Стальные крылья

- «Как приятно у трупа смердящего перегрызть сухожилия ног!» - задушевным голосом начал я, наклоняясь к морде черного пегаса, стоящего предо мной – «И вонючего мяса скользящего на полфунта оттяпать кусок!».

Судя по звукам позади меня, кто-то отчаянно давился сидром. Долбаные любители подслушивать… Теперь уже мне пришлось клещом цепляться за хвост попытавшегося удрать от меня жеребца. «Вот черт! Какие они все тут нежные!» - подумал я, тормозя всеми четырьмя копытами об пол. Лишь десять минут спустя, после двух полных кружек сидра, Графит смог нормально общаться, не вздрагивая при каждом моем движении или просто появлении на горизонте.

- «И это ты называешь песнями ?! Да ты аццкий демон из самых глубочайших глубин Тартаруса!».

- Не-ет, что ты! Это всего лишь детские стишки! Хочешь, я тебе что-нибудь из Каннибал Корпс или Финнтролль напою?».

Сегодня я сама доброта - пользуйтесь, дети!

- «Детские? Каннибал?!» - я сунул под нос Графиту кружку с сидром на манер нашатыря, отчего тот зафыркал, но кажется, взял наконец в себя в руки. Или копыта…

- «Да, пожалуй, мне придется постоять рядом с тобой во время твоего пения» - он покосился в сторону двери, из-за которой, пошатываясь, выходила неудачливая любительница подслушать, удивляя присутствующих нежно-салатовым цветом мордочки – «Но только уговор – никаких трупов, троллей… и сухожилий! ».

- «Заметано!». Ну что же, поддержку и подобие бэк-вокала, надеюсь, я получу. Осталось найти этих горе-музыкантов, которым сегодня явно не повезло, раз они решили прийти на вечеринку, где будет петь ртом Скраппи Раг.

Музыканты потихоньку врубались в идею, и начали сначала робко, а затем и во всю силу подыгрывать моему пению. Конечно, ударные из перевернутых кадушек получились так себе, но в целом звучало неплохо…

«А местный скрипач хорош, только чересчур в «кантри» ударяется. Интересно, как он копытом лады зажимает, а?».

«Кажется, пока никого не тошнит. Вон, даже плясать начали! И даже подпевают?! Ну ничего себе…».

«Кажется, слова забыл! Ужос, УЖОС! А, нет – вспомнил… Пинки, сволочь такая, свали со сцены со своей дудкой!».

«Всегда любил эту песню. Главное, что бы мой бэк-вокал там ничего себе не навоображал – вон как глаза блестят! И чего это он так на меня смотрит?».

Боюсь, вечеринка все-таки удалась.

Пробуждение было чудовищным. Казалось, всё мое тело послужило кому-то боксерской грушей, которую потом, за недостатком воображения, провернули в блендере. Болело все, включая копыта и гриву, и эта тянущая боль в пояснице, почему-то отдающая куда-то под хвост… «Наверное, это оттого, что моя голова свешивается ниже моего же хвоста» - приоткрывая глаза, подумал я.

Ндяяя, при таком положении тела, было удивительно, как я еще был способен к шевелению. Изогнувшись дугой, я распластался на спине, поперек кровати, раскинув в стороны все четыре ноги. Крылья вновь забрались ко мне в постель, и снова нагло развалились вдоль ее, выпихнув меня куда-то на середину. Но и это было не главным. А главным было то, что подо мной кто-то был. Кто-то большой и теплый, на чьем животе я нагло развалил свой круп. Аккуратно поворачивая голову, я разглядел четыре черные ноги, обхватывающие меня со всех сторон, черную шерсть и наброшенный на меня медно-рыжий хвост. Живот, на котором я лежал, ритмично поднимался и опускался, рождая у меня чувство мягкого покачивания, словно я находился в детской кроватке.

«Ох, ну и 3.14здец!» - пронеслось в моей голове. От всего увиденного я окончательно проснулся, и первой и единственной мыслью, прочно оформившейся в моей голове, было только «Бежать! Бежать, пока он не проснулся!». Покрутив затекшей головой, я медленно, очень медленно стал наклонять тело, стараясь аккуратно выбраться из постели, не разбудив лежащего подо мной пегаса. Но я не успел преодолеть и половины пути, как живот подо мной вздрогнул, и стал двигаться гораздо медленнее, словно его обладатель изо всех сил старался не дышать.

«Не спит!» - в панике пронеслось в моей голове. Графит сопел очень осторожно, видимо, изо всех сил стараясь не двигаться и не будить меня раньше времени. Но его тело, имевшее собственное мнение по поводу кобылки, елозившей по его животу, выдавало черного пегаса с головой. Мой бок чувствовал, как трудно ему сдерживать позывы своего организма, и от этого, покраснев еще больше, я старался как можно быстрое сползти с его живота. Прямо на жесткий, холодный пол.

Ауч! Разогните меня, кто-нибудь…

- «Доброе утро…» - неуверенно раздалось над моей головой, и это сразу дало моим хаотично прыгающим мыслям вполне четкое и недвусмысленное направление. Чего это он так застенчив, а?

- «Пр.. Привет» - проскрипел я с пола, с оханьем и гримасами пытаясь придать себе более-менее достойное положение. Наконец, я смог разогнуться… но лишь для того, чтобы вновь свернуться клубком от возникшей где-то в животе тянущей боли.

- «С тобой все в порядке?». Ну вы посмотрите, на него – сама невинность! А как в бок меня тыкать всяким , так…

- «Ага. Просто замечательно» - сквозь зубы прошипел я. Боль понемногу отпускала, и я смог доковылять до скамейки, на которую аккуратно, будто стеклянную вазу, опустил свой круп.

- «Ты не выглядишь абсолютно здоровой. Может, узнаем у миссис Бэррислоп, можно ли тебе чем-то помочь?»

- «В медицине нет понятия абсолюта, пациент может быть лишь «относительно» здоров» - пробурчал я, обводя взглядом фургончик, в котором мы находились, а затем, подозрительно уставился на Графита – «Слушай, а чего это мы делаем тут , а?». Обычно, в фургончике оставался один Графит, уступив мне комнату в теплом доме, и эта утренняя перемена мест крайне меня насторожила. Смутившись, пегас отчего-то покраснел и бочком-бочком, стал пробираться к выходу.