Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — грандпринц

— Прекрасно, — ответил я. — Сколько ему еще?

— Через три-пять часов будет у ворот, — сообщил он быстро и уставился в мое лицо преданными глазами. — Какие будут указания?

— Встречайте, — велел я, — как союзника. Я сам выеду навстречу, как и положено… наверное. А сюда прибудем вместе… если ничего не случится.

Он поклонился.

— Все сделаем!

Я повернулся к лордам.

— Не забудьте нацепить на себя все регалии. Здесь королевство еще дикое, внешнему виду придают слишком большое значение.

Они смущенно переглядывались, внешнему виду везде придают значение, это только я вне правил, да и то лишь некоторых.

Аскланделла произнесла ясным голосом:

— Я встречу его величество с моими фрейлинами, а его дочерями, в главном зале. Или даже в холле.

Альбрехт ответил за лордов:

— Мы выедем через час, ваше высочество!

— А то за вами не успеть, — буркнул Сулливан. — Всю рыбу распугаете.

Они выходили один за другим, соблюдая достоинство и строго следя за тем, чтобы какой-нибудь граф не проскочил в дверь раньше герцога, я следил за ними, как мне показалось, с самым непроницаемым лицом, однако все замечающая Аскланделла остановилась, дождалась, когда все уйдут, а когда за последним захлопнулась дверь, спросила тихонько:

— Ваше высочество?

— Принцесса? — ответил я.

— У вас какие-то неприятности, — сказала она, — но вы не решаетесь сказать своим лордам.

Я отмахнулся с фальшивым возмущением:

— Что за ерунда!

— Ваше высочество, — произнесла она с укором.

Я вздохнул, взял ее под руку и усадил в кресло. Аскланделла не выказывает сочувствия или соболезнования, это было бы оскорбительно в отношении такого героя, понимает, не совсем дура, хотя все равно дура, на лице внимание и только внимание. Лишь в глубине глаз вроде бы что-то еще, но кто разберет, что у женщины в глазах на самом деле.

— Вообще-то пустячок, — сказал я бодро. — За время моего отсутствия моя жена разорвала со мной брак.

На ее лице ничего не изменилось, даже голос прозвучал абсолютно выверенно и ровно:

— Вы женаты?

— Даже дважды, — сказал я хвастливо. — На королеве Ротильде, есть такое королевство Медина, а также на дочери короля Шателлена, это тоже очень далеко отсюда.

— И какая из ваших жен разорвала брак? — спросила она. — Вообще-то я не думала, что это возможно вот так легко и просто…

— Королева Медины, — ответил я. — Легко ей было потому, что это она женилась на мне… если можно так сказать. Я — принц-консорт, прав у меня было немного, потому могла как вступить в брак, так и разорвать по своей воле.

Она сказала с едва заметной насмешкой:

— Сочувствую вашему горю.

— Я потерял королевство, — отрезал я сердито, — а вам хи-хи? Потому и не знаю, как сказать лордам. Они привыкли, что у меня одни победы!

— Принц-консорт, — повторила она задумчиво. — Это не совсем настоящий брак, я думаю. А вот потеря королевства, да, понимаю. А второй ваш брак?

Я отмахнулся.

— У нас одна жена на двоих. С герцогом Мидлем, вы его видели. Так получилось, эта политика — сложная штука… Герцог Мидль оказался предельно корректным, не захотел оставаться с женой в мое отсутствие, это неблагородно, как он сказал, и тоже отправился в поход, хотя это и не в его натуре.

Она посмотрела на меня с интересом.

— Одна жена на двоих?

Я сказал с неудовольствием:

— Не понимаю, почему это вызывает такой нездоровый интерес! Это одна из норм здорового демократического общества: существование разных видов брака, в том числе и простейшей полиандрии. Хотя, конечно, полигамия интереснее.

Она сказала поспешно:

— Нет-нет, я о другом. В королевстве Бранденшир, насколько можно верить слухам, у королевы Юрги Великой четыре принца-консорта. И церковь не особо против, так как королевство процветает, а церковь кроме десятины получает еще и щедрые подарки.

— Видимо, — пробормотал я, — ее мужья… члены Тайного Совета?

Она кивнула.

— Вы очень проницательны, ваше высочество. Именно потому она все еще на троне. А с этой половинной женой у вас… в порядке?

— Да, — ответил я. — По крайней мере, так было, когда отправлялся в поход.

Она подумала, сказала рассудительно:

— Ваше высочество, даже этот половинный ваш брак дает право на трон королевства Шателлен. Потому пусть остается в силе.

Я пробормотал в неловкости:

— Но это не совсем… как бы… этично… Когда смотрю на герцога Мидля, что из-за излишней щепетильности отправился в этот поход, хотя человек он очень не воинственный, а больше домоседный…

Она нахмурилась.

— Вы простолюдин?

— А что, заметно? — спросил я чуть задиристо.

Она покачала головой.

— Как раз у вас та особая простота, которая больше присуща настолько знатным и высокорожденным, что для них почти нет разницы между землепашцем, рыцарем или герцогом.

— Ого, — сказал я. — Вы таких знаете?

Она покачала головой.

— Таких вообще нет. Я говорю о том впечатлении, которое вы производите. Люди, не очень уверенные в себе, везде и всячески подчеркивают свою знатность, титул, древность рода, выставляют напоказ драгоценности… Это везде и со всеми! Только вы…

— Белая ворона, — сказал я. — Это хорошо.

— Что хорошего, — возразила она. — Белую ворону остальные дружно клюют…

— Но потеряв в цвете, — напомнил я, — ворона обретает что-то взамен! Либо острые когти, либо мощный клюв, либо стальные мускулы или непробиваемые перья…

Она сказала настойчиво:

— Какой бы особой вороной вы ни были, но у правителей другая этика, намного более строгая, чем у простолюдинов! Интересы государства вы должны ставить выше своих мелких…

— Мелких?

— Они всегда мельче, — ответила она твердо. — И если ваш брак с половинной женой велит посещать определенное число дней в год или в месяц постель дочери короля Шателлена, то обязаны это делать в интересах всех жителей королевства!

— И даже под наблюдением? — уточнил я язвительно.

Она ответила предельно серьезно:

— Что делать, у государей больше обязанностей, чем у простолюдинов. Иногда и перед свидетелями они должны доказывать, что выполняют супружеские обязанности. А отчеты уходят в Ватикан папе.

— Вот почему короли завидуют пастухам, — сказал я с досадой.

— Они не завидуют, — заверила она. — А говорить… можно всякое.

— Вряд ли, — буркнул я, — даже половинной жене понравятся наблюдатели.

— Жене может и не понравиться, — согласилась она, — но супруга… супруга мыслит другими категориями. Муж и жена — одно, супруг и супруга — другое. Государи — почти всегда супруги. У них даже детей нет…

— Как это?

— Одни наследники, — пояснила она. — Разной степени.

Я осекся, вдруг показалось, что произнесла эти вроде бы простые слова несколько невесело.