Стальные крылья

- «Нууу… Мыыыы… Вчера… Это…» - наконец смог проблеять он. Заметив, что я со все возрастающим подозрением слежу за его поползновениями, он сделал вид, что дверь его совершенно не интересует и тоже присел на скамейку. Подальше. С другой стороны стола .

- «Мне так импонирует твой краткий, мужественный стиль изложения! Но хотелось бы узнать поподробнее, что за это мы делали вчера ?».

- «Ну…. Мы веселились на вечеринке… А потом… Ээээээ… Мы пошли домой! Там было много сидра, ну ты же помнишь…» - путаясь и отводя глаза, стал объяснять Графит – «И кажется, ты его выпила больше, чем стоило бы. Намного больше. Да и еще поспорила с Рэйнбоу Дэш, кто больше выпьет… И даже выиграла! Поэтому мне пришлось тащить тебя на себе…».

- «И поэтому я оказалась у тебя в кровати?» - сжимая зубы от нового приступа болей, тихо произнес я – «И поэтому у меня болит живот и… и еще кое-где , словно меня всю ночь насиловал кухонный комбайн?».

- «Нет нет! О Богиня, о чем ты?!» - Морда Графита пылала, словно печка, даже сквозь черную шерсть – «Просто… Ээээ… Ты упала! Ты вчера упала! С лестницы!». Выпалив последнюю фразу, он уставился на меня умоляющим, словно у бассета [28] Бассет Хаунд – английская коротконогая собака с выразительно грустной мордой, за что в родной стране приобрела кличку «нищий у дороги». , взором. Три «ха-ха»! До моего «взгляда голодного котенка» ему еще далеко… «Хотя стоп! А где…».

- «Да ну-у-у-у…» - протянул я с зарождающимся в горле клокочущим рыком – «Атличная история! Просто ахренительная история! Только вот, друг мой, есть небольшая незадача…». Поднявшись со скамейки и ехидно улыбаясь, я направился к нему - «… я что-то не припомню на ровном полу амбара Эпплов какой-либо лестницы !».

Ну, по крайней мере, я думал, что ехидно улыбаюсь. Однако выражение моей морды почему-то до жути испугало пегаса. Причем настолько, что лихорадочно суча ногами по полу, он пулей вылетел из-за стола и, швырнув скамейку мне под ноги, пулей бросился к окну!

- «СТОЯТЬ, МОРДА!» - проревел я, отшвыривая в сторону перевернувшуюся скамейку. Радостно кувыркнувшись, она отскочила от стены, после чего снова весело ткнулась прямо мне под ногу, давая черному пегасу время подскочить к окну, и даже его раскрыть. Мои копыта выбили спотыкающуюся трель по полу, плечо заскрипело от навалившейся тяжести – и задние ноги пегаса, уже вылезавшего на свободу, оказались намертво прижаты к стене тяжелым бабулиным сундуком.

- «Эй! Скраппи! Это не то, что ты думаешь! » - прозвучал с улицы громкий голос Графита. Судя по всему, пегас прибывал в панике от того, что его беззащитный зад оказался в полной власти озлобленного духа, и пытался хоть как-то отсрочить неизбежную расплату.

- «ДА-А-А-А?! И ЧТО ЖЕ Я, ПО-ТВОЕМУ, ДОЛЖНА ДУМАТЬ?!» - проревел я, лихорадочно обводя глазами помещение. Мой взор застилала какая-то кроваво-красная пелена, в груди кипело рычание, и лишь глубоко внутри, кто-то маленький и робкий, непрестанно спрашивал «Что это? Что происходит?». Наконец, я наткнулся глазами на метлу с длинной деревянной ручкой, стоявшей в углу комнаты. «О да-а-а-а, это как раз то, что нужно !» - мой рык, кажется, донесся до обладателя черного крупа, застрявшего в окне, и он удвоил свои усилия в попытке высвободиться из ловушки. Но было поздно – уже через мгновение, деревянный черенок звонко приложился к его заднице, вызвав протестующий крик с улицы.

