Friyana - По другую сторону надежды

Он медленно, опираясь на локти, попытался сесть. Гарри торопливо поддержал его за спину, помогая выпрямиться.

Глаза Драко мерцали совсем рядом, так близко, что все слова почему-то снова куда-то пропали, а Малфой тоже молчал, и смотрел на него, прямо в него, так спокойно и словно видя Гарри насквозь, что дыхание перехватило, и Гарри показалось, что еще минута — и он задохнется, так и не найдя правильных слов, не решившись сказать их.

— Спасибо, — едва заметно шевельнулись губы Драко.

Гарри нервно пожал плечами. Спасибо? За что?..

А потом Драко отвел глаза, и дышать сразу снова стало легче, а головная боль накатила толчками, и Гарри только сейчас почувствовал, как же он все-таки нечеловечески устал за эти проклятые полчаса… И мысль о сне перестала казаться глупой.

Сжав палочку, Малфой молча аппарировал из гостиной, а Гарри еще несколько минут сидел и тупо смотрел перед собой, пытаясь разобраться, что же сейчас произошло, и почему, и хочет ли он — вообще — когда-нибудь понять, что с ними обоими происходит…

* * *

Гарри проснулся под вечер и едва заставил себя разлепить веки. Голова налилась свинцовой тяжестью, и еще почему-то раздражающе ныл шрам на лбу — почти как в те странные полузабытые времена, когда это еще что-то значило.

— Добби! — бессмысленно глядя в потолок, позвал Гарри и перевел взгляд на послушно материализовавшегося посреди спальни эльфа. — Добби, он… с ним… все в порядке?

Эльф почему-то понял его без лишних вопросов и только торопливо кивнул, тараща огромные круглые глаза.

— И… — Гарри вдруг понял, что совершенно не знает, что именно хочет узнать. Более того — он даже не понимает, зачем это ему.

— Мистер Драко в Малой Гостиной, — чуть слышно пискнул Добби, нервно теребя крошечными пальчиками край фартука.

Гарри с облегчением выдохнул, подавив улыбку. Если Малфой встал, значит, ничего непоправимого не случилось.

— Он занят? — спросил Гарри, привычным жестом дотягиваясь до лежащих на тумбочке очков.

— Он беседует с профессором Снейпом, — осторожно ответил Добби.

Рука замерла, пальцы медленно сомкнулись на оправе. Беседует, значит…

— Спасибо, — пробормотал Гарри, рывком вставая с постели.

Наверное, надо было умыться. Даже, может быть, переодеться, сняв с себя, наконец, измятую рубашку, и задержаться у зеркала, пригладив волосы. Зачем? Просто — так надо, и люди делают это, просыпаясь, тем более, если они валялись на кровати днем, рухнув поверх одеяла прямо в одежде и вырубившись, не успев задуматься ни о чем из того, что требовало внимания, решив — после, все после…

Гарри казалось, что время превратилось в дискретные разрывающиеся кусочки. Оно то проваливалось черной дырой, то вдруг замедлялось, заставляя выхватывать из окружающего мира какие-то странные мелочи вроде полуоткрытой дверцы шкафа или небрежно брошенной на тумбочке расчески. Взгляд цеплялся за них, и Гарри никак не мог понять, почему он не помнит, как спускался по лестнице, но как открывал дверь — помнит слишком отчетливо, будто это простое движение растянулось на долгие часы.

Сердце подпрыгивало, совершая немыслимые кульбиты, и, почти дойдя до Малой Гостиной, Гарри вдруг остановился, будто налетев на стену.

Сейчас я войду туда и увижу его — с какой-то непонятной тревогой, взволнованно и как-то заторможенно подумал он. Я увижу его, и нужно будет что-то сказать… ох, как же я боюсь говорить, я опять, как всегда, что-нибудь ляпну!.. А сказать надо — что-то, что сохранит, не тронет, позволит остаться хотя бы в зародыше этому странному равновесию. Не даст забыть, как мы стояли там, рядом… вдвоем, против них всех… снова вдвоем…

Гарри не понимал, что происходит с ним, да с ними обоими, если уж быть честным… Он знал только, что в Малфое всегда было нечто, о чем он забыл, вернувшись больше месяца назад в поместье. Нечто такое, что бросилось в глаза только сейчас, и, похоже, Драко тоже сегодня увидел в нем что-то, что заставило его дрогнуть и снять ненадолго свою чертову слизеринскую маску законченного эгоиста, и, Мерлин и все великие маги, как же Гарри боялся снова сломать все это! Снова сидеть с ним рядом за обеденным столом — и видеть перед собой абсолютно незнакомого, чужого человека, с чуждыми принципами и целями, с непонятной жизнью и желаниями… После того, что Гарри понял, увидев его беспомощное, мертвенно-бледное, запрокинутое лицо, это было бы просто невыносимо. Снова потерять Драко.

Голоса из-за двери — приглушенные, тихие, будто доносятся из-под толщи земли. Гарри снова, как и после пробуждения, неприятно резануло дурацкое ощущение, что он только мешает этим двоим… что Снейп всегда разговаривал с ними обоими, а сегодня его специально не разбудили… что он и не нужен там. Не нужен — им. Что Снейп может забрать у него Драко… нет, не так. Что в Снейпе тоже есть нечто, что Драко может быть нужно. Нечто, чего в самом Гарри нет, и никогда не было, и не будет, и поэтому…

Мысленно обругав себя за неуместные комплексы, Гарри подошел к полуоткрытой двери и взялся за ручку.

— Я же сказал, тут не о чем говорить, — услышал он ровный голос Малфоя.

— Драко, ты ошибаешься, — сухо возразил ему Снейп. — Ты, вообще, в зеркале себя видишь? Ты снова разрушаешься, как было осенью. Вы оба разрушаетесь. Что происходит?

Долгая пауза.

— Ничего, — тихо ответил Малфой. — Северус, вот только не надо на меня так смотреть, я все равно не знаю, в чем дело. Никаких демонстраций силы. Никакого единения со стихией, я даже на улицу-то не выхожу. Никаких…

— Ну? — напряженно спросил Снейп.

— Никаких снов, — медленно, но отчетливо проговорил Драко. — Никаких. Чертовых. Стихийных. Снов.

Гарри замер, машинально стискивая пальцами дверной косяк, бессмысленно уставившись куда-то перед собой. Никаких снов… действительно. Потому что, когда они есть, их не забудешь, они словно въедаются в мозг, и… как там писал Малфой? «Страшно бывает утром, к вечеру все проходит…» Именно так. Поэтому он был абсолютно уверен, что стихия действительно не прорывается в его сознание по ночам. Так уже было, раньше, но только тогда, когда рядом с ним… спал Драко. Драко, который специально переехал в другое крыло поместья, чтобы Поттер не беспокоил его своими кошмарами.

Вот кошмары-то как раз действительно были, хотя их Гарри никогда не помнил. Он просыпался на взмокших от пота, перекрученных простынях, иногда при этом тускло, как больной зуб, ныл шрам, а иногда на щеках обнаруживались полувысохшие дорожки от слез. И всегда была горькая, щемящая, бездонная тоска, медленно рассеивающаяся вместе с остатками сна.

— Ты снова спишь с ним рядом? — как бы между делом поинтересовался Снейп.

Пронзительная тишина была достаточно долгой, чтобы Гарри успел поперхнуться, а потом — разозлиться на доставшего его еще в школе сальноволосого придурка, у которого хватает мозгов задавать такие идиотские вопросы.