Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — грандпринц

Я отступил еще, сказал зло:

— Ранить? Скоро я твою голову попинаю…

Он коротко хохотнул.

— А чего кривишься?.. Пальчикам больно? Еще не то будет.

Я увернулся от лезвия его пылающего меча, лицо опалило жаром, крикнул зло:

— Но и тебе меня не одолеть!

— Почему?

— Я быстрее! И вообще могу убежать…

Он хохотнул громче.

— Ты?.. А как же гордость?.. К тому же могу гнаться за тобой всюду, меня ничто не остановит.

— Даже вьюга? — крикнул я.

Он прорычал:

— А ты попробуй!

— А вдруг?

— Ослепнешь, — сказал он победно, — в ней ты, а не я… Смирись и умри.

Я спросил резко:

— Хочешь меня запугать?

— Ты уже запуган, — отрезал он.

Я продолжал отступать, увертываясь от взмахов его меча, одного удара достаточно, чтобы сплющить меня, и доспех Нимврода не поможет, а мой меч то и дело высекает искры о его тело, но часто там оставались глубокие щелочки, откуда выплескивается расплавленный металл, но, к сожалению, слишком быстро застывает.

А он, злясь и проклиная меня, все не мог ударить поточнее, однако я чувствовал, что уже устал, в конце концов он меня достанет.

— Вот теперь, — прорычал он люто, — я тебя не сразу убью… а сперва позабавлюсь!

Тяжело дыша, я упер меч острием в пол и, едва удерживая в груди выпрыгивающее сердце, сосредоточился, представляя у себя на раскрытой ладони вещицу, украденную у горных эльфов.

Стальной гигант с ревом шагнул ко мне, я торопливо швырнул в него эту крохотную клетку размером с грецкий орех.

— Будь внутри!

Вокруг него вспыхнули призрачные линии, моментально отвердели. Я сам не поверил глазам, когда он ударился лбом, выронил меч и ухватился обеими руками за прутья.

Я отпрыгнул в испуге, но клетка даже не дрогнула. Он проревел в бешенстве:

— Это колдовство!

— А ты хотел на кулаках? — спросил я.

— Это чужое колдовство, — рыкнул он обвиняюще.

— Для дураков, — ответил я. — Мне вот известное… ну почти, я же воин, а не…

Он подергал прутья, сказал люто:

— Ты не сможешь держать меня здесь вечно!

— Правда? — спросил я.

— Да!

Но в его голосе я не уловил уверенности и, воспрянув, сказал небрежно:

— Ничего, проверим. А клетку с тобой велю закопать поглубже в землю. Хоть ты и бессмертный, но просидишь там в темноте до скончания мира.

Он сказал с беспокойством:

— Это нечестно!

— А ты со мной дрался честно?

— Да, — ответил он уверенно. — Вообще никакой магии!.. Хотя она у меня есть. Правда, на тебя почему-то не действует…

Он продолжал трясти прутья решетки, меч его лежит у ног, я торопливо поднял свой и торопливо упер дрожащей рукой острием ему в горло. Он дышит так же часто и хрипло, у него еще и сипит с завыванием, словно часть бури, что за стенами дворца, переселилась ему в грудь, но не двигается, глаза следят за выражением моего лица.

— Ну, — сказал я, — что теперь?

Он проскрипел, словно две стальные плиты сдвинулись одна на другой:

— Я даже не берусь гадать… кто ты…

— Я тот, — сообщил я, — кто поверг тебя, такого хвастливого.

Он сказал сипло:

— Да. Я признаю тебя сильнейшим.

— Ты сказал, — напомнил я, — подчинишься сильнейшему?

Он сказал тяжело и неохотно:

— Если примешь мою клятву верности… я всегда буду с тобой. Или буду являться на твой зов, стоит тебе только назвать мое имя. И служить тебе. Мы всегда служим тому, кто сильнее нас.

— Правильный принцип, — похвалил я. — В мире должны быть порядок и субординация. Итак?

