rain_dog - Еще одна сказка барда Бидля

За дверью Мак Гонагалл начинает прощаться, говорит еще кучу всяких приятностей, требует подтверждения, что как только я буду в состоянии, мы сразу же отправимся в Хог и, наконец, с характерным шорохом юбок уносится в каминном пламени.

Я наугад шарю рукой по тумбочке, честно говоря, очень тяжело, потому что руки едва слушаются, но надо хотя бы попытаться надеть очки. Потому что, если он закончил с Мак Гонагалл, он наверняка сейчас придет ко мне. А я хочу его видеть. Не размытую фигуру, а его лицо, глаза… Как он будет смотреть на меня после всего того, что произошло? Интересно, а он знает, что я знаю? Знаю, кто он на самом деле, кем он был для меня? Что произошло с того момента, как я, раскинув руки, взлетел навстречу облакам неподалеку от забегаловки с розовой вывеской? И сколько прошло времени? Наверное, достаточно много, раз я успел поймать Мирового Змея…

Вот он, стоит, опираясь о дверной косяк, руки скрещены на груди, опять черная рубашка, рукава которой на этот раз закатаны по самый локоть (вот же привычка у человека, ну, мешают тебе манжеты и длинные рукава, так носи футболки!). А его лицо… я никогда его таким не видел, или он не позволял раньше, чтоб я видел его таким. Видимо, с Мак Гонагалл он до последнего держал фасад, а теперь… Он совершенно изможден, тени под глазами, и в то же время он удивительно расслаблен и улыбается мне. У него абсолютно счастливые безмерно усталые глаза - он видит, что я очнулся и смотрю на него, так что все это предназначено мне.

- Привет, - и голос у него хриплый, курил, наверное, без перерыва, пока возился тут со мной, - очнулся?

- Ага, - отвечаю я и глупо улыбаюсь. Или мне кажется, что я улыбаюсь, потому что я пока плохо контролирую свои мышцы, даже мимику.

Он подходит ко мне, садится на край кровати. Раньше, когда он так делал, я боялся его, а вот теперь мне хочется подвинуться поближе. Наверное, в моих потусторонних странствиях моя голова все же пострадала. А он осторожно дотрагивается до моей руки, подносит мою ладонь к губам, целует пальцы, шрамы, которыми покрыта вся тыльная сторона моей ладони, запястье… Абсолютно целомудренно, безмерно нежно… Я точно сошел с ума.

- Гарри, прости меня, - говорит он совсем тихо и смотрит мне в глаза.

Я не могу оторвать взгляд. Морщинки вокруг глаз, тени в уголках… Мне хочется дотянуться до него, стереть эти тени, темные круги, но я не могу поднять руку. К тому же он все еще удерживает ее в своей. И я говорю ему то, что никогда раньше бы и не решился произнести, но сейчас это выходит совсем легко. То ли оттого, что я совсем ослаблен, то ли оттого, что глупо стесняться и бояться говорить что-то важное, раз уж сама Смерть отпустила тебя, садясь на мотоцикл и махнув на прощание рукой у стеклянной двери.

- Северус, ты все, что у меня есть. Как я могу на тебя обижаться? Ты с ума сошел?

Голос у меня сейчас никакой, даже и не хриплый, а почти беззвучный, шелест, просто движение пересохших губ. А он обнимает мои все еще поставленные домиком ноги и целует куда-то в коленку, прямо поверх одеяла, и прижимается к ним щекой. Прикрывает глаза. Я не знаю, что со мной сегодня творится, я просто понимаю, что с моими очками, видимо, что-то не то, потому что они вдруг перестают показывать четкую картинку, изображение плывет. В чем дело, до меня доходит, только когда он снимает с меня очки и вновь, как когда-то давно, сцеловывает мои слезы с глаз.

- Чего ты сейчас-то ревешь? - спрашивает он немного насмешливо, а вот целовать не перестает. Опять потрясающе невинно…

А потом вдруг хмурится, дотрагивается губами до моего лба, прикладывает тыльную сторону ладони к моей щеке - у него почему-то холодная рука, или мне только так кажется.

- Да у тебя опять жар, дорогой мой. Что, Мировой Змей никак не дается?

Точно, у меня жар. Я его просто не чувствую, я пригрелся под одеялом, а сейчас понимаю, что шевелиться холодно. Ну а что я могу с этим сделать? Я ж почти покойник! Еще хочет, чтоб я был здоров как бык! Хотя покойники холодные…

Он вызывает Блейки, который, как только видит, что я начал подавать признаки жизни, немедленно склоняется передо мной в низком поклоне и благоговейно произносит:

- Мастер Гарри!

Хорошо, хоть не Великий Мастер! Видимо, для титула Великого надо не только поболтать со Смертью на проселочной дороге, но и послужить ей лет так пятнадцать. Как Северус.

Тем временем Великий Мастер уже отдает Блейки какое-то приказание на этом их невероятном языке, и Блейки, склонившись теперь перед нами обоими, немедленно исчезает, чтобы буквально через пару мгновений появиться вновь, держа в лапах плошку с дымящимся и пахнущим травами варевом.

- Ну что он мне кланяется, будто я идолище какое-то? - спрашиваю я Северуса, как только наш тролльчонок исчезает.

- Ты же читал про Жителей Холмов и Хранителей, - отвечает он, отодвигая зачем-то столик от изголовья кровати чуть в сторону.

- Ну да, и даже тогда ни о чем не догадался. Я тупой, правда?

- Знаешь, догадаться тут было бы сложно.

Он приподнимает меня с подушки, а сам устраивается сзади меня так, чтоб я мог, полусидя в кровати, опираться на него. Точно, плошку-то Блейки мне принес, а как я буду пить, если даже руку поднять не могу.

- Помнишь, когда Грейнджер спрашивала меня, почему мне служит Блейки, я сказал ей, что ответ есть, но она сама не догадается?

- Герми может и догадаться.

- Пей давай.

Он подносит плошку к моим губам, наверное, это что-то жаропонижающее, но пить мне страшно, отвар наверняка горячий, ишь, как дымится.

- Можно, я сам? - мне как-то неловко, что он собрался меня поить, будто я паралитик. Хотя я практически такой и есть.

- Сам ты до рта не донесешь и все опрокинешь.

- Горячее, - упрямлюсь я. Мне ведь можно поупрямиться, правда? Я ж больной.

- Маленькими глотками пей, не бойся.

Мне нравится, как он поддерживает меня. Я опираюсь головой на его плечо, он одной рукой держит плошку (наверное, не так горячо, раз не обжигает ему пальцы), а другая его рука у меня на груди, поверх одеяла. Я чувствую себя совсем-совсем ребенком, лет, наверное, пяти. И почему-то нахожу в этом что-то хорошее, хотя я дылда почти восемнадцати лет, разлегся тут на груди у взрослого дядьки, который старше меня вдвое, с которым у нас такая, прости Господи, история взаимоотношений, что впору пойти и повеситься, причем желательно обоим.

Я осторожно делаю первый глоток, горячо, конечно, но мне почти сразу становится теплее.

- Для Блейки ты тоже теперь Мастер, - тихо продолжает Северус, пока я пью. - Эти существа служат Смерти. Ты видел ее, говорил с ней, она тебя отпустила. Ты добровольно принес себя в жертву. Поэтому ты теперь для него большой авторитет.

- А ты, правда, ей служил?

- Правда. Пей уже давай. Охота на драконов и Мировых змеев - дело, несомненно, увлекательное, но я за последние десять дней сыт ею по горло. Так что если ты опять будешь бредить, придется удавить тебя подушкой.