Денис Луженский - Сны чужие

Видо встретился взглядом с убийцей своих друзей. Хальгир стоял неподвижно, могло сложиться впечатление, что он не хочет продолжать бой. Видо не позволил себе поверить в такое: то, что не закончено, то не закончено. Он не боялся, изжил страх давно и безвозвратно, а сожаление о погибших товарищах Многослов заставил вмерзнуть в лед боевой ярости. Эта ярость не мешала, напротив - мысли стали как никогда ясными и холодными.

Хальгир поднял руку и одним быстрым движением сломал торчащее из тела древко бельта. Черты лица его дрогнули от резкой боли, тут же снова выровнявшись. Он чуть пригнулся, поднял меч и мягким шагом двинулся влево. Видо повторил его действия с точностью зеркального отражения. Разбросанные перед Дырой тела мешали в равной степени обоим: Эки-Ра перешагнул через недвижимую Азбраль, Многослов обошел лежащих одного на другом Клебаха и Неро. Миль был еще жив; как та кальирка в начале боя, он все пытался встать, но ему удалось только отползти к ближайшей стене. Привалившись спиной к покрытым инеем бревнам, он лежал, обессилевший, истекающий кровью, следил за кружащими противниками и стискивал зубы, давя рвущиеся из груди стоны.

Мальчишка начал первым: в два шага он сократил расстояние, рассекая воздух быстрыми взмахами клинка. Видо уклонился, парировал, атаковал навстречу: наметил укол слева и рубанул справа. Хальгир не обманулся ложным выпадом, встретил меч эндра-ши основанием шиссы и попытался подсечь острием запястье противника…

"Если бы не его продырявленная ключица, я, наверное, был бы уже мертв, - со странной отрешенностью думал Видо, парируя кинжалом. - Мой единственный шанс - его рана."

Он бился на пределе умения и сил, забыв о приказе Харта, что хальгира нужно только ранить. Ранить… если бы ему только представился шанс убить, он вряд ли сумел бы заставить себя сдержать удар.

Выпад, блок, пируэт, выпад… Все, что он сумел освоить из наследства Хабар-Калаза за годы неустанных трудов… "Блик Нивирэт", "Хвост Золотого Спира", "Коготь Зарши"… Он подловил мальчишку на "Когте", дотянулся кинжалом до груди и на глубину фаланги большого пальца вонзил его туда, где за решеткой из ребер билось сердце хальгира. Глубже не вышло - острие ткнулось в одно из искомых ребер. Видо каким-то десятым чувством ощутил хруст ломающейся кости, услышал вскрик Эки-Ра… и тут же полетел навзничь от мощного толчка в грудь. На ногах он каким-то чудом удержался, но хруст собственных ребер услышал уже вполне явственно. Рассудок помутился от ошпарившей изнутри острой боли. Прежде чем удалось восстановить ориентацию, мальчишка уже оказался рядом и его шисса снизу вверх прошлась по Многослову от пупка до правого плеча…

Он понял, что сидит на земле. Во рту было солоно от крови.

"Легкое задето?… Ах, нет, всего лишь прокусил губу, когда падал. Где же мальчишка?"

Хальгир обнаружился совсем рядом - стоял в напряженной позе, держа наготове шиссу. Крови на клинке почти не виднелось.

"Великолепная сталь, - подумал Видо, - такой что кожа, что доспех - все едино."

Он перевел взгляд на собственную грудь. Прочная кольчуга северной ковки была рассечена по всей длине удара, сквозь широкую прореху обильно сочился густой темный кармин.

- Закончим на этом, - пробормотал эндра-ши, выпуская из пальцев оружие, - хватит мне на сегодня.

Хальгир выпрямился, опустил меч. Помедлив, отправил его за спину - в ножны. Подобрал выбитую Неро вторую шиссу, тоже спрятал. Он сам выглядел не лучше Видо, весь покрытый кровью, чужой и своей.

- Ты силен, - говорить было тяжело из-за боли в груди (что болело сильнее - помятые ребра или рассеченное тело - понять толком не получалось).

- Харт сказал: ты - виша-рукх, велел быть осторожным… Наверное он и сам не знает, насколько ты хорош.

Хальгир слушал молча, время от времени морщась и щупая рану на груди. Многослов и сам не знал, зачем говорит ему все это, удивлялся самому себе и говорил.

- Ты почти так же хорош, как Серый. И все же с ним тебе не справиться. Кош-кевор… он не просто хорош, он почти совершенен. А ты… ты силен и невероятно быстр. Ты справился… со всеми нами, но Харт… он справился бы вдвое… быстрее…

- Помолчи, - это было первое слово, какое Видо услышал от мальчишки. - Ты слабеешь. Будешь напрягаться - умрешь скорее.

- Я еще, - Многослов обессилено откинулся на спину, устремил взгляд вверх, на высокие балки, поддерживающие крышу Амбара. - Я еще… тебя переживу…

Он смотрел на поверженного врага со странной смесью жалости и медленно затухающей злости. Когда стрела ударила в Антри, злость не позволила ему прыгнуть в Дыру, бросила в опасную схватку. Чей голос в тот момент звучал в нем громче, Олега или Эки-Ра, о том он и сам уверенно бы не сказал. Во время боя злости не было - она мешала и он заставил себя забыть о ней. Теперь чувство вернулось, запоздалое и уже ненужное; вернулось, чтобы медленно остывать внутри брошенной на снег головней.

При мысли об Антри первым порывом стало проверить, жив ли кальир. Он уже двинулся было к скорчившемуся у стены Рыжему, но остановился, глядя с удивлением на появившегося в дверном проеме барска. Сначала узнал накидку, черную с белым подбоем, потом узнал и ее владельца.

- Галья Ра-Кташ?

- Ну и бойня, - Избранный будто не расслышал вопроса, он с брезгливой миной оглядывался по сторонам, - что и говорить, юноша, умеешь ты убивать. Надо признать: делаешь это красиво… и страшно.

- Зачем ты здесь? - с подозрением поинтересовался Олег. - И… давно ли прячешься за дверью?

- Давно, давно, - небрежно отмахнулся издар, - не хотел мешать вашей милой беседе… А вот подходить ближе не стоит, хальгир!

Ра-Кташ с ловкостью базарного фокусника извлек из складок просторного одеяния небольшой сосуд тонкого стекла, формой напоминающий лабораторную колбу. Сосуд был до половины заполнен порошком темно-бурого цвета.

- Что это? - Олег остановился, не зная какого подвоха ожидать от странно ведущего себя издара.

- Полагаю, ты слышал о "горных слезах", а может и видел их в действии. Это - нечто подобное им, но гораздо, гораздо более… хм… эффектное. Называется "громовой песок". Наслышан о твоих способностях противостоять Дару. Посему предупреждаю сразу: "песок" - субстанция сугубо материальная. Я бы даже сказал: чувствительная к грубому воздействию. Если слишком сильно встряхнуть или, скажем, бросить сей хрупкий сосуд на пол, обломки этого строения долетят до выхода из ущелья. Просто не представляешь, с какими трудностями приходится сталкиваться при перевозке.

Олег вспомнил нарочито-бережное отношение Избранного к своим пожиткам и поверил ему. Спросил, изучая с неприязнью лицо Ра-Кташа, на котором вдруг обнаружились незаметные ранее черты: