Н. К. Джемисин - Дни черного солнца

Хадо вывел меня из комнаты, и мы неспешно двинулись коридорами. Я пыталась считать шаги, сколько могла, но в Доме Восставшего Солнца было уж слишком много всяких закоулков и поворотов, и я быстро сбилась со счета. Все коридоры слегка изогнуты, скорее всего, из-за того, что Дом «обернут» вокруг Древа. А поскольку строители не могли выносить опоры далеко от ствола — я не зодчий, но это и мне понятно, — Дом выстроили высоким и узким, с множеством лестниц и этажей, отчего он казался беспорядочным скопищем переходов, залов и комнат. Нечего сказать, прямо архитектурное воплощение порядка, столь любезного Блистательному Итемпасу!

…Но если хорошенько подумать, это тоже могло оказаться личиной — как и образ безобидных сектантов, усердно насаждаемый новозорами. То-то орден Итемпаса усматривал в них всего лишь мелкое еретическое течение. Интересно, что бы они предприняли, если б узнали, что у «мелкого течения» хватало могущества бросать вызов богам?

Пока мы шли, Хадо не обращался ко мне. Не говорила и я, занятая своими мыслями. Я пыталась оценить его молчание, гадая, смею ли я задать определенный вопрос, и в конце концов отважилась.

— Могу я узнать, что они представляют собой… эти дыры?

— Дыры?

— Ну, та магия, с помощью которой меня забрали сюда. — Я содрогнулась и добавила: — Пустота.

— А-а, вот ты о чем… Я точно не знаю, но в ордене Итемпаса найпри был удостоен звания писца почетного класса. Это наивысший уровень посвящения. — Он пожал плечами, отчего подпрыгнула моя рука на его локте. — По слухам, он был даже соискателем должности первого писца Арамери, но ему с уходом из ордена, конечно, от этого пришлось отказаться.

Я не выдержала и хмыкнула:

— Так он женился на чистокровной Арамери и учредил собственную религию, чтобы напоминать себе о том, чего едва не достиг?

Хадо тоже хохотнул:

— Не совсем так, но обоюдное недовольство определенно их сблизило. Полагаю, общие цели порождают взаимное уважение, а от него недалеко и до любви.

Очень занятно… Вернее, было бы очень занятно, если бы любящая парочка не успела похитить, истязать и заточить меня и моих друзей.

— Звучит просто прелестно, — как можно любезнее выговорила я, — но я тоже кое-что слышала о писцах. И ни разу не встречала ни одного, способного на такой подвиг. Одержать верх над богорожденным, да не одним? Я вообще не думала, что это возможно…

— Боги не являются непобедимыми, госпожа Орри. Что же касается твоих друзей — да что там, это относится почти ко всем живущим в городе, — они молоды и относительно слабы. — Он снова пожал плечами, не заметив, что выболтал нечто совершенно для меня новое. — Найпри просто нашел способ этим воспользоваться.

Я вновь замолчала, раздумывая над услышанным. Наконец, миновав очередную арку, мы вошли в небольшую комнату, сплошь устланную коврами. Здесь пахло едой, видимо, был накрыт завтрак… и витал знакомый аромат цветов хираса.

— Спасибо, что пришли, — подходя к нам, сказала Серимн.

Хадо выпустил мою руку, и Серимн тут же завладела ею, этак по-сестрински, да еще и в щечку меня поцеловала. Я как-то умудрилась не отшатнуться, хотя удалось мне это чудом, и Серимн, конечно, заметила.

— Прости, госпожа Шот. Полагаю, уличный люд подобным образом не здоровается…

— Почем мне знать, — ответила я, не в силах стереть с лица сердитое выражение. — Я не «уличный люд», хотя толком не знаю, кого ты имеешь в виду.

— Я обидела тебя по незнанию. — Серимн вздохнула. — Приношу извинения. У меня мало опыта общения с простонародьем. Благодарю, Хадо, брат во Блистательном.

Хадо вышел, Серимн же усадила меня в большое плюшевое кресло.

— Наполните тарелку, — велела она, и в сторонке кто-то немедля взялся за дело.

Серимн села напротив и некоторое время молча рассматривала меня. В этом она напоминала Солнышко: я чувствовала ее взгляд. Словно бабочка прикасалась крыльями к коже.

— Хорошо выспалась? — спросила она.

— Да, — ответила я. — Можно сказать, отдала должное вашему гостеприимству. Хотя…

— Хотя тебе не давали покоя мысли о твоей собственной судьбе и об участи твоих приятелей-богорожденных, ведь так? Чего ж тут не понять…

Серимн умолкла: подошедшая служанка вручила мне наполненную тарелку. Я немного успокоилась: по крайней мере, обстановка была не такой официальной, как вчера.

— Меня и ваша участь волнует, — сказала я. — Когда Сумасброд и остальные освободятся, они вряд ли легко забудут, как вы с ними обошлись. Они существа бессмертные — вы не сможете их вечно удерживать…

Да уж, могучий довод. Особенно если она как-то исхитрится убить их.

— Верно, — ответила Серимн. — Ты весьма кстати упомянула об этом обстоятельстве, ибо из-за него у нас теперь неприятности.

Я заморгала, сообразив, что она говорила не о Сумасброде с его домочадцами. Она имела в виду совсем других пленных богов.

— Ты о богах Арамери? О Ночном хозяине?..

Которого здесь замышляли убить.

— Не только о нем, но еще и о Сиэе Плутишке.

Всего моего самообладания еле хватило, чтобы не подпрыгнуть при этих словах, а Серимн продолжала перечислять:

— А также о Курруэ Мудрой и Чжаккарн Кровавой. Они неизбежно должны были однажды освободиться. Возможно, тысячелетия неволи даже не показались им сколько-нибудь долгими. Наши боги, знаешь ли, обладают беспредельным терпением, но никогда не забывают причиненных обид. И никогда не оставляют их безнаказанными.

— И ты их за это винишь? Обладай я могуществом, я бы тоже обидчикам сдачи давала.

— И я тоже, конечно. И так я и поступала, причем не единожды. — Я услышала, как она положила ногу на ногу. — Но всякий, кому я попыталась бы мстить, имел бы неотъемлемое право защищаться… Вот этим-то мы здесь и занимаемся, госпожа Орри. Мы защищаемся.

— От одного из Троих. — Я покачала головой и решила прибегнуть к откровенности. — Прошу меня извинить, но если ты пытаешься обратить меня в свою веру, взывая… скажем так, к уличной логике — или как вы там называете побуждения, движущие нами, низкородным, подлым народом, — твои рассуждения небезупречны. Там, откуда я родом, если на тебя сердится некто столь могущественный, ты не пытаешься отбиваться. Ты либо по мере возможности стараешься загладить вину, либо прячешься, сидишь тише мыши и не высовываешься — и все это время горячо молишься, чтобы не пострадал никто из тех, кто тебе дорог…

— Арамери не прячутся, госпожа Орри. И вину мы заглаживать не привыкли — особенно если думаем, что поступали правильно. А в данном случае мы следовали по пути Блистательного Итемпаса…

Ну да, и вот куда этот путь вас в итоге завел, чуть не сказала я вслух, но вовремя прикусила язык. Я не знала, все ли хорошо с Солнышком и где он теперь. Я не очень надеялась, что он надумает помогать нам, даже если уцелел и бежал. Но некий шанс все-таки оставался, и поэтому рассказывать о нем новозорам я не собиралась.