айронмайденовский - Фанфик Четверо лучших

Лорд повёл кончиком палочки:

— Хватит, Белла, мне начинает это надоедать. Придумай что-нибудь другое. Макнейр!

Шотландец выступил из общего строя, поклонился.

— Да, мой Лорд?

— Убей девчонку, — велел тот. Нагайна зашипела громче, видимо, немного понимала человеческий язык и радовалась пище.

Моей опущенной руки коснулись ледяные пальцы Люциуса, и я не оттолкнул его руку, просто переплёл свои пальцы с его. Какая теперь разница, всё равно на нас никто не смотрит… Алекто отвернулась, Руквуда попросту шатало, и я знал, почему. Всем было известно, что сейчас палач продемонстрирует свой коронный номер — вынет сердце из ещё живого человека. И сердце это ещё несколько секунд будет колотиться в его ладони… Мы с Малфоем одновременно стиснули пальцы друг друга, и в этот момент мне показалось, что из ближайшего угла на нас смотрит нечто, замершее там и чего-то выжидающее. Но рассмотреть это я не успел.

— Авада Кедавра, — тупо-равнодушно произнёс Уолден, и детское тельце в ярко-зелёной вспышке свалилось на пол.

— Идиот! — взвизгнула Беллатриса, потрясая кулаками. — Лорд хотел посмотреть, как ты вырвешь у неё сердце!

— Да? — удивился Макнейр. — Простите, мой Лорд, вы не сказали…

— Не идиот, а просто послушный, — оборвал повелитель причитания Беллатрисы. — И не задаёт лишних вопросов.

Пальцы Люциуса внезапно взмокли, и, опустив глаза, я содрогнулся, поняв, почему: мёртвая девочка лежала, повернув голову прямо к нам, и смотрела на нас пустыми глазницами, в которых видно было кровь и какие-то ошмётки. И внезапно я понял, что нечто из угла стоит уже за моей спиной, но нельзя было ни обернуться, ни шепнуть Люциусу об опасности.

— Нагайна, это твоё, — бросил Лорд, и змея заскользила со ступеней трона, принялась слизывать кровь у трупа с лица. Кто-то шумно постарался подавить рвотный позыв, но я не понял, кто. Нечто стояло у меня за спиной, мешая связно мыслить, и одно только я знал точно: Уолли сделал то же, что и я два дня назад. Но я убил ребёнка тайно, а он облегчил чужие страдания на глазах у всех. Что же прячется за этой маской тупого исполнителя, которой он смог обмануть даже Лорда?..

— Все свободны, — процедил повелитель, а Люциус как будто ждал этого: потащил меня к выходу. Я почти бежал за ним, не видя ничего вокруг, потому что опустил голову. Мне слишком хотелось, чтобы то, что пришло ко мне из тьмы, ушло восвояси, мне слишком хотелось не верить в то, что это была смерть, что дни мои сочтены, что…

Барти Крауч с безумными глазами промелькнул мимо нас и хлопнул дверью в свою комнату, которая была почти рядом с залом. Мы с Люциусом свернули в пустой коридор, и я понял, что мы идём к нему, впрочем, мне было всё равно. Только когда он запер дверь кабинета на ключ и на несколько заклинаний, мы решились взглянуть друг на друга. Он тяжело дышал, я тоже, и сказать мы ничего не могли. Вероятно, это и толкнуло нас в объятия друг другу, а дальше всё слилось в калейдоскоп, в котором почему-то преобладали тёмные тона; проклятые пуговицы никак не поддавались, а руки тряслись — и то, что мы делали, нужно было нам обоим, ибо страшная тень поднималась из глубин неосвещённого кабинета, доставая головой до потолка, имя ей было — Смерть, и не было от неё спасения: в каком-то полубреду мы оказались в спальне, а она уже стояла там, ухмыляясь беззубым ртом, и назло ей мы с Люциусом рухнули на крахмальные простыни, сплетаясь неразрывно, и я, не противясь, даже боль принял как должное, ведь самое страшное я уже видел, и ничего страшнее этого быть не могло, а сладость была уже потом; и рассыпался призрак, когда я содрогался в руках у друга — любовника, — рассыпался, только не ушёл насовсем, будто узнал, что есть добыча ближе…

— Жалеешь? — было первое, что спросил Малфой, приподнимаясь на локтях, когда бешеный ритм пульса уже сменился спокойным. Но я не чувствовал больше в комнате запаха тлена, только запах удовольствия, разделённого с кем-то впервые в моей жизни, и потому ответил:

— Нет, — а потом нашёл силы улыбнуться: — Наверное, она даже не будет мне сниться…

Он понял и сделал всё, что мог, только чтобы успокоить, — зацеловал меня всего, не стыдясь ничего и ни о чём не думая, потому что ему это нужно было так же, как и мне, а я… я прислушивался с удивлением к его касаниям и думал: стоило ждать столько лет? Осудил бы меня мой рыжий ангел за этот срыв? И понял: нет.

Мы уснули вместе, не разжимая рук, и спали бы до утра, если бы жестокая жизнь не ворвалась в наш сон отчаянным грохотом в дверь и перепуганным воплем Барти:

— Малфой, проснись же, мать твою! Снейп у тебя?! Да вставайте же, Руквуд при смерти!

И здесь, на грани сна и яви я понял, куда ушёл этот призрак и почему с его лица не спадала ухмылка, когда он покидал спальню.

В небольшой комнате Барти — по сути, гостевой спальне — витал тяжёлый густой запах крови. Пламя свечей слегка колебалось от взмахов мантии Снейпа.

Сам Барти замер у дверей, зажимая рот руками и не в силах ни уйти, ни приблизиться. В углу мрачной глыбой возвышался Макнейр, скрестив руки на груди и свысока оглядывая всех собравшихся. Рабастан стоял у изголовья кровати, наклоняясь как будто помимо своей воли, а в изножье, держась за столбик, застыл Долохов, растрёпанные и полуодетые, но словно зачарованные. По обе стороны кровати замерли Амикус и Алекто, держа в руках палочки и медленно выписывая ими трёхмерные узоры. Глаза у них обоих были открыты и смотрели в никуда, а на лицах застыл абсолютный покой. Казалось, в этот момент Алекто не волновало, что она одета в одну только ночную рубашку с кружевами — впрочем, это не волновало вообще никого.

Через силу я перевёл взгляд на то, что лежало на кровати в середине расплывающегося на простыне тёмного пятна. Это было обнажённым телом — по крайней мере, на бёдра и ягодицы можно было смотреть без содрогания, а вот спина превратилась в сплошное месиво, в котором в нескольких местах что-то белело. Внезапно я прекрасно понял чувства Крауча: это что-то было рёбрами и позвоночником. Но самым кошмарным оказалось то, что Руквуд был в сознании. Его пальцы шевелились, сминая простыню, а по всему телу изредка проходили судороги.

Однако Снейп сориентировался быстрее меня.

— Что? — отрывисто спросил он.

Ответил Долохов, указал на Барти.

— Он нашёл Огги в коридоре у дверей зала и помчался ко мне. Я поднял Уолли и Баста, — он замялся и закончил совсем тихо: — Только на него никакие заклятия не действуют. Вообще. Поэтому вот, — и кивнул на Кэрроу; в это время Алекто тихо напевала что-то на латыни.

— Потерять сознание он тоже не может, я правильно понимаю? — спросил Снейп. Я непроизвольно прижал руку к груди, пытаясь представить, какая это должна быть боль. Северус тем временем без тени страха склонился над Августусом, откинул в сторону пропитавшиеся кровью волосы.