Н. К. Джемисин - Дни черного солнца

И тут на меня снизошло вдохновение. Я сглотнула, а ладони почему-то вспотели. Было, было одно божество, чья природа казалась достаточно простой… хотя и ужасной. Вероятно, вызвать эту богиню не составит большого труда, но какой смертный в здравом уме станет ее призывать? Даже мне сейчас, Вихрь свидетелем, не хотелось.

— Подвинься, — сказала я девочке.

Она что-то буркнула и выскользнула наружу. Я выползла следом за ней, опираясь на одну руку. Девочка собралась юркнуть обратно, но я придержала ее за костлявую ногу:

— Погоди… Есть тут что-нибудь вроде палки? Вот такой или длиннее?

Я попыталась поднять обе руки и ахнула: больная невыносимо отозвалась. Пришлось намечать желаемую длину одной левой. Если вдруг придется бежать, должна же я как-то находить путь!

Девочка ничего не ответила. Кажется, она сердито смотрела на меня секунду-другую, потом шмыгнула прочь. Я напряженно ждала, вслушиваясь в отдаленный шум сражения. Там голосили взрослые, визжали ребятишки, трещал хлам, ломалось дерево. И происходило это близко, слишком близко! То, что в драке участвовал младший бог, а она все равно длилась так долго, означало одно из двух: либо новозоров там была целая уйма, либо Датэ уже расправился с Кинули.

Девочка вернулась и что-то сунула мне в руку. Я ощупала и улыбнулась: палка от метлы. Обломанная и с одного конца расщепленная, но по длине и толщине — то, что надо.

Подошло время совершить самое трудное. Я опустилась на колени и склонила голову. Поглубже вздохнула, чтобы привести мысли в порядок… И потянулась вовнутрь себя, стараясь найти в дебрях сознания одно-единственное чувство. Особенную, непреодолимую, древнюю нужду, которой не было равных. А именно — голод.

— Лил, — прошептала я. — О леди Лил, взываю, услышь!..

Тишина. Я устремила к ней свои мысли и вызвала ее образ. Не внешний облик, нет, — ощущение ее присутствия, это тревожное чувство столь многого, удерживаемого ненадежными узами. Ее запах: гниющее мясо, нечистый рот. Жужжание ее неостановимых зубов. Каково это вообще — жаждать так, как постоянно, всякий миг жаждала она? Алкать чего-то с такой невероятной силой, чтобы явственно ощущать его вкус?..

Кажется, что-то в этом духе чувствовала и я, ведь Сумасброд был для меня навеки потерян.

Я крепко стиснула в ладони палку от метлы: мое сердце было полно до краев. Я воткнула обломанный конец в грязь, мне хотелось кричать в голос и заливаться слезами. Я так хотела, чтобы он вернулся ко мне. Чтобы его убийцы все сгинули… Сумасброд ушел навсегда, но с его погубителями я вполне могла отквитаться. Если только кто-нибудь придет мне на помощь. Я так жаждала справедливости, что готова была ощутить ее вкус…

— Приди, о Лил!.. — выкрикнула я, более не заботясь, что новозоры могли услышать меня и ворваться во двор. — Приди, тьма тебя побери! Здесь у меня пир накрыт, такой, что понравится даже тебе!..

И она пришла. Миг — и она возникла прямо передо мной. Волна золотых волос кутала ее плечи, глаза с искорками безумия смотрели настороженно-зорко. Она сидела передо мною на корточках.

— Где? — спросила она. — Что за пир?

Я ответила свирепой улыбкой. Зубы у меня, кстати, тоже были достаточно острые.

— У меня в душе, Лил. Ну как, чувствуешь вкус?

Долгое мгновение она вглядывалась в меня, и первоначальное сомнение на ее лице уступило место настоящему потрясению.

— О да, — выговорила она наконец. — О да! Великолепно!

Опустив веки, она подняла голову и чуть приоткрыла рот, пробуя воздух.

— Сколько в тебе жажды! Какие желания!.. Великолепно… — Тут она открыла глаза и недоуменно нахмурилась. — Раньше ты не была такой вкусной. Что произошло?

— Многое, леди Лил. И в основном жуткое — потому-то я и призвала тебя. Пожелаешь ли ты помочь мне?

Она улыбнулась:

— Много столетий никто мне не молился. Ты сделаешь это снова, смертная девочка?

Она была точно жук-побрякушечник, готовый спешить за чем-нибудь ярким.

— А если да, ты мне поможешь?

— Эй, — окликнула стоявшая сзади девочка, — а это еще кто?

Несытый взгляд Лил тотчас остановился на ней:

— Я помогу тебе, если ты мне кое-что дашь.

Я было выпятила губу, но поборола отвращение.

— Я дам тебе все, что вправе буду отдать, богорожденная госпожа. Однако это дитя принадлежит Кинули.

Лил вздохнула:

— Вот уж кого никогда не любила. Его мусор никому не нужен, но хоть бы чем-нибудь поделился!

И она мрачно ткнула пальцем, указывая на что-то, лежавшее на земле и невидимое для меня.

Я дотянулась и схватила ее за руку, вынуждая снова обратить на меня внимание:

— Я выведала, кто убивает твоих родственников, леди Лил. Теперь эти люди охотятся за мной и, похоже, скоро поймают.

Она удивленно посмотрела сперва на мою ладонь, сжимавшую ее руку, потом мне в лицо.

— Мне-то какое дело до этого, — сказала она.

Проклятье, проклятье! Ну почему мне так везет на чокнутых младших богов? Может, все вменяемые избегают меня?..

— Находятся и такие, кому дело есть, — сказала я. — Неммер…

— О, вот кто мне по душе! — просветлела Лил. — Она мне все тела отдает, от которых ее людям надо избавиться!

Я даже забыла, что собиралась сказать. Ладно, придумаем что-нибудь еще.

— Если ты расскажешь ей об этом, — начала я торговаться, — уверена, она тебе еще тел подкинет.

Когда все завершится, трупов Новых Зорь в самом деле будет хоть отбавляй.

— Это дело, — расчетливым тоном проговорила она. — Но что ты мне дашь за то, чтобы я ее привела?

Я попыталась что-то сообразить. У меня при себе не было никакой еды и вообще ничего ценного… Но я не могла отделаться от мысли: Лил знала, что ей хотелось от меня получить. Она добивалась, чтобы я сама это сказала.

Может, послушания?.. Я ведь молилась ей, некоторым образом сделала ее своей богиней. Теперь она имела право требовать подношения. Я коснулась земли здоровой рукой и склонила голову:

— Скажи, чего ты от меня хочешь?

— Твою руку, — как-то слишком быстро ответила Лил. — Она теперь бесполезна, если не хуже. Она может никогда как следует не срастись. Отдай ее мне.

Вот такие дела. Раненая рука беспомощно свисала. Чуть пониже плеча налилась горячая, болезненная опухоль. Она означала перелом, причем скверный: хорошо еще, кость сквозь кожу не прорвалась. Я слыхала, иные люди от подобного умирали. Мелкие осколки кости отравляли им кровь, следом попадала зараза, начинался гибельный жар…

И это не была рука, которой я пользовалась постоянно: я уродилась левшой. И успела привыкнуть к мысли, что не смогу пускать ее в ход еще долго, очень долго.

Я глубоко вздохнула:

— Я должна остаться… дееспособной. Я должна быть… в состоянии еще послужить тебе.

— Я все сделаю так быстро, что ты не почувствуешь боли, — пообещала Лил и жадно придвинулась ближе.