забудет... что ему до байстрючки... а твой муж... у него сладкое сердце. Тебе ведь хочется попробовать? Конечно, хочется. Я ведь слышу... ему же хочется убить меня. Он ничего не умеет, кроме как убивать... пусть попробует.

Она вдруг оказалась рядом и, заведя руки за спину так, что сомкнулись ладони, выгнулась.

- Бей! - велела Пиркко, запрокидывая голову, и когда Янгар отшатнулся, захохотала. - Трус! Он бросит тебя, Аану. Не сейчас, так позже... испугается, что ты убьешь его... или надоест смотреть на твое лицо. Он оставил шрам.

- Не слушай ее, - Янгар обнял меня. И тепло его растопило липкое покрывало сумерек, что добралось до босых моих ног. - Ты - мое сердце.

- Не слушай меня, - Пиркко взмахнула руками, и крылья сумерек затрепетали, роняя пепел. - Себя слушай. Ты ведь знаешь, чего стоят его слова. И подумай, Аану... даже если он привык к твоему лицу, то неужели забудет, что сделал? Каждый день он будет видеть этот шрам. И совесть его не станет молчать... день за днем... как скоро он себя возненавидит? Или тебя? Так ведь проще... ты же такая, как я.

- Нет.

- Неужели?

Я нежить, но я не убивала.

И не стану.

Лучше умереть человеком, чем жить чудовищем.

- Глупая Аану, - моя сестра слышит эхо моих мыслей. И соглашается: - Что ж, пусть будет так, как вы того желаете.

Она отступает, пятится и, достигнув ограды, бросает:

- Говорят, нет на Севере бойца лучше, чем Янгхаар Каапо. Поиграем?

Пиркко поворачивается к нам спиной и, открыв ворота, бросает:

- Убейте их.

Люди?

Еще да. И уже нет.

Ее игрушки. Оболочки с выпитой волей, со съеденной душой. Им жить осталось несколько часов, но пока время не вышло. И Пиркко спешит насладиться игрой.

Сколько их?

Стражники. И распорядитель, лишившийся шапки. Молодые воины. И купец, что забыл о кошеле. Старик с клюкой... я узнаю светловолосого парня, правда, в руке его меч, а не копье. А глаза пусты, в них сумрак и чужая воля, желание угодить той, что, забравшись на ограду, замерла в ожидании.

Пиркко утратила всякое сходство с человеком. Прогнулась спина, голова повисла, словно у Пиркко не осталось сил держать ее, и растопыренные локти были остры. А вдоль хребта тянулись сумеречные жилы, на которых держались крылья.

- Бей, бей, убивай... - напевает она.

- Олли, следи за ней, - Янгар задвигает меня за спину брата. - Близко не суйся. Помешаешь.

Он бросает на меня печальный взгляд и просит:

- Отвернись.

Янгхаар Каапо не желает, чтобы я видела, как он убивает. И Олли согласен с ним.

- Не надо, Аану, - он встает между мной и Янгаром. - Поверь, так будет лучше...

Я верю. Но отвернуться выше моих сил.

В черных глазах Янгара просыпается бездна. И он сам поворачивается ко мне спиной. Я слышу, как рвется нить, на которой держится его разум.

- ...убивай, бей, бей... - руки Пиркко вытягиваются, и сумерки стекают с пальцев ее.

...на что это было похоже?

Танец на острие клинка.

Музыка песка и крови, разодранного в клочья воздуха. Стали, что встречая сталь, звенит, а в слабое человеческое тело впивается с тяжелым мерзким звуком.

Янгхаар Каапо не сражается - убивает. Небрежно. Быстро. И не клинок я вижу - серп Акку, что срезает нити жизней. А еще безумную дикую улыбку мужа.

Черная душа его поет.

Прочь с дороги: идет великая жатва. И люди, что рыбы, бьются в агонии. Доносится сверху смех моей сестры. А сумеречные змеи спешат напиться кровью, которую щедро льет Янгар. И призрачные крылья наливаются темнотой. Еще немного и хрустнут они под собственной тяжестью...

- Бей! Бей! Убивай! - ее голос срывается на визг. И новые люди, послушные воле кейне, спешат ступить на арену. Вот только Янгара не хватит на всех.

И Олли, поняв это, отступает.

- Ты можешь уйти? - Олли отталкивает меня к двери, которая ведет в коридор. Я помню, что за ним - ряды клеток, а там... свобода?

Вряд ли клетки стерегут.

Мой брат поворачивается на пятках, обломком копья останавливая удар. И бьет в ответ. Клинок вспарывает глотку, и долговязый парень в нарядном парчовом халате падает на песок.