rain_dog - Летучий корабль

Нет, я же сам выбрал ту жизнь, которой живу сейчас. Почему же я вот уже год позволяю этим воспоминаниям пить мою душу? О том, что было с нами когда-то, о том, как совершал глупости, нет, не только глупости… Там, в этих приключениях… в них же было и немало хорошего. Как кофе в моей чашке, как теплый огонек моей зажигалки. Когда-то, навсегда прощаясь с Джинни, я мечтал о волшебном сосуде, в который можно запечатать все хорошее, что было у нас, чтобы просто сохранить, не растерять, чтобы то, что некогда освещало мою жизнь с ней, могло существовать и дальше, не желая знать ничего о ее предательстве. Почему бы мне не попытаться сохранить хотя бы другое… Солнечный зной пиратского острова, звон оружия, раздававшийся с плаца, грубоватые подначки Вудсворда, мою чистую ярость, переливавшуюся через край, когда я кружил на белом песке, стремясь нанести моему сопернику как можно больший урон, и бестрепетно встречая его удары? Все, что случилось там — такое невероятное, живое, оно же всегда пребудет со мной? Я потерял магию — но кто отнимет у меня воспоминания об острове Кес, о моей так и несбывшейся любви? О дружбе с Драко, с Тео? Если только я сам. Не этим ли я занят весь последний год? Наказывая себя за то, что было когда-то?

Да, я покинул мир магов, сам стал магглом — но разве это не то, чего я хотел сам? Может быть, мне пора, наконец, в полной мере принять ту жизнь, которую я выбрал для себя? И не тащить за собой свое прошлое, как тяжелую якорную цепь, а просто взять с собой, перекинув через плечо, как легкую поклажу. То, от чего я вынужден отказаться, но вовсе не обязан зачеркнуть или забыть.

Я перестану притворяться Юэном Эвансом — я просто стану им в полной мере. Я напишу письмо в компанию, где подрабатывал еще зимой, переводя на английский договоры и прочие документы. Они же предлагали мне работать у них. Миссия не показалась мне достойной? Ничего, теперь я стану более сговорчив и перестану считать те занятия, которые предлагает мне мир магглов, скучными и бессмысленными. Если тебе недоступен магический фрегат — пойди и заработай себе на небольшую яхту.

Но я все же дам себе этот последний день, день, когда я еще позволю себе постоять на перепутье. Подарок. Мистеру Поттеру от мистера Эванса. Не знаю, чего я жду… Но пусть это будет последний день рождения, когда я вспомню о том, что все, что написано в моих документах — ложь, а то, что нигде не значится — правда. Всего один день. И буду ждать, как умеют ждать только дети. Пусть я и не получу ничего. Просто тогда, когда я проснусь на следующий день, я уже точно буду знать, что мне делать дальше. Закрой глаза и досчитай до десяти! Теперь можешь открывать! Только сегодня. Можно? Да ладно, конечно, валяйте, чего уж там, говорит сговорчивый Юэн, а Поттер, завладевший его мопедом, без конца озирается по дороге в Luna e mare, потому что он, дурак, решил, что сегодня судьба с какой-то стати явит ему чудо. Но, сколько бы он ни озирался, он вряд ли заметит на своем пути что-нибудь новое — разве что яркую афишу, извещающую, кажется, о скором открытии фотовыставки в Морском музее. И название какое-то нелепое — Поттеру как раз по душе такие: «Воспоминания о несбывшемся лете…» Ну да, наверное, что-то концептуально-душещипательное: брошенные шезлонги под осенним дождем, раскачиваемые ветром полосатые пляжные зонтики, одинокий детский мячик, который гонят к берегу серые волны… Или на афише были пальмы? Нет, с какой стати, мне, наверное, показалось… Не возвращаться же.

- О, наконец-то, — говорит мне Драган вместо приветствия.

- Вроде я вовремя?

- Ну да, — соглашается он, — но нас папаша поднял ни свет, ни заря, так что мне кажется, что все опаздывают.

Думаю, родители разбудили его часов в восемь. Могли и пожалеть. В девять.

И начинается тот бесконечный день — мой последний день между миров. Ветер свищет изо всех щелей, принося мне то фруктовые ароматы пиратского острова, то горечь и соль Кеса, сухой хруст камней, осыпавшихся в пещере под нашими шагами, то вдруг швыряет мне в лицо пригоршню колкой мокрой крупы, что слепила глаза нам с Герми, когда мы сидели на крыше ее дома, глядя на черный корабль. Дым сигарет, что мы курили на Гриммо, заглушая наше неловкое молчание, в котором уже ничто не могло быть сказано… Миндаль и вишню… Голос сэра Энтони за стеной моей камеры. Завтра я заткну все щели. И начну забывать.

Мы идем разгружать машину с фруктами — а я все смотрю куда-то вглубь переулка, прижимая к себе огромный арбуз, пока Драган не окликает меня. Шаги на еще не наполнившейся людьми улице? Тень, упавшая на стену дома? Да нет, мне просто показалось… С какой стати мне ждать кого-то? Тем более того, кто не возвращается к своему прошлому. Того, кто, даже бросив все, что некогда разделяло меня и его, просто продолжает жить своей собственной жизнью?

— Юэн, ты расстанешься с этим арбузом или нет? Там в машине их еще штук двадцать — и все наши.

Да, конечно, сейчас… И еще пара ящиков с теми фруктами, что я некогда принял за фиолетовые чесночные головки… Метель кружит вокруг меня, все плотнее вбирая в свой кокон. А на улице плюс тридцать, и мы с Драганом двигаем столы на верхней террасе, пытаясь совершить невозможное.

- Давай их буквой «П» поставим — тогда в центре хоть место какое-то останется. Где они собираются танцевать?

Да, вот теперь бы уставить еще вокруг нашей «буквы» пятьдесят стульев… А снизу все тот же ветер, который дует туда, куда он хочет, приносит мне голоса. Совершенно обычные — они заказывают пиццу или мороженное, просят принести еще колу. Но я всякий раз вздрагиваю, если слышу английскую речь, мне все кажется, что я должен спуститься. Зачем? Посмотреть? Проверить? Удостовериться, что даже сегодня лорду Довиллю не взбредет в голову явиться к нам, чтобы заказать салат из осьминогов и белое вино?

Ветер играет белыми скатертями, которые все никак не желают ровно ложиться на столы, надувают щеки, словно паруса большого фрегата…

Я стою у парапета, ограждающего верхнюю террасу ресторана и смотрю на бухту: лодочки, кораблики, катера — все, как обычно. Неспешная курортная суета, однообразная, расслабляющая:

- Драган, а Дубровник что, с моря обстреливали?

Он смотрит на меня, как на идиота:

- Ага, целая пиратская флотилия Югославской армии… Подошли и обстреляли из пушек. Я же тебе говорил — у них артиллерия на высотах стояла, сзади города. А с моря флот просто перекрыл выход из бухты. Но беженцев они пропускали.

Ну да, разумеется, он же мне даже показывал несколько разрушенных домов, когда мы ехали сюда на автобусе. А мне все грезятся корабли под черными парусами.

- Все, здесь вроде все сделали, — будущий ресторатор по-хозяйски обводит взглядом расставленные столы, покрытые идеально белыми скатертями. — Пошли на кухню за посудой.