- «ПОДОНОК! ОХАЛЬНИК! АХТУНГ ГРЕБАНЫЙ!» - орал я, лупцуя Графита по черным ляжкам – «ОПОИЛ! ЗАТАЩИЛ!! НУ ВСЕ, 3.14ЗДЕЦ ТЕБЕ, ЧЕРНЫЙ ВЛАСТЕЛИН !!!». Не знаю, что могло бы случиться дальше, но, к моему сожалению, эту милые предварительные ласки вскоре были прерваны. Просто в один прекрасный момент, когда я уже собирался проверить действие своего инструмента в продольной проекции, его просто-напросто вырвали из моего рта.

Ну вот, как всегда…

Отшвырнув в сторону порядком измочаленную метлу, Бабуля с кряхтением оттолкнула сундук в сторону, освобождая ноги Графита. Со стонущим вскриком, пегас вывалился из окна и куда-то полетел, тяжело шлепая по воздуху крыльями. Проводив его странным взглядом, Бабуля обратила внимание на меня.

- «Ну и что же у вас тут происходит, молодые пони ?» - сердито спросила она, обозревая царивший в комнате разгром – «Я зна-а-ала, что нельзя отпускать вас одних на эту ночную «вечеринку»! Мало того что напились с местными, так вы еще и драку с утра устроили! А ночевать-то - вместе ночевали, да?!».

К сожалению, ответить на эту гневную тираду я уже не мог, поскольку свернулся на кровати, изо всех сил прижимая все четыре ноги к низу живота, словно это могло мне помочь сдержать рвущуюся из меня боль.

Было очень больно… И обидно.

Похоже, весь день не задался с самого начала. С самого утра, на городок сыпался и сыпался снег, урезав доступное для передвижения пони пространство до узких тропинок между огромными, в два роста пони, сугробами. Выйдя на улицу, я сразу же почувствовал себя как дома и даже начал забывать про мучавшую меня боль. Хотя и ненадолго. Обида, терзавшая меня после утренней потасовки с Графитом, разрослась в глухую ненависть на целый мир, посмевший чувствовать себя хорошо в то время как Я - мучаюсь и страдаю. Конечно, я не рассматривал всерьёз версию изнасилования – не тот это мир, совсем не тот. Но в то же время, фактики были на лицо… Поэтому, выслушав нотации Бабули, я решил отложить этот вопрос до вечера, а уж тогда взять за жабры вернувшегося пегаса, и выбить из него признание в противоправных действиях против моей личности.

«Ишь, гурман какой!» - бурчал я, медленно облетая домики пони с большой сумкой писем и газет – «Нашел бы себе какую-нибудь кобылку, да оттарабанил на этом сеновале. Нет же – его на духов , на экзотику потянуло!».

«Ага. Вот он и нашел. И оттарабанил!» - пропищал гадкий внутренний голос – «А уж как качественно… До сих пор ходить трудно, ммм?».

«Заткнись! ЗАТКНИСЬ, А ТО…». Я со злостью стукнул себя копытом по голове, чуть не врезавшись при этом в какую-то вывеску. Последнее время я все чаще и чаще стал замечать наличие у себя тревожных симптомов, и самым главным из них было то, что я слишком часто стал отождествлять себя с настоящей Скраппи Раг. После той ночи, когда вышедшее из повиновения тело устроило прибывшим посланцам Госпожи самую настоящую истерику, спася при этом мою жизнь, в определенных ситуациях я все чаще стал терять контроль над своими поступками, действуя на эмоциях и страхах маленькой пегаски. Может, это возвращалась личность Скраппи Раг – тогда, мой труд по сохранению этого тела был совсем не напрасен, и я надеялся, что когда-нибудь… Но думать о таком развитии событий я себе запрещал. Это был страх, страх смерти , поскольку возвращение настоящей хозяйки этого тела означал бы неминуемую мою смерть, или поглощение для усиления , как описал этот процесс безымянный составитель инструкции. «Ну, я так думаю», как говорил Мимино.