Friyana - По другую сторону тепла

— Деньги-то хоть есть? — спросил Драко, не открывая глаз.

Гарри, не удержавшись, фыркнул.

— Малфой, я серьезно. При чем здесь деньги? Я говорю о том, чего ты хочешь.

— Ну, вот денег, например, — улыбнулся в ответ Малфой.

— Зачем они тебе?

— Как зачем? Чтобы жить в свое удовольствие.

— Хорошо. А в чем состоит удовольствие? Что приносит тебе радость? Чем тебе нравится заниматься?

Малфой отвернулся.

— Представь свою жизнь, — продолжал Гарри. — Какой бы ты хотел ее видеть?

На лице Драко проступила мрачная усмешка.

— Так, стоп. Нет, — оборвал сам себя Гарри. — Не думай о том, чего в ней нет. Я спрашиваю тебя о том, что в ней есть. Чем она наполнена. Какая она.

Драко долго молчал, не открывая глаз. Гарри на миг показалось, что, возможно, сейчас истерика возобновится с новой силой. Потом Малфой открыл рот, собираясь что-то сказать.

— Не надо, — перебил его Гарри. — Вслух не обязательно. Я просто хочу, чтобы ты сформулировал это сам для себя. И сказал это — сам себе, словами.

— Зачем? — тихо спросил Драко, открывая глаза.

— Затем, что это — ты. Это твоя жизнь, и ты никому не обязан закладывать ее… только потому, что тебя угораздило там родиться.

Драко молча смотрел на него, закусив губу. Потом снова закрыл глаза и отвернулся.

— У меня никогда этого не будет, Поттер, — прошептал он. — Зачем думать о том, чего я не смогу получить?

— Эта твоя чертова тяга к выживанию, — процедил Гарри. — Что, лучше всю жизнь пустить гиппогрифу под хвост, чем хотя бы попытаться быть самим собой?

— Я… — Драко спрятал лицо в ладони и опустил голову.

Помолчав, он резко выпрямился и посмотрел на Гарри.

— Я не хочу умирать, — сказал он с каким-то непонятным вызовом. — Может, ты и гордишься перспективой сдохнуть во имя чего-то там, но я, черт возьми, НЕ ХОЧУ умирать. Можешь обозвать меня трусом, Поттер, или вытереть об меня ноги за то, что я не такой безбашенный герой, как ты. Ты хотел правды, так вот, это она и есть.

Он дышал сквозь зубы, глядя в глаза напротив. Гарри горько улыбнулся.

— Малфой, — вздохнул он. — Ну, кто тебе сказал, что Я хочу умирать? Сам же обвинял меня тогда, в башне, что меня ничем не прошибешь…

— Тогда какого черта ты предлагаешь мне лезть на рожон?

— Ты путаешь, Малфой. Просто поверь мне, ты сейчас путаешь две совершенно разные вещи — быть самим собой и быть кем-то наперекор другим.

Драко опустил голову.

— Ты вообще можешь забыть на секунду, что из тебя лепит Люциус? Что бы ты ни выбрал — поддаться ему или делать все наоборот, это все равно будет не твоя жизнь. Она должна быть не за и не против него, она должна не зависеть от него. Понимаешь?

Драко угрюмо молчал.

— Я же не заставляю тебя жить так, — смягчившись, сказал Гарри. — Я всего лишь попросил тебя подумать об этом, а ты даже это боишься сделать.

— Боюсь… — прошептал Малфой.

— Почему? — опешив от того, что Драко хоть с чем-то согласился, спросил Гарри.

Малфой вздохнул, крепче обхватывая колени, как будто ему было холодно, и поднял на него взгляд, снова до краев наполненный тоской.

— Ты ни черта не понимаешь, Поттер, — покачал он головой. — Тебе кажется, это так просто? Перешагнуть через все, что у тебя есть, бросить все, и уйти в неизвестность? Зачем?

Гарри презрительно фыркнул.

