Array rakugan - Коридор

Гарри шел, понурившись, и никак не реагировал на мои речи. Перед самой кондитерской он замедлил шаг.

— Если хочешь, вернемся домой, — заметил я, — но тогда придется сказать маме, что ты струсил.

Конечно, это был удар ниже пояса, но он подействовал. Гарри решительно пошел вперед. Я тем временем начал сомневаться, стоило ли все это затевать. Я не был лично знаком с Фортескью и не мог предсказать его поведение.

К счастью, владелец кондитерской оказался человеком понимающим. Когда Гарри, не отрывая взгляда от пола, почти неслышно пробормотал извинения и протянул пригоршню монеток, которые стали мокрыми, — так сильно он их всю дорогу сжимал в кулаке, — Флориан улыбнулся:

— Ничего. В жизни всякое бывает.

Он присел перед Гарри на корточки, заглянул ему в глаза и очень серьезно сказал:

— Знаешь, в детстве я был ужасно толстым, и мне запрещали есть сладости. Но очень хотелось, поэтому я тайком воровал в бакалейной лавке лакричные палочки. А когда однажды утром проснулся взрослым и понял, что могу делать, что захочу, то первым делом пошел и купил десять ящиков шоколада. Я поставил их в этом самом зале и повесил над дверью вывеску «Кондитерская». Прежде чем ко мне зашел первый покупатель, я уже доедал второй ящик, так что с тех пор на сладкое даже смотреть не могу — думаешь, почему я такой худой? Однако я помню это чувство: когда тебе хочется чего-то, чего нельзя или на что у тебя нет денег. Иногда это просто невыносимо… Но всегда можно найти выход. Если тебе вдруг захочется что-нибудь здесь украсть — так сильно, что невозможно удержаться, — просто подойди ко мне и скажи, и мы как-нибудь это решим. Ладно?

Гарри молча кивнул.

— Вот и отлично, — согласился Фортескью. Он поднялся, отошел к стойке и вернулся с коробкой мармелада.

— Держи. Подарок…

Понятно, что со стороны Фортескью это был прежде всего удачный рекламный ход. Гарри-то еще долго стеснялся к нему заходить, зато в нашем с Красоткой лице кондитер получил преданных и щедрых покупателей. Но в любом случае я был ему искренне благодарен. Шоколадная мания у Гарри скоро прошла, так же внезапно, как и началась, зато с тех пор он скорее умер бы, чем взял что-нибудь чужое.

***

— Думаешь, Фортескью возьмет меня на работу? — смущенно спросил Гарри.

— Думаю, что как раз тебя возьмет.

Когда Гарри ушел, я отправил Фортескью письмо и отправился инспектировать дом перед праздником. Гостей в Торнхолле на этот Йоль ожидалось немного. Брат с семейством к нам не собирались — малыш у Ли был еще слишком маленький, чтобы путешествовать через камин. Люциус и Цисси устраивали прием, на который нас каждый год приглашали, а мы каждый год вежливо отказывались.

Мадам Блэк сообщила, что через три дня ждет нас с визитом. Я поставил себе мысленную отметку, что накануне надо будет заразиться драконьей оспой, упасть с метлы или нанести себе еще какое-нибудь увечье.

Так что к нам явился только Эйвери с семейством: женой, круглолицей хохотушкой Джун, и двумя мальчишками, Джерри и Лесли, которые были товарищами Гарри по играм все эти годы. Сейчас они смотрели на Гарри с некоторой долей уважения — он ведь был уже «взрослый» и учился в Хогвартсе. Джерри до этого оставалось еще полгода, а Лесли — целых три.

До вечера дети успели сходить на ручей, покататься на льду, провалиться, промокнуть, высохнуть, привязать Спайка под единственной на весь дом омелой и съесть у Динки весь заварной крем. Потом взорвали во дворе огромную хлопушку, которую Гарри получил в подарок от братьев Уизли. Из-за взрыва вылетела пара стекол в оранжерее, а от неудачной попытки Гарри применить Reparo — все остальные. Их починка заняла полчаса, хотя дело пошло бы быстрее, если бы не ценные советы Беллы с Джун.