— Клетка давит, — сказал он. — Я не могу преклонить колено.

— Я не гордый, — сообщил я. — Можешь произнести стоя. Только с чувством и выражением.

Он дернулся, посмотрел на меня дикими глазами. Я тоже вздрогнул, широкое лицо, покрытое окалиной горячего металла, вроде бы уменьшается в размерах, огненные провалы глаз стали точно мельче, как и пылающий рот.

Но клетка все так же плотно сжимает его тело, заставляя уменьшаться, уменьшаться…

Он вскрикнул:

— Ты что делаешь?

— Да так, — ответил я, стараясь не показать, что для меня это тоже новинка. — Не заказывать же телегу… или сани. А когда станешь совсем карманным, вот в кармане и понесу.

— Ты не должен так поступать со мной, — вскрикнул он.

— Почему?

— Ты же демон, — сказал он обвиняюще.

— Ну да, — пробормотал я, — двуногая птица-демон без перьев… И что?

— Нас так мало осталось!

— Но ты же бессмертный?

— Пока не убьют, — ответил он уже совсем тонким голосом. — От старости не умру, а убить меня… можно.

Клетка уменьшается в размерах, уменьшая и его, вот уже ниже меня ростом, вот уже мне по грудь…

— Останови, — сказал он отчаянно.

— Зачем? — спросил я. — Так смешнее.

Когда клетка сжала его до размеров суслика, я сел в кресло и наклонился вперед, с сильно бьющимся сердцем всматриваясь в процесс трансформации.

— Это позор, — прокричал он тонким голоском, — лучше убей!

— Подумаю, — пообещал я. — Разве это не ты сказал, что не убьешь сразу, а сперва позабавишься?

Он пропищал:

— Я же тогда не знал, что ты… свой!

— Ах, — сказал я, — так уж совсем и свой?

— Клянусь, — пискнул он, — если бы я знал, что ты этот, двуногий и без перьев демон, я бы…

— Врешь, — сказал я, — хотя, может, и не врешь. Кто нас демонов, знает… Все мы демоны, жизнь такая. Ладно, не пищи, я как бы подумаю.

Он пискнул едва слышно:

— Ты что, не видишь, кем я стал?

Я взял клетку в обе ладони, он в ней уже размером с мышь, но прутья все так же сжимают его немилосердно со всех сторон.

— Пропорции соблюдены, — определил я. — А могло бы, наверное… гм… в общем, пока посиди, я что-нибудь придумаю.

— Выпусти!

— Могу попробовать, — сказал я, — но тогда останешься навеки таким вот… не совсем гигантом.

Клетка уменьшилась до размера ореха. Я с трудом рассмотрел по ту сторону прутьев крохотное темное тельце, уже давно без искорок из глаз и рта.

— Какой-то ты совсем не страшный, — определил я.

— Злорадствовать нехорошо, — сказал он печально. — Особенно при такой… разнице.

— Совсем недавно разница была обратная, — напомнил я. — Ну, почти.

Он угрюмо замолчал. Я попробовал поддеть ногтем дверцу, потом понял, что это не дверца, а ее вроде бы вовсе нет, прутья со всех сторон, даже сверху и снизу.

— Заклинание, — пропищал он едва слышно. — Скажи заклинание!

— Да вот из головы вылетело, — сообщил я. — Это ты меня по ней так ударил!.. А ты не помнишь?

— Я эту штуку впервые вижу!

— Будем искать, — пообещал я. — Не спеша. С перерывами на обед и прочие подобные вредные излишества. Или думаешь, что я все брошу и буду заниматься твоим освобождением? Без которого я просто жить не смогу?

Он сказал отчаянно:

— Я даю тебе самые страшные клятвы, что отныне и навеки останусь твоим слугой и твоим воином!.. Только выпусти! Это нерушимые клятвы!.. Проклятие всего моего рода падет на меня, если нарушу…