— Да что у тебя есть, Малфой? Лично у тебя? Ты цепляешься за имя, которое тебе досталось, и готов заплатить за него собственной жизнью, хотя в нем нет ничего, что сделало бы тебя счастливым!

— При чем здесь счастье? — возмутился Драко. — Это что, твоя цель в жизни? Быть счастливым? Так это очень просто, Поттер, тебе осталось всего лишь окончательно сойти с ума; самые счастливые люди у нас живут в клинике св. Мунго, в отделении для идиотов.

— Счастье — это не цель, — прошипел Гарри. — Это признак. Что ты живешь, а не существуешь.

— Я и так живу, — бросил Малфой, складывая руки на груди.

— Хорошенькая жизнь, верно? Если ты прячешься ото всех и закатываешь истерики…

— Ну, все, у Поттера снова психоз! — Драко поморщился.

— Я не выношу, когда ты лжешь, и ты это знаешь! — выкрикнул Гарри.

Малфой осекся, глядя в его лицо.

— Извини, — помолчав, криво улыбнулся он. — Просто я не люблю об этом говорить.

— Конечно, не любишь! — парировал Гарри. — И думать об этом не любишь. Тебе становится невыносимо оставаться озлобленной скотиной, когда ты думаешь о том, что у тебя могло бы быть, если бы ты, наконец, осмелился протянуть руку и взять это!

Лицо Драко отразило всю гамму изумления, граничащего с ошалением.

— Поттер, ты точно рехнулся? — выдохнул он, срываясь на истерический шепот. — Да с чего ты взял, что все так просто? Что мне достаточно только захотеть, и мир уляжется к моим ногам, чтобы Драко Малфой таял от счастья каждую минуту своей жизни?

— Ты сильный человек, Малфой, — негромко сказал Гарри. — Честно, я затрудняюсь назвать еще кого-нибудь, кто мог бы посоперничать в этом с тобой. Во всяком случае, из тех, кто еще остался жив…

Драко оцепенел и, казалось, забыл, как дышать. Сейчас он почти мечтал о том, чтобы Поттер снова начал горячиться и доказывать ему что-то. Тогда бы ему не составило труда отмахнуться и проигнорировать его слова. Но проклятый гриффиндорец говорил так спокойно, словно разрешал себе, наконец, произнести вслух то, что давно знал и множество раз проговаривал в мыслях. И почему-то его слова били, попадая в какое-то незащищенное место, причиняя тупую, невыносимую боль.

— Такие, как ты, прошибают лбом стены, если чего-то хотят. В тебе есть что-то… какой-то стержень. Тебя невозможно сломать. Все мои друзья, которых я так любил и за которых когда-то был готов умереть, не выдержали и сломались, превратились… кто во что. Возможно, они все еще любят меня… но они уже не люди. Понимаешь, Малфой? Ты кричишь, что у стихийных магов нет души. Что ты ничего не чувствуешь. Но я вот смотрю на тебя все это время… ты же знаешь, я не стану врать. Тем более, врать тебе. Сейчас. Я долго думал обо всем этом, и я понял — это ОНИ не имеют души. Если кто-то и может действительно чувствовать, то это ты. Ты — настоящий человек. А не те, кто так боится тебя понять.

Драко молчал, не отводя глаз. И Гарри не мог остановиться, видя, как в них бьется, трепещет… что-то, ради чего и впрямь стоило умереть.

— Ты можешь быть или уходить, Малфой. Ты можешь выбирать, что хочешь, даже уехать к отцу и стать его достойным продолжением. Я не откажусь от своих слов. В этом мире не много найдется людей, которым я смог бы, не кривя душой, сказать все это. Я… я восхищаюсь тобой. Твоей силой, твоим упрямством. Тем, что ты выжил в этом аду, который ты называешь домом. Тем, что ты не боишься говорить мне правду… когда все вокруг напуганы и уже запутались во лжи.