Гарри тем временем то и дело убегал наверх, когда появлялась очередная сова от Малфоев. Но уже к полуночи козырей у Драко не осталось. В конце концов, никакой набор мячей и поездка в Ниццу не сравнятся с метательными звездочками, замерзшим ручьем и зрелищным взрывом, пускай даже и локального масштаба.

В полночь мы разрезали йольский пудинг, по традиции оделив и Динки, которая заодно получила подарок — новое полотенце. Потом, уже поздней ночью, сидели в полутемной гостиной при свете камина, пили вино, ели яблоки, запеченные с сахаром и корицей, и, как полагается в такую ночь, рассказывали всякие истории. Хаски в новом ошейнике разлегся у огня и, казалось, спал, но уши его многозначительно подергивались при каждом громком звуке. Рядом развалился объевшийся Спайк.

Эйвери, как обычно, понесло в местные байки — его семья жила недалеко от нас, в долине Лонгдендейл, известной своими бродячими огоньками и прочей нечистью. Впрочем, особенно лонгдендейлцы гордились историей об охоте на оборотня, которая за долгие годы знакомства с Эйвери надоела мне до чертиков. Но детям она нравилась, и они были готовы слушать ее раз за разом.

— …И тогда король Генрих II, что как раз охотился в тех краях, и его сын принц Генри — а они были из наших, во всяком случае, так говорят, — вскочили на коней и поскакали за оборотнем,— рассказывал Тимоти, выразительно жестикулируя. — Взяли копья и стрелы с серебряными наконечниками. Да только собаки как давай скулить, и отказались брать след. Потом все охотники мало-помалу отстали, один только принц Генри с друзьями не унимались. Они гнали оборотня от Тинтвистла до Холлингворта, от Холлингворта до Моттрама, и через реку Этроу, а оттуда еще дальше. Оборотень уже стер лапы от бега, и они искали его след по каплям черной крови и по клокам шерсти на кустах. А потом у Бродботтома оборотень бросился на принца Генри! Тот попытался ударить его копьем, но оборотень разгрыз копье в щепки, будто это была сухая корка хлеба. Он стащил принца с коня и хотел уже перегрызть ему горло, но тут прискакал барон Эштон и добил зверя. И представьте себе, — Эйвери отхлебнул вина, — едва оборотень издох, как тело его стало меняться, и оказалось, что это один из придворных короля, красивый молодой рыцарь, который сказался в тот день больным и не поехал на охоту. Когда вскрыли ему живот, то нашли там головы трех младенцев, которых оборотень сожрал в предыдущую ночь…

Я пил вино и думал, что в охоте на оборотня есть, наверное, что-то особенное, чего не бывает с другим зверем. И тревожный ночной холодок, и яркий свет полной луны, от которого тени становятся только более обманчивыми, и скулеж перепуганных собак, и гладкость серебряного наконечника стрелы, и щекочущее нервы чувство опасности… Я никогда в жизни не охотился на оборотня, потому что еще учился в школе, когда оборотни стали нашими союзниками и Лорд запретил их трогать. А жаль. Очень жаль.

— …Потом, — Эйвери многозначительно поднял палец, — тело оборотня пробили осиновым колом, свалили в овраг и засыпали листьями. Король запретил брать с трупа даже самую маленькую вещь. Но один из оруженосцев барона Эштона, магл по имени Вилли Бердон, не устоял и снял с оборотня дорогие золотые шпоры. Спрятал их и долго никому не показывал, а потом однажды не выдержал и надел, когда поехал в соседний городок на ярмарку. Явился в таверну, и все девки на него засматривались. Тут вдруг, откуда ни возьмись, входит в таверну какой-то парень в потрепанной одежде и прямиком к Вилли. «Давай, — говорит, — бороться на руках». Тот посмотрел — совсем щуплый парнишка, такого и ветер свалит. «Что поставишь?». «Кошелек с золотом». «Ну, а я поставлю свои шпоры». А незнакомец ему: «Хороши шпоры, жаль только, что не твои». Вилли набычился: «Чьи же?». А парень: «Да того, что в овраге»… Испугался Вилли, но виду не подал. Стали они бороться. Два раза Вилли придавил руку соперника к столу, а два раза — тот его. Но уже на третий раз Вилли победил. Парень бросил кошелек на стол и выскочил из таверны, словно в воздухе растворился. Жутковато стало Вилли, ну да ладно. Поставил всем выпивку, до рассвета досидел и поехал себе домой.