rain_dog - Летучий корабль

Она торопливо целует меня на прощанье, я забираю ее бесценный подарок в виде маггловских сигарет и зажигалки и поворачиваюсь к выходу, чтобы не видеть, как она беззвучно плачет у меня за спиной.

Блэкмор… Я сижу на убогой койке в углу своей камеры, курю и пытаюсь думать. Так, надо собраться, успокоиться. Блэкмор… Незаметный, но с каждым днем все более незаменимый. Почему он? Как он смеет выдвигать против нас с Роном какие-либо обвинения? Что он вообще может знать? А что если он давно хотел занять место Кингсли? Черт, как же мы подвели Кингсли! Он ушел в отставку из-за нас, конечно, его же тоже обвинили во всех смертных грехах, хорошо хоть не в связи с бандитами и попытке свержения правительства. Но по всему выходит так, что именно он оказывал нам поддержку. Он взял нас на эту работу, постоянно выделял, порой поручал дела, до которых обычно не допускают стажеров, дал разрешение на копирование в архиве Аврората… Мои мысли крутятся вокруг одного и того же, то перескакивая на какие-то второстепенные детали, то вновь возвращаясь к исходной точке. Архив Аврората. Мы, увлекшись, как дети, перерыли там немало материалов, которые нас, в сущности, не касались. А любые заклинания, в том числе и поисковое, и призывающее прекрасно отслеживаются. Значит, при желании, можно было безо всякого труда выяснить, в каких именно папках так азартно копались мы с Роном. Причем в последние дни, уже сговорившись с Блатом, мы не особенно утруждали себя прикрытием — даже забывали просить у Лаванды подшивки газет с континента. И все это время поблизости ошивался Блэкмор, якобы привлеченный прелестями Лаванды Браун. Сдались ему эти прелести! Человек с такими амбициями, как у Блэкмора, не должен всерьез интересоваться глупой девчонкой со смешными кудряшками, едва закончившей школу. А Блат, откуда взялся Блат? Он подвернулся нам так удачно, выскочил, словно черт из табакерки, как только мы всерьез дозрели до реализации нашего детского плана.

Что если Блэкмор давно следил за нами? Особой приязни к нам, двум выскочкам, он явно не питал. Ему ничего не стоило зайти в архив сразу после того, как его покидали мы. А в первый раз списки конфискованного имущества понадобились нам с Роном почти год назад, точнее, второго мая, после нападения на дом Уоррена Хэмсфилда, когда Рон не мог разобрать свои записи, а мы не могли сдать Блэкмору отчет, в котором бы значилось «Портрет волшебника Г». И в тот же вечер мы отправились в маггловское кафе и завели свой список… И оставшиеся до нашего ареста месяцы были посвящены его пополнению — в ряде случаев, только взглянув на вещи в имениях, где мы бывали в качестве гостей, мы абсолютно точно могли сказать, кому они принадлежали раньше. И ни одна из этих вещей не проходила по аукционным спискам, что бы там ни печаталось в газетах.

Почти год назад… Тогда был день второй годовщины победы над Волдемортом. Как забавно, а сейчас вот остается пара недель до следующего празднования, которое на этот раз пройдет без героя. Осудят ли нас до второго мая, чтобы мы с Роном отметили столь важное событие уже в Азкабане? Или все же подержат здесь, потерпят еще пару недель, а потом, под шумок отгремевших торжеств, тихо упрячут двух бывших победителей под неусыпный надзор дементоров? Можно делать ставки…

Они не выдерживают, видимо, хотят разделаться с неприятными делами до праздников. Кто знает, может быть, Фадж желает объявить себя победителем Волдеморта?

Через пару дней нас с Роном отводят в какое-то странное помещение, обстановкой претендующее на торжественность, и все же настолько казенное, что от тоски и безнадежности сводит скулы.

— Присаживайтесь, — говорит нам совершенно незнакомый человек, одетый в мантию судьи Визенгамота. — Я секретарь суда Уильям Фрисби.

Мне абсолютно неинтересно, как его зовут. К нам приходит секретарь суда при том, что следствие не проводилось, по крайней мере, нас к участию в нем не привлекали даже в качестве подозреваемых, а о том, в чем нас обвиняют, мы узнали из рассказанного Гермионой и Джинни. Я начинаю улыбаться, но вовремя прекращаю, вспомнив о том, что кроме Азкабана мне может подойти еще и Мунго…

- Вот, — он сует нам под нос пухлую папку, ворох пергаментов в которой говорит о том, что преступлений мы с рыжим совершили немало, — предлагаю вам ознакомиться с материалами дела. Суд назначен на завтра. В вашем распоряжении час.

- Вы полагаете, за час с этим можно ознакомиться? — спрашивает Рон.

- Такова процедура.

Если такова процедура для всех процессов в Визенгамоте, я не удивляюсь отсутствию у Фрисби какой-либо реакции на наши возражения. Ему все равно, суд состоится при любой погоде…

- Я могу кратко изложить вам суть дела, — вполне дружелюбно предлагает он. — Вы обвиняетесь в шпионаже в пользу бандитов, уже более года терроризирующих мирных жителей Магической Британии, в прямой связи с ними и пособничестве разбойным нападениям, попытке дискредитации действующего правительства с целью передачи власти в стране в руки бывших сторонников Волдеморта, коими вышеупомянутые бандиты и являются. Есть неопровержимые доказательства того, что вы оба поставляли им сведения об имуществе, принадлежащем высшим лицам страны. Ряд ваших бывших товарищей-авроров с негодованием рассказали следствию о том, что вы вели с ними беседы предосудительного толка, в которых позволяли себе высказываться о деятельности правительства и лично Министра Магии в негативном ключе. Хотите что-нибудь возразить?

Рон подпирает голову рукой, смотрит на Фрисби с чуть уловимой улыбкой и, наконец, произносит:

- Я вот все думаю, мистер Фрисби, кто из нас сошел с ума — я или Вы?

- Попрошу Вас, Уизли! Вспомните, с кем Вы разговариваете!

К нам тут же приближаются авроры, но секретарь суда делает им знак, и они оставляют нас в покое — мы же не агрессивны. А он, думаю, видал и не такое. Напротив, его лицо неожиданно становится приторно добрым и ласковым, он доверительно склоняется к нам и говорит практически полушепотом:

- Советую вам, молодые люди, согласиться со всеми пунктами обвинения. Доказательства, собранные против вас, практически неопровержимы. Что толку отпираться? В случае если вы продемонстрируете искреннее раскаяние и готовность сотрудничать с судом, вы вполне можете рассчитывать на снисхождение.

- Скажите, мистер Фрисби, Вы шутите или издеваетесь? — давясь смехом, говорю я. — Вы считаете, что мы подпишем сейчас все это, как хорошие мальчики, и будем ждать милостей от Министерства? Согласимся с порождениями больной фантазии Блэкмора, решившего сделать себе имя, засадив в тюрьму Поттера и Уизли? Да я, скорее, поцелую воскресшего Волдеморта!

- Значит, отказываетесь? — констатирует Фрисби, и по его тону я понимаю, что он особо ни на что не надеялся, и что и ему этот разговор представлялся простой формальностью.