Керстин Гир - Таймлесс. Сапфировая книга

Глаза мистера Марли были широко раскрыты от напряженного внимания.

— Спасибо за пароль, — сказала я ему и скривилась, почувствовав, как острая игла глубоко впилась в палец.

Помещение озарилось красным светом. Я стиснула фонарик, краски и люди закрутились в вихре, тело почувствовало толчок.

23 июня 1542 года. Флоренция.

Глава Конгрегации поручил мне весьма странное задание, которое требует высшей степени деликатности и секретности. Элизабетта, младшая дочь М., которая вот уже десять лет живет в монастыре, отгороженная от всего мира, якобы понесла от дьявола и носит в себе суккуба.

Действительно, при личной встрече я убедился, что девушка беременна и находится в смятенном душевном состоянии. Аббатиса монастыря, пользующаяся моим полным доверием, разумная женщина, не исключает естественное объяснение феномена; подозрения же в ведьмовстве высказал отец девушки. Он уверяет, что видел собственными глазами, как дьявол в виде юноши обнимал девушку в саду, после чего растворился в облаке дыма и оставил после себя слабый запах серы. Монахини подтверждают, что многократно видели дьявола в обществе Элизабетты и что он делал ей множество подарков в виде драгоценных камней.

Как бы ни невероятно звучала история: учитывая особые отношения М. и Р. М., а также множество друзей в Ватикане, для меня абсолютно невозможно официально усомниться в разуме М. и обвинить его дочь лишь в развратных деяниях. Поэтому с завтрашнего дня я начну дознание, опрашивая всех причастных.

— Ксемериус?

Влажное ощущение вокруг шеи исчезло. Я быстро включила фонарик. Но в помещении уже горел свет. Оно освещалось маломощной лампочкой, свисавшей с потолка.

— Алло? — произнес кто-то.

Я подскочила на месте. Комната была заставлена ящиками и мебелью, а возле двери стоял, прижавшись к стене, бледный молодой человек.

— Г-г-г-главное — это участие, — выдавила я из себя.

— Гвендолин Шеферд? — заикнувшись, спросил он.

Я кивнула.

— А откуда вы знаете?

Молодой человек вытащил из кармана брюк мятый листок и протянул его мне. Казалось, он был так же напуган, как и я. Его брюки держались на подтяжках, а на носу были маленькие круглые очки, светлые волосы были с помощью большого количества бриллиантина зачесаны назад и разделены на пробор. Он мог бы сыграть в одном из старых гангстерских фильмов роль не по возрасту умного, но бесхитростного ассистента непрерывно курящего сигары комиссара, который влюбился в гангстерскую милашку с пышным боа на шее и который обязательно в конце погибает от пули.

Я немного успокоилась и огляделась. Больше никого в комнате не было, в том числе и Ксемериуса. Очевидно, он не мог путешествовать во времени, хоть и отлично передвигался сквозь стены.

Я поколебалась, но взяла протянутый мне листок. Это был пожелтевший лист, который неаккуратно вырвали из спирального блокнота. На нем были неровные строки, написанные удивительно знакомым почерком:

Для лорда Монтроуза — важно!!!

12 августа 1948 года, в полдень. Алхимическая лаборатория. Приходи один.

У меня опять сильно забилось сердце. Лорд Лукас Монтроуз был моим дедушкой! Он умер, когда мне было десять лет. Озадаченно я рассматривала завиток у «Г». Не было никаких сомнений: эти каракули были написаны почерком, выглядевшим точь-в-точь, как мой. Но как это может быть?

Я взглянула на молодого человека.

— Откуда это у вас? И кто вы такой?

— Это ты писала?

— Может быть, — ответила я, и мои мысли лихорадочно побежали по кругу. Если я это написала, то почему ничего об этом не помню? — Откуда у вас это?

— Я получил этот листок пять лет тому назад. Кто-то положил его вместе с письмом в карман моего пальто. Это было в тот день, когда происходила церемония посвящения во второй уровень. В письме стояло: Кто хранит тайну, должен знать Тайну Тайн. Докажи, что ты умеешь не только молчать, но и думать. Без подписи. Почерк был другой — не тот, что на записке, он был… элегантным, немного старомодным.

Я кусала нижнюю губу.

— Не понимаю.

— Я тоже. Все эти годы я считал, что это какое-то испытание, — сказал молодой человек. — Еще одна проба, так сказать. Я никому ничего не сказал, но всегда ждал, что кто-то заговорит со мной по этому поводу или что я получу дальнейшие указания. Но ничего никогда не произошло. А сегодня я пробрался сюда и стал ждать. Вообще-то, я уже не рассчитывал, что что-нибудь произойдет. Но тут появилась ты, материализовалась из ничего. Ровно в двенадцать часов. Почему ты мне написала эту записку? Почему мы должны встречаться в этом дальнем подвале? Из какого ты года?

— 2011, — сказала я. — Мне очень жаль, но на остальные вопросы у меня нет ответов. — Я откашлялась. — А вы кто?

— О, прошу прощения. Меня зовут Лукас Монтроуз. Без «лорд». Я — адепт второго уровня.

Внезапно у меня пересохло во рту.

— Лукас Монтроуз. Бурдон-плейс, 81.

Молодой человек кивнул.

— Да, там живут мои родители.

— Но тогда… — Я уставилась на него и поглубже набрала воздуха: — Тогда вы — мой дедушка.

— О нет, опять?!

Молодой человек вздохнул глубоко. Потом встряхнулся, отошел от стены, стер пыль с одного из стульев, которые стояли горкой в углу помещения, и поставил его передо мной.

— Не лучше ли нам присесть? У меня ощущение, что меня не держат ноги.

— У меня тоже, — призналась я и села.

Лукас взял себе другой стул и сел напротив меня.

— Так ты — моя внучка? — Он слабо улыбнулся. — Мне трудно это представить. Я даже еще не женат. Точнее говоря, даже не помолвлен.

— А сколько тебе лет? О, извини, я могу посчитать: ты родился в 1924, значит, в 1948 тебе двадцать четыре года.

— Да, — сказал он. — Через три месяца мне исполнится двадцать четыре. А сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Как Люси.

Люси. Я вспомнила, что она мне крикнула вслед, когда мы убегали от леди Тилни.

Я все еще не могла поверить, что передо мной мой родной дедушка. Я искала сходство с тем мужчиной, на коленях которого я слушала интереснейшие истории. Который взял меня под свою защиту, когда Шарлотта утверждала, что своими историями о призраках я только хочу привлечь к себе внимание. Но гладкое лицо передо мной не имело ничего общего с лицом в морщинах и складках старого дедушки, которого я знала. Зато я находила сходство с моей мамой: голубые глаза, изогнутая линия подбородка, улыбка. На какой-то момент я бессильно закрыла глаза — это было слишком… слишком много для меня.